И он спустился по лестнице на улицу.
«Вы мне напишете?»
«Незамедлительно», – отозвался Феликс и ушел.
Когда дверь закрылась, на меня нахлынула волна жгучей ненависти, бешеной неприязни к этой женщине, которая разрушила мою жизнь. Кроме того, она была несокрушимым препятствием на моем пути, не давая возможности для обретения счастья. Столь же яростно я ненавидел в тот момент Феликса, который, пусть и бессознательно, стал причиной моих жизненных неудач. И тогда я почувствовал, словно… Хотя скорее так и было на самом деле. Я не просто почувствовал это. Сам дьявол вселился в меня. Внутри как будто заледенело, а ощущение возникло такое, что я покинул собственное тело и наблюдал со стороны за кем-то другим. Взявшись за ключ, бесшумно открыл дверь и последовал за женой в гостиную. Ее чуть усталая, небрежная походка, когда она шла через комнату, только распалила мой гнев. Насколько же хорошо было мне знакомо каждое ее движение! Именно так – устало и небрежно – Аннетта всегда встречала меня по возвращении с работы. У нее находилась для меня лишь холодная вежливость, тогда как она могла делать все совершенно иначе…
Жена дошла до кресла и повернулась, чтобы снова сесть. И только тогда заметила меня. У нее даже вырвался легкий крик.
«Рауль! Как же ты напугал меня! Ты только что вернулся?»
Я сдернул с головы и отшвырнул в угол шляпу. Она разглядела выражение моего лица.
«Рауль! – воскликнула Аннетта снова. – В чем дело? Почему ты так странно выглядишь?»
Я же стоял и пристально смотрел на нее. Внешне сохранял совершенно спокойный вид, но внутри кровь растекалась по венам словно расплавленный металл, а мой мозг буквально пожирало адское пламя.
«Ничего особенного не произошло, – сказал я ужасно грозно и хрипло, как будто эти слова произнес чужой мне человек. – Так, пустяки. Просто муж возвращается с работы и видит, как жена развлекается с любовником».
Она отшатнулась назад, как от удара, и тяжело упала в кресло. Потом снова подняла на меня свое сильно побледневшее лицо.
«О, Рауль! – сказала жена с дрожью в голосе, задыхаясь от страха. – Но ведь это неправда, клянусь тебе! Неужели ты мне не веришь, Рауль?»
Я подошел к ней ближе. Ненависть овладела мною настолько, что ослепила, оглушила, лишила способности чувствовать хоть что-то, помимо злобы. Должно быть, это читалось в моих глазах, потому что страх жены превратился в панический.
Она попыталась закричать, но из внезапно пересохшего горла вырвались лишь звуки, подобные рыданию. Лицо стало белее полотна. Капельки пота выступили на лбу.
А я уже стоял рядом. Руки тянулись вперед, и я почувствовал нежную кожу ее шеи, когда мои большие пальцы сдавили… В ее глазах мелькнул ужас от осознания происходящего, я смутно помню, что она пыталась вцепиться мне в лицо…
Я прекратил душить ее. Мой мозг отказывался мне подчиняться. По-прежнему создавалось впечатление, что я смотрю на себя издалека и не узнаю. Она была мертва. И я ненавидел ее больше, чем когда-либо прежде. Мне доставляло удовольствие видеть жену мертвой, читать застывший в глазах ужас. А он? Как же я ненавидел того, кто украл мою любовь и отравил всю жизнь! Сейчас же пойду, догоню его и тоже убью. Уничтожу так же, как и эту женщину. И я, спотыкаясь, слепо стал двигаться в сторону двери.
Но вселившийся в меня дьявол не дремал и подсунул мне другой, гораздо более хитроумный план. Феликс хотел завладеть ею, что ж, пусть ему она и достанется. Живой увести Аннетту от меня не вышло, тогда пусть получит ее мертвое тело.
Мсье Буарак сделал вынужденную паузу. Последние фразы он уже произносил высоким, пронзительным голосом, яростно жестикулируя, дав волю эмоциям.
Казалось, он совершенно забыл о своих слушателях, подхваченный потоком жутких воспоминаний, и заново переживал чудовищную сцену, еще раз погрузившись в тот убийственный и неподконтрольный ему транс. После краткого молчания он снова собрался с мыслями и продолжал более спокойным тоном:
– Я решил отправить труп Феликсу не только для того, чтобы насытить свою ненависть, но в надежде, избавившись от тела, навлечь подозрение в убийстве на него. Однако во что же мне упаковать мертвую жену для отправки в Лондон? – гадал я. И почти сразу вспомнил, что в кабинете стоит прекрасная бочка, в которой мне только что доставили заказанную статую. Она была достаточно велика, сделана из толстого дерева и скреплена мощными стальными кольцами. Бочка идеально подходила для моих целей.
Я сразу же пошел в кабинет и распаковал скульптуру. Затем совершенно хладнокровно перенес туда тело и поместил внутрь бочки. Идеи, как отвести подозрения от себя, непрестанно приходили мне в голову. Я снял с жены вечерние туфли, поскольку они являлись бы свидетельством, что она не покидала дома. Затем снова заполнил бочку опилками, основательно утрамбовав их, поскольку тело занимало значительно больше места, чем статуэтка. Излишек опилок я собрал веником в совок, хранившийся под лестницей в холле, и ссыпал в мешок, положив его затем под замок в один из шкафов. Под конец я вернул на место верхнюю крышку бочки. Когда я завершил работу, никто не смог бы заподозрить, что ее содержимое успели подменить.
В мои намерения входило создать полное впечатление о бегстве жены с Феликсом. Для этого необходимо было срочно решить две задачи. Прежде всего избавиться от той ее верхней одежды, в которой она, скорее всего, ушла бы из дома. Поэтому я взял с собой статуэтку, ее туфли и поднялся к ней в спальню. Вечерние туфли небрежно бросил рядом с постелью, словно она в спешке сменила их. Взял ее шубу, шляпу, пару уличных туфель и вместе со скульптурой отнес в свою комнату. У меня не оставалось особого выбора, где все это спрятать, кроме пары пустовавших дорожных чемоданов, а потому я уложил статуэтку в один из них, а одежду – в другой, заперев на замки.
Затем необходимо было сфальсифицировать записку, якобы написанную женой, в которой она признавалась в любви к Феликсу и объявляла об отъезде с ним. Я не мог составить текст тогда же, а потому на время вложил в пустой конверт какое-то собственное старое письмо, адресовал самому себе, подделав почерк Аннетты. И оставил на рабочем столе в кабинете.
Я потратил на все это примерно сорок пять минут, и время близилось к часу ночи. Оглядевшись, чтобы убедиться, не упустил ли чего из вида, направился к выходу из гостиной. В этот момент заметил, как что-то блеснуло позади кресла, в котором жену настигла смерть. Я подошел ближе и увидел бриллиантовую брошь на булавке, по всей видимости отцепившуюся от платья во время попыток жены сопротивляться. Меня прошиб холодный пот при мысли, что я чуть не прошел мимо нее. Ведь обнаружение броши кем-то другим совершенно лишило бы правдоподобия мою версию и могло привести меня на эшафот. Не имея пока никаких идей относительно украшения, я спрятал его в карман жилета. Затем надел пальто и шляпу и, выходя на улицу, громко хлопнул дверью. Дошел до Елисейских Полей и вернулся обратно домой, снова воспользовавшись своим ключом. Как и надеялся, звук захлопнувшейся двери не остался неуслышанным, и дворецкого я застал в полной растерянности, поскольку он понял, что моя жена исчезла. Я поспешил подтвердить его опасения, солгав о ее отъезде в Швейцарию. Как вы поняли, Франсуа мне не поверил, решив, что Аннетта сбежала с Феликсом.
Большую часть той ночи я провел в кабинете, вырабатывая план действий. Прежде всего следовало позаботиться о бочке. Ее мне прислали от Дюпьера, и необходимо было вернуть им такую же пустую, чтобы не выдать себя. Но где взять еще одну?
Скоро мне стало ясно, что существует только одна возможность получить такую же бочку для безопасного возврата. Надо было заказать подобную статуэтку и надеяться, что ее упакуют и пришлют точно так же. Но по очевидным причинам я никак не мог сделать новый заказ сам. И тогда родился замысел написать письмо от имени несуществующего заказчика, поручив доставить скульптуру в багажное отделение одного из вокзалов, где и хранить до выдачи персоне, которая предъявит свои права на нее. Так я смог бы получить бочку, не выдав своего подлинного имени.
Однако этот план меня не удовлетворил. Оставалась опасность, что полиции удастся отследить мои перемещения. Я снова все тщательно обдумал и понял, что если закажу статуэтку от имени Феликса, то мои проблемы окажутся решены разом. Ему придется встретить бочку, которую отправлю ему я, и он не сможет потом отрицать сделанный им же заказ. Но вот только мне нельзя было указывать имени и правильного адреса Феликса, поскольку в таком случае он получил бы обе бочки сразу, а моим задачам это никак не соответствовало. И в итоге родилась известная вам схема. Убедившись предварительно в наличии похожей скульптуры, я написал письмо с заказом, подделав почерк Феликса и дав его фальшивый адрес. В понедельник вечером подбросил письмо в почтовый ящик фирмы «Дюпьер и Си», во вторник утром позвонил им, уточнив, каким маршрутом последует бочка, чтобы самому встретить ее в Лондоне и укрыть в сарае. Впрочем, это вы смогли выяснить, насколько мне известно.
– Минуточку, пожалуйста, – вмешался Ла Туш. – Вы излагаете все чересчур быстро. Я не понимаю отдельных деталей. Вы сказали, что, убедившись в наличии похожей статуэтки, написали на нее фальшивый заказ, а потом оставили конверт с ним в почтовом ящике Дюпьера, так? Смысл этого поступка ускользает от меня.
– Ах, вы все-таки не сумели разобраться во всех нюансах дела, мой дорогой сыщик! Тогда объясню. Я ведь подделал письмо с заказом, еще находясь в Париже. Но Дюпьеру следовало считать, что заказ был прислан из Лондона, иначе неизбежно могли возникнуть нежелательные для меня подозрения. Эту задачу мне не составило труда решить. Я наклеил на чистый конверт марку с письма, полученного ранее из Англии с лондонским гашением, дорисовав отсутствовавшую часть почтового штемпеля с помощью обычной свечной сажи. А в ночь с понедельника на вторник отправился в Гренель и опустил конверт в почтовый ящик фирмы Дюпьера. На следующее утро, получив его, они даже не заподозрили, что гашение на английской почтовой марке – частично подделано.