В ответ Илья Семенович лишь развел руками.
По джунглям шли, невольно приноравливаясь к самому медлительному пешеходу – Илье Семеновичу. Однако он оказался молодцом, шагал энергично, каждый раз протестуя, когда Дубко, шедший с ним рядом, предлагал устроить привал.
– Никаких привалов ради меня одного! – возражал профессор. – Я – как все!
Поэтому до лагеря дошли довольно-таки быстро – за каких-то полтора часа. Лагерь представлял собой несколько десятков хижин и шалашей, разбросанных в беспорядке по большой поляне и отчасти почти полностью скрытых в зарослях вокруг поляны. По лагерю сновали люди. Были здесь и мужчины, и женщины, и даже дети. Кто-то – в военной форме, другие – в обычной одежде. При этом все мужчины и большая часть женщин были с оружием. Оружие было даже у некоторых детей.
– На войне как на войне, – вздохнул Илья Семенович.
– Да, здесь война, – подтвердил Ван. – И все они – солдаты. И женщины с детьми – тоже. А почему мы в джунглях? Здесь безопаснее. А в общем, долго рассказывать.
На спецназовцев обитатели лагеря взглянули с опаской и подозрением – все-таки внешность спецназовцев отличалась от внешности вьетнамцев. Но Ван сказал несколько слов на своем языке, и обитатели лагеря изменили к чужакам отношение – стали смотреть с любопытством и доброжелательностью. На многих лицах даже засияли улыбки.
– Они думали, что вы – американцы, – пояснил Ван. – Пленные американцы. Но я им сказал, кто вы такие. То есть что вы из Советского Союза. Я правильно поступил?
– Конечно, – ответил Богданов.
Спецназовцев и профессора подвели к одной из хижин. Стены ее были сложены из стволов деревьев, крыша искусно сплетена из ветвей.
– Здесь и будете жить, – сказал Ван. – К сожалению, ничего другого предоставить не можем.
– А ничего другого и не надо, – за всех ответил Рябов. – Прекрасное жилище. Илья Семенович, вы со мной согласны?
– Естественно, – подтвердил профессор и глянул на Вана: – Скажите, а как это строение называется по-вьетнамски? Но мне нужны все его названия, в том числе и простонародные. Я, видите ли, ученый-филолог, востоковед. И потому мне интересно знать…
– Потом, Илья Семенович, – мягко перебил профессора Богданов. – Всему свое время. Пока же у нас несколько иные вопросы…
– Спрашивайте, – сказал Ван, справедливо рассудив, что последняя реплика Богданова относится к нему. – Если сможем – ответим. Пока же просим отобедать. Обед – наш, вьетнамский, из местных продуктов.
– Ах, как замечательно! – радостно воскликнул профессор. – Только вы обязательно должны будете сказать, как он называется по-вьетнамски. Каждое блюдо.
– Обязательно, – улыбнулся Ван.
Глава 9
Договорились встретиться здесь же, у хижины, через час. Через час и встретились. Собеседники были все те же – Ван, Вуй, Зунг, Тин и четверо спецназовцев с профессором.
– Мы вас слушаем, – сказал Ван.
– Собственно, это мы вас хотим услышать, – возразил Богданов. – Причем чтобы вы рассказали о тех чудищах из джунглей во всех подробностях. Кстати, как вы их называете?
Ван произнес по-вьетнамски короткое слово, которое по-русски могло звучать как «шет» или, может, «чет». Профессор моментально зачиркал карандашом у себя в блокноте, записывая это слово.
– Что это слово означает по-вьетнамски? – спросил Соловей.
– Смерть, – коротко ответил Ван.
– Что ж, название по существу, – Богданов задумчиво потер переносицу. – Что ж, и мы тоже будем их называть так же. Шет. А во множественном числе, значит, шеты… Ван, вы не против?
– Смерть, как ни называй, все равно она – смерть, – ответил Ван. – От названия ее суть не меняется.
– Да, это так, – вздохнул Богданов. – К сожалению… Скажите, что вы думаете об этих шетах? Кто они?
– Вас интересует лично мое мнение или их мнение тоже? – Ван указал рукой на снующих по поляне людей.
– И то, и другое, – ответил Богданов. – Начнем с вашего. Итак, кто они, по-вашему, эти шеты?
– Люди, – не сразу ответил Ван. – Ряженые люди. Если, конечно, их можно назвать людьми.
– Ваши спутники тоже так думают? – Богданов указал на трех молчаливых вьетнамцев-мужчин, присутствовавших при разговоре.
Ван обменялся со своими помощниками несколькими короткими фразами на вьетнамском языке.
– Да, и они тоже думают так же, – сказал Ван. – А как можно думать иначе?
– Но нам говорили, что их считают за кого-то другого, – осторожно произнес Федор Соловей. – За каких-то чудовищ из вьетнамских преданий…
– Считают, – согласился Ван. – Многие считают. Особенно женщины. А мужчины слушают женщин…
– И что же? – спросил Богданов.
– Они их боятся, – сказал Ван.
– Ну, бояться можно по-разному… – сказал Дубко. – Страх страху рознь.
– Да, – ответил Ван, помолчал и пояснил: – Они их боятся по-вьетнамски.
– И что же это значит – бояться по-вьетнамски? – вмешался в разговор Илья Семенович и тут же с опаской посмотрел на Богданова: – Прошу меня простить за то, что вмешался, но… Скажите, я вообще-то имею право участвовать в беседе и задавать вопросы?
– Разумеется, – улыбнулся Богданов. – Но только вопросы должны быть по существу. Максимум информации и минимум филологии.
– О да! – с готовностью ответил профессор. – Я прекрасно улавливаю разницу между тем и другим. Итак, мой друг, – он глянул на Вана, – ответьте, что значит бояться по-вьетнамски?
– Думаю, он скажет лучше, – Ван указал на одного из своих помощников. – Его зовут Тин.
– Да, мы помним, – кивнул Богданов. – Что, он тоже говорит по-русски?
– Нет, – ответил Ван. – Он будет говорить по-вьетнамски. А я – переводить.
– А позвольте переводчиком буду я! – Илья Семенович опять вмешался в беседу. – Попрактикуюсь, так сказать. Тем более что давно мне не приходилось общаться по-вьетнамски.
– Вы что же, знаете наш язык? – в голосе Вана послышалось удивление.
– В целом да, – сказал профессор. – Хотя и не скрою, что хотел бы знать лучше. Ведь и позабыл я многое за давностью времени. К тому же и у нас была война, если вы знаете. А уж на войне все полезное забывается намного быстрее. Тут, знаете ли, вступает в расчет человеческая психология. Некоторые, так сказать, нюансы человеческой психологии…
– Илья Семенович, – Богданов деликатно кашлянул.
– Да-да-да! – хлопнул себя по лбу профессор. – Простите великодушно, увлекся… Итак, мой юный друг Тин, рассказывайте. Я весь внимание.
– Я их видел, – не сразу сказал Тин. – Сталкивался с ними в бою. Хотя это и трудно назвать боем. Потому что не было никакого боя. Это было что-то другое, а не бой…
Илья Семенович, морщась и старательно подбирая слова, перевел сказанное на русский язык.
– Продолжайте, – сказал профессор, обращаясь к Тину. – Я все прекрасно понял и перевел.
– Впервые это случилось двенадцать дней назад, – сказал Тин. – Ночью… Мы знали, откуда и когда они появятся. Я говорю об американских солдатах. Мы готовы были их встретить, как полагается. Но вместо них из джунглей появились какие-то чудовища. Верней, вначале послышались звуки. Это были не человеческие слова – ни английские, ни вьетнамские. Это были… – Тин умолк, подбирая нужное определение. – Нам показалось, будто в джунглях завыли разом много зверей… Хотя, с другой стороны, эти звуки и не были похожи на звериные голоса.
Профессор все добросовестно перевел и при этом вопросительно взглянул на Вана – правильно ли, дескать, я перевожу. Ван сделал одобрительный знак – все, мол, правильно и по существу. Воодушевленный профессор улыбнулся.
– Продолжайте, мой друг, – сказал он Тину.
– Это были не звериные голоса, – продолжил Тин. – Но и не человеческие. Человек не может издавать таких звуков…
– Если можно, подробнее о голосах, – попросил Богданов, когда профессор перевел.
– Подробнее… – неуверенно проговорил Тин. – Подробнее – это надо было слышать… Звери так не рычат. И люди тоже так не кричат… Это все, что я могу сказать.
– Понятно, – сказал Богданов. – Говорите дальше.
– А дальше они показались из зарослей… – сказал Тин.
– Кто показался? – уточнил Федор Соловей.
– Они… – ответил Тин. – Переодетые люди. На них была странная одежда – такой мы еще никогда не видели. Будто бы из их тел росла шерсть. Длинная, бурого цвета… Ночь была лунной, и мы их хорошо видели. А еще у них не было лиц…
– Это как? – не понял Соловей.
– Вместо лиц у них были… – Тин помолчал, подбирая слова. – Ну, будто бы это и впрямь были звери. Невиданные звери. А точнее – чудовища. Такие, какие описываются в наших сказках и легендах…
– Во вьетнамских сказках и легендах? – уточнил Илья Семенович, а затем перевел свой вопрос спецназовцам.
– Да, – ответил Тин. – Во вьетнамских сказках и легендах, которые мне рассказывали в детстве.
– Вот как, – произнес профессор. – Интересно…
– А еще, – сказал Тин, – в руках у них были какие-то странные предметы. Вроде металлических свертков, расширенных с одной стороны. Они их прикладывали ко рту и кричали…
– Может, рупоры? – неуверенно предположил Дубко.
– Черт их знает! – дернул плечом Богданов.
– Рассказывайте дальше, – сказал профессор, обращаясь к Тину. – То, что вы говорите, очень интересно. И с научной точки зрения, и вообще…
– Сколько всего их было? – спросил Богданов.
– Трудно сказать, – ответил Тин. – На поляне – примерно сорок человек. Может, пятьдесят. Но ведь кто-то мог еще скрываться в зарослях…
– И что же было дальше? – спросил Богданов.
– Я был командиром нашего отряда, – ответил Тин. – «Стреляйте по ним!» – крикнул я своим бойцам. Но почти никто не выстрелил, а те выстрелы, что прозвучали с нашей стороны, не причинили этим чудовищам никакого вреда. Трудно попасть в цель, когда ты боишься.
– А ваши бойцы, значит, боялись? – спросил Дубко.
– Да, – ответил Тин. – Они боялись.
– И чего же именно они боялись? – спросил Дубко.