Князь беззлобно рассмеялся и сплюнул:
— Опять геройствуешь? Да успокойся ты. Стал бы я сам руки марать. Зачем мне «мокруху» на себя вешать? Вот, гляди.
Он выпрямился во весь рост, вывернул карманы, расстегнул мастерку. Оружия при нем действительно вроде как не было. Зато за резинкой трусов притаилась плоская бутылка водки.
— Я с тобой мировую пришел выпить, — признался Князь, свинчивая крышку. — Через час меня уведут, а ты жди другого. Вот он-то тебя и порешит, если я расклад правильно понимаю.
Исколотая синим рука протянула бутылку Туманову. Он взял, но к горлу подносить не спешил.
— Кто я для тебя такой, чтобы ханку со мной распивать?
Князь засмеялся, кивая круглой плешивой головой.
— Вопрос сформулирован правильно, поэтому отвечу. Ты мне никто, фраерок. Но есть в тебе что-то такое… — Он пошевелил пальцами. — Шамана укоротил, на цырлы не встал. Мужик. А с мужиком не западло выпить. Давай. Я к тебе со всей уважухой.
Туманов поднес бутылочное горлышко к носу. Пахло, вне всякого сомнения, водкой. Был Туманов уверен и в том, что колпачок, снятый вором, был целым, до того как его скрутили.
Пока он решал, принимать угощение, или нет, Князь достал две конфеты, одну протянул сокамернику.
— Не менжуйся, профессор. Чистая водяра. И даже не паленая.
Туманов запрокинул стеклянную фляжку и пил до тех пор, пока хватило дыхания. Потом отдал водку, уставился слезящимися глазами на конфету и стал сдирать с нее обертку. Пока он закусывал, Князь легко, не напрягаясь, опустошил бутылку и сунул ее на прежнее место. Карамельку разворачивать не стал, тоже спрятал. Весело посмотрел на Туманова:
— Что, захорошело тебе, сучок?
Во взгляде его читалось превосходство. Он сделал лоха.
Туманов посмотрел на конфетную обертку. Пальцы, которыми он ее сжимал, ничего не чувствовали. И ног у Туманова как будто не осталось. И туловища. Только голова: непомерно большая, горячая, гудящая.
Посмеиваясь, Князь ударил в дверь четыре раза с длинной паузой в конце. Туманов съехал по наклонному сиденью на пол, упал на колени, растянулся лицом вниз. Дышать было нечем. Перед глазами плясали сверкающие феи размером с мошек. Они пели Туманову колыбельную из далекого детства.
Пусть поют. Только бы серенький волчок не пришел. Как страшно…
Дверь открылась, Князь вышел, Туманов остался один.
Совсем.
Навсегда.
Глава 26
Утренние пробежки — испытание воли, решимости, настойчивости. Начинают бегать многие. Продолжают достаточно долго — единицы. Находится множество причин, чтобы разрешить себе пропустить денек-другой, неделю, а потом и вовсе забыть о принятом решении. Дело в том, что в человеке нет одного постоянного «я», контролирующего его поведение. Таких «я» — сотни, они постоянно сменяют друг друга. Вот и получается, что сегодня ты даешь слово отказаться от сладкого, а завтра наминаешь пирожные. Один принимает решение, а другой ничего об этом не знает и знать не хочет.
За свою жизнь Лида Уварова давала себе столько разных обещаний, что и половины уже не помнила. Худела, бросала пить кофе, начинала вести целомудренный образ жизни, прекращала врать на каждом шагу. И что, многого она добилась? Курить, допустим, перестала, однако алкоголем увлекаться продолжала. Злоупотребляла сладким. Имела любовных связей больше, чем допускали приличия.
И вот, похоже, пришло время остановить выбор на одном-единственном мужчине (ну пусть не совсем единственном) и начать жить по-новому. Прекрасно. Уварова была готова к такому повороту событий. Несколько месяцев назад она затеяла утренние пробежки, приобрела отличные шорты и кроссовки, оставлять которые без применения было жалко. Собирая вещи для временного переселения к Андрею, Уварова нашла спортивную экипировку и прихватила с собой.
Удели ей Андрей минувшим вечером чуть больше времени, сил и внимания, она бы, скорее всего, мирно спала утром. Но накануне он был настолько озабочен и подавлен, что стало просто неразумно требовать от него слишком многого. Вот почему Уварова проснулась, полная энергии и задора. Их нужно было куда-то девать. Она натянула шорты, кроссовки и отправилась на улицу.
Кросс не задался с самого начала. За аркой Уварову облаял здоровенный кобель, таскавший на поводке хозяина. Потом она случайно наступила в лужу возле политого газона и забрызгала свои замечательные бледно-голубые шорты. Зацепила рукой наушники так, что где-то отошел проводок. И в довершение ко всем этим напастям на бульваре за ней увязалась тонированная иномарка, из которой за бегуньей определенно следили.
Чтобы отвязаться, Уварова резко сменила направление, пересекла обширную лужайку с елочками и выскочила на другую улицу, но спустя полминуты иномарка опять замаячила за спиной. Уже не просто сердясь, а начиная побаиваться, девушка увеличила скорость, намереваясь сократить маршрут и прервать кросс, неожиданно юркнув во двор.
Подозрительная машина не дала ей такого шанса. Развернулась на булыжной мостовой, взвизгнув тормозами, и преградила бегунье путь. Уварова метнулась влево, машина чуть подалась вперед. Уварова попробовала обогнуть ее сзади, но водитель предусмотрительно дал задний ход.
Дав понять, что его не проведешь, он выбрался наружу и улыбнулся одной половиной лица. Оно у него было какое-то все острое и вогнутое, словно молодой месяц.
— Физкультпривет, — сказал он.
— Что тебе надо? — нервно спросила Уварова.
Время было раннее, редкие прохожие совсем не походили на героев, готовых броситься на помощь одинокой девушке.
— Ты зря в сбруе бегаешь, — посетовал остролицый. — Рассупонилась бы. Тогда грудки прыгали бы, как мячики, одно удовольствие смотреть.
— Дурак!
Точно так же Уварова реагировала на всякие похабные шуточки в ранней молодости. Но времена, когда можно было отбрить нахала и пройти мимо, прошли. Остролицый как-то весь подобрался и тут же очутился рядом: настолько близко, что терпкий запах его одеколона ударил в нос.
— Что ты сказала, сука?
Пощечина развернула голову Уваровой вправо. И тут же — хлоп! — последовал удар с другой стороны.
— Фильтруй базар, овца, — прошипел остролицый, за спиной которого возникли еще две мужские фигуры, затуманенные слезами, выступившими на глазах Уваровой.
— За что? — спросила она, держась за щеки обеими руками. — Что я вам сделала?
— Пока ничего, — был ответ, — но сделаешь.
Она посмотрела по сторонам, решая, куда броситься бежать. Ее намерение не ускользнуло от внимания остролицего.
— Не вздумай бежать, — предупредил он. — Мы все про тебя знаем, Лида Уварова. С кем трахаешься, где живешь, за что тебя из органов поперли. Так что не усугубляй, станет только больнее. Вот и все, чего ты добьешься.
— Кто вы? — спросила она, сразу сообразив, что остролицый говорит правду. — Что вам от меня нужно?
— Мы бандиты, — просто сказал он. — Меня зовут Джокером. Видишь, я даже не шифруюсь. Потому что ничего ты мне не сделаешь, сука полицейская.
«Бывшая, — горько уточнила Уварова про себя. — Иначе ты не посмел бы разговаривать со мной в таком тоне. И тем более руки распускать».
— Что нужно? — повторила она вопрос, сделав его по возможности кратким.
— Люди о тебе беспокоятся, — начал Джокер, пристроив зад на капот своей машины. — Что это Лидочка себе жизнь портит? Из-за кого?
«Из-за Андрея, — мысленно ответила она. — А ведь действительно, не вызвалась бы помогать, так не лишилась бы должности в полиции. Стоило оно того? И зачем только я связалась с этим Андреем. Одни неприятности от него. Только в постели с ним хорошо».
— Переходи к сути, Джокер, — предложила она, зная, что при встречах с бандитами и собаками ни в коем случае нельзя проявлять страх и неуверенность.
— Все просто, — сказал он, ухмыляясь. — Ты грозилась кого-то там на чистую воду вывести в конторе своей. Так вот, этого не надо. И с Андрейкой Тумановым тереться не стоит. Потрахались и хватит. Сегодня соберешь шмотки и поедешь домой. Все понятно?
— Нет, — сказала Уварова. — Кто тебя прислал?
— Если я скажу, замочить тебя придется, — пояснил Джокер, продолжая усмехаться. — Ты этого хочешь? Нет? Тогда беги дальше.
Поколебавшись мгновение, она подчинилась. Особого страха не было. Злости тоже. Уварова и сама с удовольствием отхлестала бы себя по щекам. Сломала себе жизнь из-за постороннего человека. Кто он такой, этот Андрей? Может быть, обещал жениться? Или подарки дорогие делает? Нет. Пользуется Лидой Уваровой, удовольствие получает да еще и поручения подкидывает. А не пошел бы он куда подальше, умный такой?
Войдя в квартиру, Уварова едва сдержалась, чтобы от души не хлопнуть дверью. Андрей уже не спал, занимался утренней разминкой.
— Как погодка? — спросил он, отжимаясь от пола.
— Это не ко мне, а к синоптикам, — отрезала она.
Он поднял голову и удивленно посмотрел на нее. Задрав подбородок, Уварова закрылась в ванной комнате.
Когда она вышла, Андрей подхватил ее на руки и отнес в спальню.
— Отпусти, — потребовала она, безуспешно пытаясь удержать полотенце, в которое была завернута.
— Ни за что.
Андрей уложил ее на кровать, проворно разоблачился и улегся сверху. Уварова отвернулась. Не обращая внимания на ее отчуждение, он стал целовать ее в ухо, постепенно добираясь до губ. Не заметив, как это произошло, она ответила на затяжной поцелуй.
Полотенце было отброшено в сторону за ненадобностью. Теперь Уварова не просто покорно лежала под Андреем, а прижимала его к себе и елозила по простыне задом, изнывая от нетерпения. Не спеша воплотить ее фантазии в жизнь, он принялся ласкать девушку, растягивая свое и ее удовольствие.
Ее тело плавилось и таяло под его руками и губами. Она следила за ним, не отрываясь, и это лишь усиливало ее возбуждение. И, конечно, она ежесекундно ощущала бедрами то, чем Андрей многообещающе упирался в нее. Проникновение было внезапным и мощным, заставившим Уварову выгнуться, а когда она опомнилась, то была уже заполнена изнутри до отказа.