– Капитан сейчас занят. Возвращайтесь в отдел и ждите. – Брюнет начал закрывать дверь.
– У меня к нему срочное дело. – Нырков надавил на дверь ладонью, не давая возможности ее закрыть. – Это касается ориентировки на розыск Георгия Зюзина.
– Якубенко, что там у тебя? – прозвучал недовольный голос из комнаты.
Брюнет повернулся и доложил:
– Тут участковый по поводу Зюзи.
– Пусть подождет пару минут, я уже заканчиваю, – попросил голос, и брюнет вышел к Ныркову в коридор, закрыв за собой дверь.
– Слышал? Требуется подождать, – прокомментировал он.
Нырков отошел на пару шагов в сторону, оперся о стену и приготовился к ожиданию.
– Что у тебя насчет Зюзи? – спросил Якубенко.
– Он задержан и ждет в вашем отделе, – сообщил Нырков.
– Ого! Отличная новость, старшина, – обрадовался Якубенко. После того как они с Савиным потеряли полтора часа времени, прочесывая три вокзала, на быстрый результат он никак не рассчитывал и посчитал появление участкового Ныркова большой удачей. – Ты задержал?
– Так точно.
– Молодчина! – похвалил Якубенко. – Где нашел?
– На самом деле я его не искал, это произошло случайно. – Как ни хотелось Ныркову приукрасить действительность, он решил этого не делать. – Услышал ориентировку у себя в дежурке, а когда шел домой, увидел Зюзина. Ну и задержал.
– Савин обрадуется, а ты, парень, молодец. – Якубенко похлопал Ныркова по плечу. – Никуда не уходи, я скоро.
Якубенко скрылся за дверью, и буквально через минуту оттуда вышел капитан Савин.
– Значит, ты задержал Зюзина? – задал он вопрос и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Пойдем, Якубенко здесь сам справится.
В отделе их ждали: Зюзя-попрошайка устроил настоящий дебош, отказываясь садиться за решетку. Он вырывался, брыкался, цеплялся за прутья решетки, а когда постовой патруль вынужден был применить силу, рванулся от них прочь, поскользнулся на каменных плитах пола, проехал два метра на пятой точке и впечатался в стену. В результате сопротивления у него пошла из носа кровь, после чего он потерял сознание. Дежурный переправил его в лазарет, где врач определил легкое сотрясение мозга, перелом правой руки и множественные ушибы в области таза.
Капитану Савину пришлось долго уламывать дежурного врача, чтобы тот позволил ему допросить Зюзина. Поначалу врач категорически отказал, но Савин умел убеждать, и в итоге тот сменил гнев на милость. Он отвел оперативника и участкового к Зюзину, напомнив, что в их распоряжении не более десяти минут. Савин искренне надеялся, что этого хватит. Гоша Зюзин лежал на больничной кровати, и, несмотря на забинтованную голову и гипс на правой руке, вид у него был весьма довольный.
– Привет, Зюзин, – поздоровался оперативник.
– И вам доброго здравия, гражданин начальник. Видели, как меня отделали? А все вы, – и Зюзин ткнул пальцем здоровой руки в сторону участкового Ныркова.
– Не нужно было сопротивляться, Зюзин, – ответил ему Нырков. – И что это тебе в голову взбрело?
– А чего же вы хватаете посреди улицы и в милицию волочете? – возмутился Зюзин. – Человек всего лишь хотел культурно пообедать, а вы его, как обезьяну, в клетку. Ну да ладно, я на вас не в обиде. Зато теперь меня гарантированно горячим обедом накормят.
– Это точно, Зюзин, обедом тебя накормят. – Савин перехватил инициативу в разговоре. – Только для начала ты должен ответить на несколько вопросов. Имей в виду, у нас мало времени, поэтому постарайся отвечать кратко и по существу.
– Не обязан я вам отвечать, у меня тяжелое состояние. – Зюзин насторожился. – Сотрясение и все такое.
– И все же тебе придется ответить. – Савин подавил раздражение и перешел к вопросам: – Что у тебя за дела с Ильей Манюховым?
– Чего? – Зюзин вытаращил глаза от удивления. – Что еще за Мандюхов? Имейте в виду: если он что-то и натворил, я не при делах!
– Илья Манюхов, – поправил Савин. – Фотограф из ателье «Мечта». Не отпирайся Зюзин, твой адрес занесен в его записную книжку.
– Фотограф? В жизни у меня не было приятелей-фотографов, – глаза Зюзина забегали, и Савин понял, что тот лжет.
– Не советую врать, – предупредил он. – Иначе я могу подумать, что ты из воров и попрошаек переквалифицировался на «мокрушника».
– Чего? Да ты че, начальник! Чтобы я на «мокрое» пошел? – Зюзин резко подскочил на постели, при этом ударился головой о металлическую каретку и громко застонал.
Участковый Нырков подбежал к кровати и уложил Зюзю на место.
– Лежи спокойно, Зюзин, а то хуже будет, – пригрозил он.
– Куда уж хуже. – Зюзин застонал, устраиваясь поудобнее. – Меня в убийстве обвиняют, чем еще мне можно пригрозить?
– Тебя никто не обвиняет, – поправил Савин. – Пока не обвиняет, поэтому советую начать говорить, и как можно быстрее.
– Да объясните хоть, в чем дело? – заныл Зюзин. – Пришли, напугали до полусмерти и ждете, что Зюзя трепаться начнет.
Савин взглянул на часы: от отведенного врачом времени осталось всего семь минут. Время утекало, нужно было действовать быстрее, поэтому Савин решил ввести Зюзю в курс дела.
– Вчера утром на Звенигородском шоссе был найден труп Ильи Манюхова, который работал фотографом в ателье «Мечта». Твой адрес найден в его записной книжке. Теперь вопрос: какие у тебя были дела с Манюховым?
– Вчера? Так это было вчера? – Зюзя радостно заерзал на постели. – Если вчера, то извиняй, начальник, никак я вашего фотографа пришить не мог! У меня алиби!
– Зюзин, не зли меня! – рассердился Савин. – Твое алиби меня в данный момент не интересует. Рассказывай, чем ты связан с Манюховым!
– Да не знаю я вашего Манюхова, – начал Зюзя и осекся. – Фотограф!
– Вспомнил? – догадался Савин.
– Как выглядит ваш покойник? – поинтересовался Зюзя и, выслушав ответ, сокрушенно покачал головой: – Похоже, я знаю того, о ком идет речь. Только ни имя его, ни фамилия мне неизвестны. Мне он представился как Рафаэль, был такой портретист в эпоху Возрождения, так он мне сказал. Видно, ваш фотограф считал, что в своем роде он тоже художник.
– Не важно, как он себя называл, – вновь поторопил Савин. – Расскажи все, что ты знаешь о Рафаэле.
Зюзя еще с полминуты мямлил что-то невразумительное, объясняя, что не хочет загреметь в тюрьму за старые заслуги. Савину пришлось пообещать, что никакой ответственности за совместную с Манюховым деятельность тот ответственности не понесет, если только его дела не связаны с убийством. Видно, Зюзя в своей непричастности к «мокрухе» был уверен, потому что после обещания Савина успокоился и начал говорить. Как и предполагал старлей Якубенко, фотограф Манюхов оказался не таким добропорядочным гражданином, каким хотел выглядеть. С Зюзей он познакомился три года назад, и произошло это совершенно случайно, когда тот решил выманить у фотографа пару-тройку монет.
В то время Зюзя промышлял в поездах пригородного назначения, следовавших в самых разных направлениях. Как правило, он садился в вагон, высматривал добычу, подсаживался ближе и начинал обрабатывать жертву. Истории, которые он «скармливал» жертвам, были всегда разные: больная мать, которой требуется постоянный уход, а он не в состоянии найти постоянный заработок; неверная жена, выгнавшая бедолагу из дома без гроша за душой и с загубленной психикой; коварный друг, обобравший до нитки и бросивший в чужом городе, и многое другое. Истории подбирались в зависимости от пола, возраста и социального положения жертвы.
Для Манюхова Зюзя приготовил шикарную историю о том, как он со своей благоверной приехал покорять Москву. Все было хорошо: они устроились на мебельную фабрику (он грузчиком, жена делопроизводителем в отдел кадров), получили комнату в семейном общежитии, начали обустраивать быт, а через год жена вдруг объявила, что полюбила другого! Недолго думая, она бросила все и ушла к любовнику, а он не придумал ничего лучше, как взять и с горя запить. Три месяца его терпели на работе, а потом уволили. Оказавшись без жены, без жилья и средств к существованию, он наконец опомнился и теперь собирает деньги, чтобы вернуться домой.
Манюхов слушал Зюзю внимательно и ни разу не перебил, хоть рассказ звучал сбивчиво и довольно нудно. Зюзя уже потирал руки и мысленно пересчитывал монеты, которые получит от заинтересованного слушателя, но он ошибся. Выслушав историю, Манюхов похлопал Зюзю по плечу и произнес что-то вроде «хорошая попытка». Зюзя вдруг разозлился! Столько времени потрачено, а этот пижон не желает выложить ни копейки. На какое-то время он потерял над собой контроль и выложил Манюхову все, что думает о таких вот бессердечных хлыщах, как он. А Манюхов вдруг расхохотался. Смеялся долго и заразительно, а потом предложил Зюзе работу! Настолько легкую и прибыльную, что Зюзя не раздумывая согласился.
Со слов Зюзи, Манюхов «подрабатывал» шантажом. Заработная плата в сто двадцать рублей бывшего воспитанника детского дома не устраивала, и он решил, что может извлекать сверхприбыль, продавая чужие секреты. Как такая мысль пришла ему в голову, Манюхов Зюзе не рассказывал. Да и о том, как ему удается проворачивать свои темные делишки, Манюхов не распространялся. Работа Зюзи заключалась в следующем: в определенные дни он садился на электричку и ехал за тридцать километров от Москвы, в дачный поселок «Красный бор».
Поселок был знаменит тем, что являлся местом отдыха партийных работников среднего звена, людей так называемых богемных профессий и начальников всех мастей, начиная от директора кирпичного завода и заканчивая заведующим оздоровительным центром. Устроившись близ поселка, Зюзя начинал снимать. Иногда день проходил впустую, а иногда удавалось заснять пикантные сцены, которые, как полагал Зюзя, Манюхов использовал для шантажа.
– Ты уверен, что имел место шантаж? Об этом тебе сам Манюхов говорил? – остановил рассказ Зюзи Савин.
– Разумеется, нет. Он очень скрытный, лишнего не болтает. Только и я не полный кретин. Для чего еще можно фотографировать парочки, если не для шантажа? Не думаете же вы, что он делал эти снимки на память, – парировал Зюзя. – К тому же он дал четкие указания на всякую ерунду пленку не тратить.