Оглянувшись через плечо, Хелен сказала:
— А вот и она. Боюсь, нам от нее не скрыться.
— Вот и — кто?
— Та, которую ты обозвал «закадрильщицей».
— A-а, так зачем нам от нее скрываться?
— Я подумала, она тебе не нравится, вот и все. — Руки Хелен ломило от тяжести вещей, но она не подавала виду.
— Ну разумеется, она мне не нравится, — раздраженно бросил он. — Мне не нравятся все женщины с крашеными волосами, накладными ногтями и в резиновых лифчиках. К тому же она все время клацала накладными ресницами, пыталась показать, надо полагать, как она мне сочувствует, глядя на мою руку. Но нам теперь во всей этой Италии от нее никуда не деться.
— А может, она путешествует по другому маршруту.
— Не обманывайся! Она и все прочие — все до одного в этом твоем чертовом туре!
— Это не мой тур, — улыбнулась она.
— Уж не думаешь ли ты, что это я захотел поехать?
— Просто мой отец решил, что…
— Я бы много дал, чтобы твой отец оставил меня в покое. Ведь я же не просил его печься о моем психическом здоровье. — Лео Родд знал: отец Хелен печется только о психическом здоровье своей дочери и ничьем больше.
— Он только предложил нам поехать в Италию, так как счел, что на эту поездку стоит потратить наши деньги, — поправила его Хелен.
— Твои. У меня денег больше не предвидится — никаких.
— Ну что ты, деньги — это не главное. Нам на двоих с лихвой хватит. Просто папа подумал, что мы будем не против увеселительной прогулки.
— В туре — боже милостивый! — фыркнул Лео. — И любоваться этими ничтожествами?
«Ничтожества» были точно такими же, как в любом другом туре. Их было тридцать: «беспечные», «компанейские», «простецкие», а также «утонченные», свысока поглядывавшие на «компанейских» в надежде, что те не станут демонстрировать свои безвкусные шляпы и позориться в разрекламированных отелях первого класса; кроме того, «новички», никак не усваивавшие, где делать ударение в названии «Милан», и «завсегдатаи», постепенно обучавшие их произносить «Миланоу», «Флирензия» и «Винезия», не говоря уж об острове Сан-Хуан эль Пирата, который в их речи звучал как Сан-Хуварн; были здоровяки, которые пили воду из-под крана и смущали завсегдатаев тем, что не мучились дизентерией; сверхосторожные, которые отказывались от всевозможных моллюсков, сырых фруктов и напитков не из бутылки и мучились дизентерией еще до того, как начинали есть… Хорошенькие, дурнушки, откровенно мерзкие типы…
Мистер Фернандо ждал гостей в здании вокзала у стеклянных дверей. На его груди болталась большущая картонка, объявлявшая, кто он такой.
— Позвольте представиться: Фернандо Гомес, ваш гид, недавний выпускник Сент-Джоунзского колледжа Кембриджского университета.
Это был типичный испанец, невысокий и широченный в плечах: книзу туловище его суживалось конусом; ноги с узкими бедрами переходили в невероятно маленькие ступни в бело-коричневых туфлях.
— Позвольте представиться… — Он весь буквально лучился: волосы блестели от бриллиантина, зубы сверкали золотыми коронками, руки поблескивали полированными ногтями и дешевыми колечками с искусственными алмазами и рубинами, глаза же сияли энтузиазмом и доброжелательностью и одновременно сквозь огромные желтые солнечные очки зорко высматривали туриста с адресом Парк-лейн. — Счастлив видеть вас всех, счастлив приветствовать вас, проходите все сюда, пожалуйста, мы в один миг пройдем таможню, а автобус уже будет нас поджидать у выхода. Потом прелестный ленч в городе, посмотрим на Кафедральный собор, поедем на Ривьеру и там на сегодня остановимся. Мисс Трапп, прошу вас, где вы? Мисс Трапп, разрешите представиться: Фернандо Гомес, ваш гид… — Мисс Трапп была как раз туристкой с Парк-лейн. Гомес удивился, что на ней венок из увядшей и почерневшей брюссельской капусты и на минуту заволновался, не ошибся ли. Но, сняв солнечные очки, обнаружил, что на самом деле это шляпа с красными розами, к тому же весьма дорогая. — Проходите, пожалуйста, сюда, мисс Трапп. Я сам проведу вас через таможню, мы мигом с этим покончим!
Он подхватил ее чемодан, не дожидаясь носильщика. В ее руках осталась сумка из крокодиловой кожи с золотой монограммой.
Мистер Сесил был в экстазе, что-то постоянно кричал Нули радостным высоким голосом, пока они вставали в очередь перед таможенной стойкой. Его ресницы взлетали, подобно крыльям бабочек на ветру: у этого шикарного Фернандо настоящие боксерские плечи и сам он просто чудо! Однако мистер Сесил так увлекся гидом, что позабыл о своем «дипломате», и теперь весьма переживал, что его бесценное сокровище могло «затосковать, смутиться и перегреться…» Тысячи подобных фантазий проносились в его голове, пока он рассматривал ожидавшую толпу, а Фернандо метался туда и обратно, как овчарка, направляя багаж и его владельца к освободившемуся месту у таможенной стойки, с удовлетворением оставлял их там и бежал за следующей «парой».
— В любой момент, — заметила Лули, — он может растянуться во весь рост и уткнуться носом в свои лапищи.
— Только бы он не положил свои мощные лапищи на мой красный «дипломатию»!
— Вы, кажется, очень за него беспокоитесь, — заметила Лули. — Что же в нем такое?
Мистер Сесил ответил, что ничего, кроме чертежной бумаги и цветных карандашей. Человек ведь не просто так путешествует: в Риме его ждут с кипой новых фасонов, навеянных лучезарной Италией и островом «Сан-Хуварн». Он доработает эти наброски в ателье одного своего римского приятеля и осенью представит на выставке моделей одежды там же, в Риме. Затем его модели будут воплощены в самых разных тканях и представлены в Лондоне к наступающему сезону. Все это, а соответственно и судьба его «дипломата», чрезвычайно волновало мистера Сесила. Когда же очередь почти дошла до его сокровища, то модельер забеспокоился, как бы таможенники не увидели его эскизы.
— Нельзя ли его спрятать где-нибудь между ваших журналов, лапочка? Между всякими «Богами» он будет как начинка сэндвиджа.
— Ой, вы тоже говорите «сэндвидж»? ~ просияла Лули.
Мистер Сесил очень удивился про себя, но, поскольку не знал, как сказать иначе, решил промолчать.
Автобус, как и обещал Фернандо, ожидал их возле аэропорта. Пока туристы занимали свои места, произошел переполох, ибо в турагентстве им всем обещали места в передних рядах, а Фернандо к тому же держал план-схему посадочных мест вверх ногами.
— Единственное место впереди возле водителя оставлено свободным на случай, если вдруг кто-нибудь из пассажиров будет чувствовать тошноту…
Все тотчас же стали уверять его, что непременно будут чувствовать тошноту всю дорогу: уверения эти впоследствии подтвердили очень немногие.
— Итак, в первые ряды, вот сюда, прошу — мисс Трапп… Сюда — миссис Джоунз…
Лули Баркер с выражением полного уныния сидела в одном из средних рядов, прижатая к окну костлявой вдовой, горевавшей из-за того, что ей досталось место у прохода. Лули в отчаянии оглядывалась, ища мистера Сесила или хотя бы того низенького соседа по самолету, и наконец увидела обоих в заднем ряду.
— Мистер Кокрилл, сэр, сюда, прошу вас! — командовал тем временем Фернандо. — А вы, мистер Сесил, сюда!
— О, дорогой мой, не стоит, мне и здесь хорошо, — запротестовал мистер Сесил. — Обалденно уютно, пожалуйста, не беспокойтесь…
— У меня здесь для вас хорошее место, мистер Сесил, — возразил гид. — Сзади не так удобно.
— Но тогда сюда вообще никто не сядет. Так что, ради бога, будьте душечкой и позвольте мне остаться здесь!
— И почему они не рассядутся, как им говорят? — проворчала костлявая вдова, ранее бившаяся до изнеможения, чтобы не сидеть у прохода. Она протянула Лули большую соломенную шляпу и сложенный жакет. — Не возражаете, если я пока положу их вам на колени? На сетке нет места: кто-то занял все своей красной скатертью. Такая большущая…
Дама, сидевшая перед ними, по всей видимости, все взятые с собой наряды привезла на «плечиках» и теперь развешивала их вдоль окна.
— Зачем нам любоваться этим гардеробом? Ведь мы ничего тогда не увидим, — раздался голос за спиной Лули, и кто-то похлопал ее по плечу.
— Увы, придется сидеть и читать лейблы, — отозвалась рыжеволосая «мышь» и вдруг встала. — Мистер Фернандо, можно мне пересесть на заднее сиденье?
Не дожидаясь ответа, она стащила слетки «скатерть», сунула шляпу и жакет в руки их владелицы и направилась вдоль рядов. Надежно спрятавшись на заднем сиденье, они вместе с мистером Сесилом стали весело обсуждать суету вокруг и хихикать.
Водителю вся мышиная возня туристов уже встала поперек горла, мотор яростно взревел и откинул пассажиров на спинки кресел. Фернандо извлек из кармана микрофон и стал описывать достопримечательности Милана, мимо которых они проезжали, не ведая, что голос его напоминает невнятное гавканье.
Инспектор Кокрилл равнодушно смотрел в окно и скучал по дому.
Во время обеда в ресторане мисс Трапп села за столик вместе с тихой молодой женщиной по имени мисс Лейн. Обе они путешествовали в одиночку.
— Предпочитаю путешествовать одна, — заявила мисс Трапп и поджала тонкие губы.
На ней была дорогая, но несколько старомодная шляпа с красной «брюссельской капустой» и совершенно не шедшее ей платье коричневого шелка. Худой рукой она крепко прижимала почти к самому подбородку большую коричневую кожаную сумку. Мисс Трапп напоминала экономку, вырвавшуюся после пяти лет изнурительной работы в отпуск за рубеж. Начало поездки ей не нравилось. Но то, что сумка была из натуральной кожи и с монограммой, пусть нечитабельной, зато золотого тиснения, ее, по всей видимости, примиряло с окружающим.
Мисс Лейн посмотрела по сторонам: вот толпятся «веселые» и «простецкие», вот «завсегдатаи» громко требуют кампари и «ризотто миланезе», а «новички» подозрительно изучают свои тарелки в надежде, что там не один только отвратительный чеснок, — и подумала: неужели такую суету можно назвать путешествием в одиночку?
— Вы живете в Лондоне? — сменила тему мисс Трапп, еще крепче обхватив большую коричневую сумку и поджав губы.