Наташа все-таки пошевелилась, и Его величество сразу открыл глаза. Правая рука, лежавшая у нее на животе, ожила, пальцы побежали ниже, погладили лобок, опустились еще чуть ниже. Девушка издала тихий стон, так возбуждавший Гурлия минувшей ночью.
– Сделай так, как мне понравилось, – прошептал он, – своими нежными губками.
И Наташа не заставила просить себя дважды…
Разбойник Корепан сто лет не видел себя в зеркале. Но почему-то был уверен, что плащ с фиолетовым крестом на спине, означающий принадлежность к полку гвардейцев виконта Касоча ему очень идет. Возможно, эта уверенность родилась после того, как об этом сказала принцесса Истома…
Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного по сравнению с тем, что случилось минувшей ночью. Это было не просто счастье, это было ВСЕ!
Еще несколько часов назад он был в полном отчаянии. И не оттого, что рана в руке начала саднить, и нечем было ее лечить, и нечего было есть и пить. Трагедия была в том, что на его руках умирал лучший друг, которого Корепан спас, сняв с виселицы, но больше ничем помочь не мог. А потом он увидел ее…
И уже через полчаса он знал, что ради принцессы Истомы готов на все. Она помогла ему дотащить полубесчувственного Шмела до ближайшего селения на опушке Тусклого леса – вотчины виконта Двояка. В пустом доме ныне покойного сына виконта Касоча они обработали раны Шмела, после чего почти всю ночь занимались любовью. Никогда в жизни Корепан не испытывал ничего подобного!
Теперь он, облаченный в плащ гвардейцев виконта Касоча, сидел в седле и неторопливо ехал по направлению к монастырю кардинала Маная. Под плащом лжегвардеец держал взведенный арбалет с вложенной в паз стрелой, на левом боку – шпага, за поясом – два кинжала. Все оружие, кроме одного кинжала, еще три дня назад принадлежало виконту Двояку. Тело которого, вместе с телами остальных погибших во время облавы бойцами, было с соответствующими почестями опущено в озеро. На корм рыбам.
Шел восьмой час утра. Корепан подъехал к воротам монастыря, подгадав, когда из них начали выводить и вывозить на повозках пленных бойцов Лесного королевства. В командире охранников-жандармов, гарцующих на лошадях, он узнал лейтенанта Молдавеца. Чтобы не привлекать лишнего внимания, Корепан спрыгнул с лошади. Зевак на улице было немного, некоторые подходили к пленным и заговаривали с ними, возможно, знали друг друга, или просто просили передать что-то на словах знакомым из лесных. Охранники никак на это не реагировали.
Всего разбойник Корепан насчитал двенадцать пленных. Последним из ворот монастыря вывезли полковника Троффа. Прикрыв глаза, он полулежал на повозке, опираясь спиной о ее борт.
Арбалетная стрела, выпущенная Корепаном, пробила полковнику Лесного королевства левый глаз и вышла из затылка.
В следующую секунду Корепан мчался прочь с места убийства. До Тусклого леса было недалеко, и погоня не успела бы его настигнуть. Единственная опасность грозила со стен кремля, мимо которых ему предстояло проскакать. Но лишь в том случае, если охранявшие кремль часовые, знали бы, что он враг. Он понял, что часовые это знают, бросив взгляд на надвратную башню и увидев нацеленные на себя арбалеты. Смерть разбойника Корепана была мгновенной – две стрелы одновременно пронзили грудь бывшего спиннингиста.
– Молодцы, ребятки, не промахнулись, – похвалила принцесса Истома двух часовых на надвратной башне. – С этой минуты можете считать себя капралами.
Наташа и король Гурлий сидели напротив друг друга за столом в большой комнате. По просьбе короля Наташа не стала надевать платье, и из всей одежды ее тело прикрывали лишь трусики. Она не замерзла, просто было немного не по себе. Но ослушаться того, кто назвал ее своей королевой, и кого все называли королем, Наташе не захотела.
На завтрак на глиняном блюде подали огромный кусище жареной рыбы, белый хлеб и кувшин с кисловатым яблочным соком. Король ел и пил очень быстро, словно куда-то спешил. Наташа невольно вспомнила рассказы своего отца, как того во время службы в армии заставляли буквально проглатывать и первое, и второе, и третье в течение одной-двух минут. Неужели теперь и ей предстоит вот так же проглатывать еду…
– Все эти дни, когда меня насиловали, и даже еще вчера, до тех пор, пока я не увидела вас всех раненых и окровавленных, мне казалось, что на самом деле все вокруг происходящее снимает на кинопленку какой-нибудь талантливый, но психованный режиссер. Что в любой момент раздастся команда «Стоп-кадр!» и вместо окружающих нас декораций вдруг опять возникнет реальный мир…
– А теперь, наконец, поверила? – спросил Гурлий замолчавшую Наташу.
– Вчера поверила, – сказала она. – Особенно после того, как Ваше величество рассказали, что в мире за стеной почти все женщины после родов умирают…
– Ну, все-таки не все, – ободряюще улыбнулся Гурлий. – Скажи-ка, лучше, кто кроме капитана Евдоккима тебя пользовал?
– Вы имеете в виду – насиловал? – нахмурилась Наташа.
– Наш мир – сплошное насилие. Поэтому мы говорим – пользовал.
– А зачем вам это знать, Ваше величество?
– Таша, ты, наверняка хочешь, чтобы эти гады были наказаны?
– Конечно, хочу, – согласилась девушка.
– Ну и?
– Я не запомнила тех, кто бил и издевался надо мной сразу после того, как перешла по мосту с острова на берег. Какие-то люди этого Евдоккима. Он был первым. А потом приводил к себе домой барона Бушму, и они делали это вдвоем. Но когда вместо Евдоккима пришел принц Ащук, я стала сопротивляться, а потом появился граф Винсепто. И… все. С ним у меня ничего не было, а с Вашим величеством я – по доброй воле.
– Барон Бушма, говоришь, – король встал из-за стола, болезненно поморщившись. – Давай-ка, одевайся и выходи во двор.
– И – что?
– Там увидишь.
– Хорошо, Ваше величество.
Через несколько минут, одевшись и расчесав волосы, Наташа покинула дом графа Винсепто и увидела короля в окружении мужчин в плащах, расшитых узорами разных оттенков зеленого, и при шпагах, беседовавших на берегу озера радом с каким-то деревянным устройством. Она подошла ближе, и король соизволил ей улыбнуться, после чего немного церемонно объявил:
– Вот, господа, эту девушку зовут Таша. С сегодняшнего дня прошу считать ее моей невестой.
– Прекрасно! – сказал кто-то. – Поздравляем, Ваше величество!
– Да, да, – Гурлий поднял здоровую руку, призывая всех замолчать, после чего обратился к Наташе. – Имена этих господ ты узнаешь со временем. А сейчас погляди вот сюда. Это называется катапульта. Одно время из таких катапульт мы обстреливали камнями врагов, но потом перестали – камни часто калечили ни в чем не повинных лошадей. Теперь мы используем ее для кое-чего другого.
Видишь, Ташенька, как сильно изогнута доска. Если перерезать вот эту веревочку, доска с силой распрямится и далеко-далеко выбросит предмет, который будет находиться в этой вот чаше. О, а вон и предмет ведут!
Наташа посмотрела туда же, куда смотрел король. Два бойца, подталкивая в спину, вели барона Бушму. Руки у него были связаны, рот затыкал кляп, в глазах металась паника.
– Этот гаденыш никогда мне не нравился, – сказал Гурлий, после того, как бойцы подвели пленного и, нажав на плечи, заставили опуститься перед королем на колени.
Барон Бушма что-то замычал, но Гурлий не собирался его слушать. Небрежный кивок, и бойцы подхватили Бушму под локти, не без труда подняли, перенесли к катапульте и усадили в укрепленную на ней глубокую чашу.
– Пришлые рассказывают, что в потустенном мире в воздухе летают птицы, какие-то красивые бабочки, а люди летают на самолетах. Мир за стеной не знает ни птиц, ни бабочек, но люди здесь иногда тоже летают. Правда, всего один раз в жизни. Человек взлетает, чтобы умереть.
Кто-то издал смешок, и сразу засмеялось несколько человек. Наташа переводила взгляд с короля на Бушму, безуспешно пытающегося выбраться из чаши, и до нее постепенно начал доходить смысл задуманного.
– Вы хотите запустить его из катапульты? – спросила она.
– Да, – просто ответил король. – Пусть взлетит над озером.
– И он разобьется о воду?
– Зачем же разобьется? Это было бы не очень интересно, – и, видя в глазах девушки непонимание, Гурлий объяснил. – Видишь ли, Ташенька, в нашем озере живут рыбки. Размером с двух лошадей и больше. Мы их иногда ловим и едим, но и рыбкам тоже надо что-то есть…
– Вы собираетесь скормить его рыбам?!
– Говорят, в потустенном мире умерших людей или сжигают, или закапывают в землю на так называемых кладбищах. В мире за стеной нет огня, и у нас нет возможности сжигать мертвецов. А если бы мы каждый раз закапывали всех убитых, вокруг нас образовалось бы сплошное кладбище. Поэтому по воле Творца все мы без исключения после смерти идем на корм рыбам.
– Но ведь Бушма еще живой, – Возмутилась Наташа и обратилась ко всем собравшимся на берегу. – К тому же он пленный! А у вас, я слышала, с Горным королевством заключено перемирие. И при этом вы собираетесь так вот хладнокровно его казнить?!
– Нет, не казнить, – ответил за всех Гурлий. – Казнит – палач. В Горном королевстве таковой имеется. И кардинал Манай вместе с королем Халимоном, прежде чем отправить человека на казнь, устраивают суд – лишний раз, показывая подданным свою власть. Приговоры на таких судах выносятся разные, но итог почти всегда один – подсудимого передают в руки палачу. В Лесном королевстве все проще. Здесь не казнят, а мстят…
– И вы хотите ему отомстить за…
– Не я, – перебил король, вынимая шпагу из ножен и протягивая ее Наташе. – А ты!
– Нет!
– Барон Бушма тебя пользовал насильно, причиняя боль и унижение…
– Я это очень хорошо помню, Ваше величество, – Наташа завела руки себе за спину, тем самым, показывая, что не собирается брать шпагу. – Но я уже частично отомстила барону Бушме. Сомневаюсь, что кто-нибудь здесь сможет починить ему сломанный нос.