Уже более двадцати лет Харди не держал в руках оружия. Он осторожно взял магазин, вставил его в рукоятку, защелкнул, но затвор отводить не стал. Пришло осознание того, что в его гостиничном номере находится заряженный пистолет. Правда, он надеялся, что ему не придется использовать оружие. Но зачем-то ведь Антуан положил в сумку «вальтер».
Наконец Харди достал толстую папку с бумагами. Это были копии оригинальных документов. Судя по трем печатям на картонной крышке, оригиналы с номером 89 были отосланы в висбаденский районный суд для проверки в ноябре девятнадцать лет назад. Ни в окружной суд Висбадена, ни в Высший суд земли во Франкфурте дело не передавалось. Это был дубликат прямо из архива БКА, где хранились копии судебных актов!
«Антуан, ну ты даешь!»
Видимо, он кого-то подкупил, чтобы получить доступ к архиву БКА. Харди открыл папку. Дело касалось конфиденциальных актов с обозначением СВН 768/II. Смотри-ка! Это были протоколы допросов, проводимых службой ведомственного контроля по событиям, которые произошли 1 июня двадцать лет назад. Служба ведомственного контроля? Значит, допрашивали не русских или чеченцев, албанцев, армян или дилеров других наркокартелей, а сотрудников БКА из отдела РПН – как Харди и предполагал все эти годы. И вот наконец имена, которых он так долго ждал: Тимбольдт, Ломан, Рорбек, Хагена, Хесс – и, конечно, Франк Айзнер.
Вся «Группа-6» была допрошена службой ведомственного контроля по подозрению в поджоге и тройном предумышленном убийстве, а затем дело проверялось в суде. Однако разбирательство было остановлено, заявление на дальнейшее расследование отклонено, а все делопроизводство объявлено секретным. Таким образом, возможность обвинительного приговора была навсегда исключена.
Изучив документы до конца, Харди несколько раз перечитал части показаний, затем откинулся на спинку дивана и уставился через окно гостиничного номера в пустоту. Суд и служба ведомственного надзора сняли обвинения с «Груп-пы-6». За окном слышалось гудение машин. Теперь ему стало ясно одно: это не члены какого-то конкурирующего наркокартеля подожгли его дом и убили семью, а кто-то из «Группы-6»… несколько человек… или даже вся группа! Вот кто виновен!
С кого начать поиски? К Хессу подобраться было сложнее всего. Рорбека и Хагену он знал со времен работы в департаменте по борьбе с наркотиками, но именно эти двое появились у дома Томашевски. Тогда с них он и начнет.
Харди бросил последний взгляд в спортивную сумку. Она была почти пуста, но на дне он наткнулся на еще одну тонкую папку. В ней находились досье на его бывших коллег, документы из личных дел и отдельное досье на Айзнера – все практически актуальное, полугодичной давности. У четырех были указаны адреса, только у Дитриха Хесса и Анны Хагены их не было.
Он снова сложил все в сумку, только пистолет оставил на столе. Долго смотрел на свой телефон. Позвонить сейчас Кржистофу?
Это бесполезно. Уже за три дня до освобождения Харди поляк объявил ему по телефону, что отсидел свой срок, в тюрьме стал религиозным и не сможет ему помочь.
«Значит, тебе придется провернуть все в одиночку. Прижучь каждого по очереди и выясни правду! И если будет нужно, отомсти! За Лиззи и девочек».
В этот момент в дверь постучали. Он вздрогнул и заметил, что автоматически схватился за пистолет. Раздраженно уставился на ребристую рукоятку «вальтера», которую крепко сжимал пальцами.
Он не знал, из-за чего больше переживать. Что подсознание заставило его схватиться за оружие, хотя в дверь просто постучали, – или что он автоматически, одним движением, дозарядил его? Теперь пистолет был в боевой готовности.
Стук повторился.
Харди встал и подошел с пистолетом к двери.
– Да?
Ответа не последовало.
– Кто там? – крикнул он.
Снова тишина.
Тут он увидел, как кто-то нажал на ручку. В этих номерах не было глазка, иначе он давно бы уже выяснил, кто там. Харди осторожно отпер дверь, потянул на себя и посмотрел в щель. В коридоре стояла женщина.
– А, это ты, – с облегчением сказал он.
Это была Нора. Конечно, она не могла ответить на его вопросы из-за двери.
– Все получилось? – спросила она.
Он высунул голову и оглядел коридор. Она была одна.
– Да, – одними губами ответил он.
– И что в сумке?
– Наличные и информация, которую я так долго искал, – ответил он все так же губами.
– Можно? – Нора вошла в комнату и сразу направилась к стеклянному столу, вытащила документы и полистала их.
Харди закрыл дверь и запер на замок.
– И с их помощью ты сможешь все выяснить? – спросила она, поворачиваясь к нему спиной.
– Или, если будет нужно, призвать виновного к ответу, – пробормотал он.
«Ты хочешь мести или справедливости?»
Он подумал о словах Норы, засовывая пистолет под рубашку за пояс.
38
Снейдер вышел из такси и расплатился с водителем. Эта местность на берегу Майна выглядела покинутой и неухоженной. Дикие кустарники, ветви которых доходили до самой реки, разрослись на склоне с несколькими полусгнившими деревянными причалами.
– Мне вас подождать? – спросил таксист.
– Если бы я хотел, то сказал бы вам.
– Забрать вас позже?
Снейдер не ответил, а лишь посмотрел на водителя.
– О’кей, хорошо, я понял, – сказал тот.
Такси уехало, и Снейдер перешел по потрескавшемуся асфальту к заброшенной паромной пристани. Ставшие бесполезными стальные тросы старого пассажирского парома висели низко над рекой, покачиваясь на ветру и блестя на солнце. Над водой пролетел большой длинношеий аист и сделал большой круг над пристанью.
Из-за здания как раз поднималось солнце и отражалось в стеклах нового красного «форда-транзита», который стоял рядом с хижиной из гофрированного листового железа. Значит, Кржистоф был дома – по крайней мере, в том месте, которое он называл своим домом. Кржистоф всегда любил мистическую символику, и не было случайностью, что он все еще жил в старой служебной квартире бывшего паромщика, которую Снейдер организовал ему пять лет назад. В определенном смысле Кржистоф тоже был раньше – много лет назад – паромщиком, который отправлял души на тот свет.
Снейдер разглядывал красный минивэн. Сбоку красовался свежий слоган. «На службе вашего здоровья». Снейдер вяло усмехнулся. Тот, кто это написал, видимо, понятия не имел, чем Кржистоф раньше зарабатывал себе на жизнь.
Снейдер подошел к входной двери в квартиру – контейнеру из гофрированного железа площадью пятьдесят квадратных метров. Но со спутниковой тарелкой на крыше – у Кржистофа в этой развалюхе было спутниковое телевидение. Дверь была заперта, и Снейдер несколько раз постучал кулаком по металлическому листу. Ответа не последовало!
«Ладно!» Снейдер вытащил отмычку из своего набора. Он никогда не умел особенно ловко с ней управляться, поэтому потребовалось минуты две, пока он отодвинул защелку и отпер старый замок. Потянул на себя дверь и на всякий случай еще раз громко постучал.
– Есть тут кто? – крикнул он.
Все-таки не хотелось быть застреленным Кржистофом, потому что старик наверняка прячет оружие под подушкой, хотя это нарушает правила его испытательного срока. Но такой, как Кржистоф, не станет рисковать.
Снейдер вошел в гостиную и огляделся в темноте. Жалюзи были опущены, но Кржистофа невозможно было не заметить. Он лежал на диване и храпел. Снейдер поднял жалюзи, открыл окно и впустил свежий, пахнущий влажным камышом воздух с речного берега.
Кржистоф заворочался и потянулся. Он был лет на пятнадцать старше Снейдера, с длинными седыми лохматыми волосами и седой щетиной; невысокий, худой, но сильный. Невероятно, что этот мужчина когда-то служил солдатом в польской армии, а после работал телохранителем у определенных «бизнесменов». Он выглядел безобидно, но Снейдер знал, что он таким никогда не был и, несмотря на свой возраст, никогда не будет. Кржистоф отсидел за убийство жены Франка Айзнера и вышел пять лет назад.
Снейдер придвинул металлический стул, сел рядом с диваном и положил руки на спинку. Рядом стоял стол с термосом и полупустой чашкой с холодным кофе. Кржистоф массировал себе глаза и безуспешно пытался их открыть.
Снейдер разглядывал татуировки в виде крестов на пальцах Кржистофа, которых у поляка не было во время его последнего визита.
– Ты ударился в религию?
Кржистоф повернулся и посмотрел на Снейдера маленькими узким и глазами, которые напоминали Снейдеру щель для монет в автомате по продаже сигарет.
– А, это ты. Уже снова год прошел? – пробурчал он не слишком радостно. Хотя он давно жил в Германии, у него все еще был сильный польский акцент. – Чего ты хочешь? Я больше не пью, не курю, не продаю и завязал с жизнью преступника. Дай мне спокойно поспать, черт возьми!
– Мне нужна твоя помощь.
Кржистоф усмехнулся, не открывая глаз.
– Пока я не приму кофе, ничего не будет. Это мой провод для подзарядки аккумулятора.
– О’кей. – Снейдер взял чашку и выплеснул холодный кофе Кржистофу в лицо.
Тот подскочил, как ужаленный тарантулом, и вытер лицо.
– Твою мать! Ты совсем спятил?
– Не ругайся так, – упрекнул его Снейдер. – Я думал, ты стал религиозным.
– Проклятье! – Кржистоф схватил футболку, которая висела на спинке дивана, и вытер лицо. – Я не знал, что ты больше не контролируешь себя и распускаешь руки.
– У меня просто нет времени ждать, пока ты проснешься, – ответил Снейдер. – У тебя найдется что-нибудь безалкогольное?
– Посмотри в водопроводном кране, там должно что-нибудь быть, – буркнул Кржистоф.
Однако Снейдер остался сидеть и огляделся. Потертая мебель принадлежала еще бывшему паромщику, Кржистоф ее так и не поменял.
– У тебя здесь все так же мерзко. Ты по-прежнему работаешь поваром в контактном кафе для наркоманов, которое я тебе посоветовал?
– Нет, оказалось слишком напряжно для меня.
– Слишком напряжно? – переспросил Снейдер. – И чем же ты зарабатываешь на жизнь?