есся из камеры пыток.
— Тебе конец, — пропыхтел он, безуспешно ища опору болтающимися в пустоте ногами. — Не жить тебе, Андрей. Теперь я не уродовать тебя буду, а убивать, понял?
Это было лишнее. Довольно часто угрозы приводят к обратному результату: предупрежденный противник становится опаснее, вот и все. Например, переходит из обороны в нападение.
Андрей, возвышавшийся над провалившимся Глобусом во весь рост, не замедлил воспользоваться своим безусловным преимуществом. Первое, что он сделал, это от души врезал кроссовкой по торчащей из люка голове.
— Убивать? Посмотрим.
Глобус, торчащий из люка, словно танкист, высунувшийся из башни, осел ниже, продолжая упираться локтями в асфальт. Не оставляя ему ни малейшего шанса на спасение, Андрей подпрыгнул. Обе его ноги опустились на массивные плечи Глобуса. Они прогнулись так, что на поверхности осталась торчать только голова. В следующую секунду Андрей, оттолкнувшись, приземлился на асфальт, предоставив Глобусу самостоятельно преодолевать земное притяжение.
Не получилось. Неестественно вывернутое плечо Глобуса щелкнуло: это головка кости выскочила из сустава. Он взвизгнул. Рука, потерявшая опору, перестала удерживать тяжелое тело на весу. Когда Андрей обернулся, позади никого не было. Круглое отверстие люка зияло черной пустотой. Снизу доносились ругательства, шорох и возня.
Недолго думая, Андрей сел за руль чужой иномарки и переставил ее таким образом, чтобы днище перекрывало Глобусу выход наверх. После этого пересел в собственную машину и, не заходя к Людмиле, покинул негостеприимный двор.
Глава 17
Утро Андрей встретил в достаточно мрачном настроении и умудрился обуглить картошку, порезать подбородок бритвой и дать сбежать столь желанному кофе.
Причиной тому была вчерашняя размолвка с Людмилой. Она пришла в тихую ярость, услышав, что он не приедет к ней в пять, как договаривались. В ее голосе появилось так много шипящих звуков, что казалось, будто она разговаривает по телефону, находясь в каком-нибудь серпентарии.
— Как знаешь, — ответила она на путаные объяснения Андрея.
Ему сделалось неприятно. Во-первых, из-за того холодного равнодушия, которым окатила его Людмила. Во-вторых, из-за собственной лжи, шитой белыми нитками. Но не рассказывать же ей про драку у нее во дворе. Тем более что это почти наверняка была засада. «Теперь я не уродовать тебя буду, а убивать», — сказал ему тот здоровяк из «Тойоты». А может, это просто была случайная фраза, которую можно трактовать как угодно? Нет, нет. Парень явно поджидал Андрея и хотел спровоцировать его на драку. Слава богу, все обошлось, но после этого идти в гости к Людмиле было нельзя. Чтобы не встречаться с полицией, которую почти наверняка вызвали соседи-очевидцы. И чтобы не впутывать девушку в эту историю.
Вчера Андрей трижды пытался уговорить ее встретиться где-нибудь в городе, но она всякий раз отказывалась, ссылаясь на неотложные дела. В конце концов он психанул и попрощался. Но осадок остался, и он не давал Андрею покоя. Поссорившись с Людмилой, он лишался юридической поддержки. Он рассчитывал на помощь прокурора, но и адвокат в подобных ситуациях не лишний. Чем больше рычагов задействовано, тем лучше.
Размышляя таким образом, Андрей старался скрыть от себя главную причину, по которой нервничал и хмурился с раннего утра. Он боялся потерять не просто адвоката, он боялся потерять Людмилу Виткову.
Так какого черта он почти нагрубил ей под конец разговора? Болван. Упрямый истукан. Андрей дважды ударил себя ладонью по лбу.
Он наверняка воспользовался бы чем-нибудь потяжелее, если бы знал, как ждала его вчера Людмила, как готовилась. Ароматная ванна, тщательнейшая эпиляция, уборка, «случайная» бутылка шампанского в холодильнике. По сути, она уже отдалась Андрею, поэтому его отказ прийти был воспринят, как унижение. Шампанское Людмила чуть не разбила в сердцах, к свежеиспеченным пирожным даже не притронулась, а уснула лишь после полуночи, когда надоело грызть от злости уголок подушки.
Но нет, Андрей даже не подозревал о том, как болезненно был воспринят его отказ. Покряхтев и бесцельно побродив по дому, он набрал номер Людмилы. Она ответила не раньше, чем он выслушал с десяток долгих, томительных гудков.
— Слушаю.
— Люда, — начал он.
— Людмила, — поправила она. — А для тебя уже почти Людмила Александровна.
— Не надо Александровны, — смиренно попросил Андрей. — Оставайся просто Людмилой.
— У тебя ко мне дело?
— Конечно. Разве ты забыла?
— Вчера я собиралась уделить тебе достаточно много времени, но ты этим не воспользовался, — безжалостно напомнила она.
— Людмила, говорю же, у меня были причины.
— Да, ты их перечислял. Одна другой смехотворнее. Так порядочные… люди не поступают.
Людмила осторожно перевела дух, сообразив, что, забывшись, едва не сказала «мужчины». Они ведь не любовные отношения выясняли. В данном случае половая принадлежность не имела никакого значения.
Хотя все это время Людмила думала об Андрее именно как о мужчине, а не как о потенциальном клиенте.
— Послушай, — сказал Андрей, мало-помалу забывая о данном себе слове быть покорнее и ласковее теленка. — Если ты передумала мне помогать, то так и скажи. Кстати, я ведь не о бесплатной услуге прошу. Может быть, ты так считаешь? Может, поэтому решила меня отвадить?
— Ты сам все испортил, — в сердцах бросила она и тут же пожалела о вырвавшихся словах.
Выдала себя с головой. Считай, призналась в детской обиде и уязвленном женском самолюбии. Только бы он не заметил!
И Андрей, поглощенный своими собственными переживаниями, действительно пропустил последний упрек мимо ушей.
— Ладно, — устало произнес он. — Мне надоело оправдываться и заискивать. Ты далеко не единственный адвокат в городе, Люда. Будем считать, что я напрасно тебя побеспокоил. Прошу извинить. Всего хорошего.
Несколько секунд он стоял неподвижно, ожидая, что она, быть может, захочет его остановить, но Людмила промолчала. Тогда он нажал пальцем кнопку отбоя и стал деловито куда-то собираться.
Куда? Одеваясь, Андрей еще не знал ответа на этот вопрос. Но, приводя в порядок волосы перед зеркалом, он неожиданно для себя решил наведаться к Перепелицыну. Если поведение следователя изменилось, значит, Соболев уже провел с ним разъяснительную работу. Хорошо бы. Скоро это выяснится.
Заправив «Мазду», Андрей поехал в полицию. А минуту спустя, стоя перед кабиной дежурного, растерянно хлопал глазами и некоторое время не мог вымолвить ни слова.
— Как в отпуске? — тупо спросил он наконец.
— Очень просто, — ответил полицай, что-то разглядывая на обращенном к себе мониторе. — Взял очередной отпуск и улетел на море. Олл инклюзив.
— Какой «олл инклюзив», когда у меня отец под следствием? Он в тюрьме сидит, а ваш Перепелицын на солнышке загорает?
— Па-апрашу, гражданин, выбирать тон и выражения. В тюрьмах у нас знаете, сколько народу? Остальным теперь что же, не жить?
— Отец невиновен! — горячился Андрей.
— Да половина невиновных сидит, — отмахнулся дежурный. — Даже больше. И что? Вешаться, что ли?
Против этого было трудно что-либо возразить, и все же Андрей попытался.
— Я этого так не оставлю, — заявил он. — Я буду жаловаться главному прокурору.
— Хоть господу богу, — был равнодушный ответ.
Дежурный снова уткнулся в свой монитор. Что он там созерцал с таким пристальным вниманием? Последние полицейские сводки? Фоторобот какого-нибудь преступника? Или пикантные детали женской анатомии?
— Но дело ведь не закрыто, не так ли? — не унимался Андрей.
— Кто ж его закроет, пока виновного не посадили, — отстраненно удивился дежурный. — Ближайшую неделю сплошные грозы и дожди ожидаются. — Он досадливо щелкнул языком. — А я на рыбалку собрался.
— И кто его ведет?
— Кого ведет? Куда?
— Дело! — почти выкрикнул Андрей.
— А… Плотников. Но он на выезде. И потом, у него своих незавершенок выше крыши. Во скока! — Дежурный провел ладонью над головой. — Будет заниматься, конечно. Но только по мере возможностей.
Коридоры власти бывают маленькими и темными, но сути своей от этого не меняют.
— Вам решетку надо установить, — сказал Андрей. — Вот здесь, поверх стекла.
Дежурный оторвал взгляд от монитора.
— Какую решетку?
— Разделительную.
— Была решетка. От психов разных. Но потом приказали убрать. Мы ж теперь полиция.
— Да? — притворно удивился Андрей.
— А то ты не знаешь, — не поверил дежурный.
— Разница в чем?
— Знаешь, что… разница. Двигай отсюда, пока я добрый. Ходят тут умники разные. Здесь не проходной двор.
Можно было поспорить, но Андрей не стал. Какой смысл? Он уже хотел покинуть эти стены, выкрашенные в казенный серый цвет, когда его окликнули. Голос был женский и, кажется, незнакомый.
— Андрей? Туманов?
Он повернул голову и увидел молодую женщину в узкой черной юбке до колен и белой блузке с намеком на жабо и кружева. Четко (даже излишне четко) очерченные губы, прозрачные глаза, деловая прическа с открытыми ушами и лбом.
— Уварова? — неуверенно произнес он. — Лида?
Да, это была она. Девушка, с которой Андрей впервые пережил все то, что кроется за коротким словом «секс».
— Узнал! — Она облегченно засмеялась, приближаясь с элегантной папкой под мышкой. — Значит, не очень постарела.
— Совсем нет, — улыбнулся Андрей, незаметно принюхиваясь к ароматной волне, накатившей вместе с Уваровой.
У них случилось на летних каникулах в беседке, заросшей виноградом и сиренью. Проделали это стоя лицом друг к другу, так что было очень неудобно… Но воспоминания о том вечере были яркими и приятными. До сих пор.
— Ты зачем здесь? — спросила Уварова, окидывая Андрея быстрым запоминающим и помнящим взглядом.
Он коротко объяснил, а потом поинтересовался, каким ветром занесло в отделение Уварову. Оказалось, что она здесь работает.