— А он? — спросила Людмила почти беззвучно.
— Слово-то Джокер дал. А потом схватился за оружие. Я заранее знал, поэтому вовремя обернулся.
— Если бы ты не оставил ему оружия…
— Он нашел бы другое. Это война, Люда. На уничтожение.
— Боже, мне кажется, что я сплю, — пробормотала она, — в кинозале на сеансе какого-нибудь боевика.
— К сожалению, это реальность, — сказал Андрей. — Но хватит об этом. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, или как там в Писании сказано? Лично я собираюсь жить дальше. Потому что умирать не имею права, пока не отомщу. Знаешь, что мне бандит перед смертью рассказал?
— Откуда мне знать?
— Я говорил тебе, что мой отец, покойный Никольников и прокурор Соболев дружили с молодости?
— Да, я помню, — подтвердила заинтригованная Людмила.
— Так вот, Никольников был журналистом, — продолжал Андрей. — И он нарыл изрядно компромата на Соболева. Думаю, Никольников что-то заподозрил, когда они общались, стал проверять и ахнул. Потому что бригада Джокера входит в крупную преступную группировку, которую крышует… угадай, кто.
— Неужели Соболев?
— Вот именно.
— О господи! И ты ему верил…
— Не только я, увы, — вздохнул Андрей. — Никольников и отец, они тоже не ожидали, что Соболев такая скотина. Когда Никольников понял, что его бывший дружок в сговоре и в доле с настоящими бандитами, он решил поговорить.
— Поговорить? — не поняла Людмила. — С кем?
— С Соболевым, с кем же еще, — с досадой ответил Андрей. — Насколько я понял, это должна была быть душеспасительная беседа. Мол, покайся, друг, искупи грехи. Именно это предложил Никольников Соболеву у себя на даче. А тот его убил. А потом стал заметать следы. Отправил СМС моему отцу, организовал улики, направил следствие по нужному следу. Ну, ты нашу полицию знаешь…
— Знаю, — печально подтвердила Людмила. — Андрюша, ты хоть понимаешь, в какой ты опасности?
— Ура!
— Ты радуешься тому, что находишься в опасности?
— Я радуюсь тому, что ты меня Андрюшей назвала. Это ведь означает сближение, верно?
— И чем у тебя только голова забита! — воскликнула Людмила с упреком, хотя на самом деле было приятно сознавать, насколько важно для него ее отношение. — Давай лучше подумаем, что нам…
— Подумаем, — с наслаждением повторил Андрей. — Нам.
— Нельзя было Джокера… э-э, ликвидировать. Он мог бы стать чрезвычайно важным свидетелем.
— Я его показания заснял. Этого будет достаточно?
— Может быть, может быть, — пробормотала Людмила задумчиво. — Мне нужно взглянуть, прежде чем что-либо утверждать.
— Так приезжай, — предложил Андрей.
Его интонация получилась тоскливой, как у человека, внутренне готовому к отказу.
— Еду, — сказала Людмила. — Минут через сорок буду у тебя. А то и раньше.
Давно она не собиралась так быстро, как сейчас. И макияжу уделила совсем чуть-чуть времени, как в молодости. Однако сразу выскользнуть из дома не удалось. Мать настигла Людмилу в прихожей, предусмотрительно отгородилась от отца дверью и спросила:
— Куда ты собралась, Люда?
— К подружке, — ответила та, вспомнив уловки студенческой поры. — Возможно, заночую у нее.
Недоверчиво тараща глаза, мать осведомилась:
— К какой еще подружке?
— К обычной подружке.
— Это ты с ней сейчас по телефону разговаривала?
— Ага, — беспечно подтвердила Людмила. — С ней.
— И зовут ее Андрюша!
— Мама! Я не маленькая девочка!
— А ведешь себя хуже маленькой. Судя по твоим репликам, у твоего Андрея какие-то неприятности. Нелады с законом, конкретней выражаясь. Я права?
Мать была права, но Людмила не собиралась подтверждать это. В целях самозащиты она предпочла задать встречный вопрос:
— Ты подслушивала?
— Просто слушала, — поправила ее ничуть не смутившаяся мать. — Ты достаточно громко говорила.
«Эх, нужно было воду из крана пустить, — запоздало подумала Людмила. — Как в старые добрые времена».
— Чтобы слышать, нужно было вплотную к двери стоять, — обронила она. — Приложив ухо.
— Как ты можешь?! — возмутилась мать. — Неужели я хоть когда-нибудь шпионила за тобой? Дожили… Эх…
Проследив за заученным жестом, которым материнская рука схватилась за левую сторону груди, Людмила торопливо сказала:
— Ничего такого я не думаю. Услышала и услышала. У меня от тебя секретов нет.
— Людочка, доченька, не ходи никуда. Останься.
— Не могу. Я должна, мамочка. Моя профессия…
— Твоя дурость! — перебила мать, резко меняя тон. — Доверчивость твоя вечная. Хватит уже, хватит! Остановись, дочка! — Материнский голос приобрел металлическое звучание горна, трубящего тревогу. — Одумайся! Не ввязывайся в чужие неприятности. Погубит тебя твой Андрюша.
— И пусть!
Это было произнесено импульсивно и потому совершенно искренне. Выскользнув из прихожей, Людмила понеслась вниз по лестнице, едва успевая касаться каблуками ступеней.
Глава 32
Риэлторская контора «Находка» размещалась на первом этаже жилого дома, в бывшей квартире, переоборудованной в офис. Чугунные решетки на окнах и отсутствие видеокамеры над входом свидетельствовали о том, что охранное обеспечение фирмы находится не на высоте, и она действительно была далека от процветания. Один служебный автомобиль, четыре компьютера, три штатных сотрудника, десяток постоянно сменяющихся агентов — вот и все ресурсы: материально-технические и людские. Чем богаты, тем и рады, говорят в подобных случаях, однако директор был далек от радостного или хотя бы просто приподнятого настроения.
Ему хотелось расти и богатеть, а вместо этого он кое-как держался на плаву, едва сводя финансовые концы с концами. Порой он бывал близок к отчаянию, хотя всякий раз брал себя в руки и опять бросал вызов судьбе. Что было весьма самоотверженно с его стороны. Губы у него были бесформенные, глаза — тусклые, волосы — серые, а довершала образ не слишком благозвучная фамилия Щербатых.
Он как раз вдумчиво штудировал бестселлер «1001 способ преуспеть в бизнесе», когда в гулком коридоре раздались приближающиеся шаги. Щербатых молниеносно убрал книгу, отставил подальше стакан с остатками кока-колы, погасил коричневую сигаретку и весь подобрался в кресле. Похоже, пришло время применить новые теоретические знания на деле.
В кабинет вошел незнакомый мужчина лет пятидесяти, от которого исходил запах хорошей парфюмерии, власти и денег. Одет он был по-деловому: светлый, но строгий костюм, синий галстук, кожаные туфли, портфельчик в руке.
— Соболев Анатолий Борисович, — представился визитер, после чего, не тратя время на расшаркивания, по-хозяйски опустился в кресло напротив директора «Находки».
Тому пришлось слегка привстать и наклониться, чтобы поприветствовать посетителя рукопожатием через стол.
— Очень приятно, — сказал он, поддевая ногтем выложенную перед ним визитку гостя. — А я буду Эдуард Павлович Щербатых. Вы насчет приобретения жилплощади? Вам в центре или на окраине, вдали от мирской суеты, так сказать? Среди природы, солнцем напоенной…
Соболев поморщился:
— При чем тут какая-то напоенная природа?
— Понял, — сказал Щербатых. — Пребывать в самом сердце цивилизации, вот ваше жизненное кредо. Есть приличные квартиры возле железнодорожного вокзала. А также возле рынка, с видом на парк. Вам какую? Трехкомнатную? Или, быть может, четырех?
— Я не нищий, чтобы ютиться в ваших клоповниках, — отрезал Соболев.
Это было заметно невооруженным взглядом. Одни только его часы стоили дороже всего офисного оборудования фирмы. Сознавать это было неприятно. С другой стороны, вступление казалось обнадеживающим.
— Есть конкретные пожелания? — осведомился Щербатых.
— Мне нужен дом, — ответил Шарко. — Большой, отдельно стоящий дом, и чтобы никого рядом. Ни соседей, ни дачников.
Вот так сюрприз! Сердце Щербатых сорвалось в бешеный галоп. Все-таки правду пишут в книгах, что на любой товар найдется свой покупатель. Вот уже два года он безуспешно пытался сбагрить особняк, переписанный на него старшим братом, осужденным за вымогательство. Тот, в свою очередь, отобрал недвижимость за долги, а может и просто так, из жадности.
Дом торчал на самой окраине, дорога к нему представляла собой наезженную колею, полную канав и ухабов. Электрический кабель туда протянули, но водопровода не было, а так называемые удобства находились во дворе, что было уже не удобствами, а сплошным дискомфортом. Ни один нормальный бизнесмен, депутат или представитель правоохранительных органов не желал обосновываться в подобной глуши, сколько ни охмурял их Щербатых. И вдруг появляется этот Соболев, который, если верить визитке, является главным прокурором.
Только бы не спугнуть!
— Есть у меня на примете один особнячок, — заговорил риэлтор, уставившись в стол, чтобы не выдать себя алчным блеском глаз. — До шоссе рукой подать, вокруг живописные рощи, из окон второго этажа открывается великолепный вид на реку…
— Я покупаю дом, а не виды из окна, — отрезал Соболев.
Покупаю, он сказал: покупаю!
Сердце Щербатых было готово выпрыгнуть из груди, кадык разбух до размеров яблока, едва умещаясь в гортани.
— Я никогда не хитрю с клиентами, не пытаюсь их обжулить, — заявил он, покашливая. — Мой принцип: честность и еще раз честность. Дом, который я вам предлагаю, способен удовлетворить самый изысканный вкус. Одна проблема: он несколько, гм, обособлен. Зато полная изоляция, тишина, птицы поют…
— А цикады? — перебил Соболев. — Это крайне важно.
Его ухмылка давала понять, что он пошутил. Щербатых провел ладонью по лбу. Насчет цикад ему ничего не было известно, и вопрос сбил его с мысли. Не найдя в уме новых доводов, он еще раз откашлялся и заявил:
— Дом оценивается в двести тысяч. Долларов, естественно.
— Естественно, — кивнул Соболев.
Приобретение особняка было для него если не вопросом жизни и смерти, то залогом свободы и безопасности. Он успел осмотреть дом, найденный для него парнями из осиротевшей бригады Джокера. Выбор был сделан, решение принято. Но риэлтору совсем не обязательно знать об этом.