На балконе беспокойно ерзал в шезлонге инспектор Кокрилл, безуспешно пытаясь сконцентрировать мысли на своем любимце Карстерсе. Карстерс никогда не влюблялся; возможно, из-за того, что постоянно щурил глаза и не мог разглядеть встречавшихся ему хорошеньких девушек. Инспектор Кокрилл, напротив, видел симпатичных девушек слишком хорошо и уже начинал побаиваться, что превратится с годами в старого повесу. Но никак не мог он отключиться от этой, такой хорошенькой, девушки! — жаль, что она так увлеклась этим типом. И все-таки…
Он посмотрел на благоухающие сады, на море, черной патокой стоявшее под белой луной, и вдруг лишь чудо и романтика стали реальными, а его Англия и мирок преступлений и наказаний — туманными. И не мог он знать, что смотрит на сцену, где развернется трагедия, что пролог уже произнесен, что состав исполнителей определен, и они уже одеты и загримированы к спектаклю и стоят за кулисами. Не мог знать, что завтра, лишь откинется полог темноты, как ярким блеском средиземноморского солнца зажгутся огни рампы — и представление начнется.
То, как произносилось на ломаном испано-итальянском название гостиницы, ставило в тупик даже опытных туристов, которые уже уверенно называли остров не иначе как «Сан-Хуварн». Сесил и Лувейн откровенно называли свой отель «Бельо Маре»{8} и ухитрились убедить пару доверчивых попутчиков в том, что это означает «Лошадиный желудок» и подразумевает здешнюю обильную кухню.
Порции действительно были рассчитаны на аппетит Гаргантюа. На следующий день после прибытия на остров, до отвала наевшись маисовыми лепешками и пиццей, инспектор Кокрилл отклонил все попытки уговорить его отправиться на экскурсию к дворцу принца и удалился к себе в плотно зашторенную комнату на сиесту. «Забавно, — думал он, улегшись на широкую кровать под белым балдахином в одних трусах, — наблюдать за хитростями тех, кто тоже решил отказаться от поездки. Ведь у них на уме вовсе не такие невинные желания, как мое, — остаться наедине с Карстерсом». Экскурсию организовывал отель, и Фернандо был исключительно рад отпустить свою «иль группу» разок без своего сопровождения.
Мисс Трапп, уловив его настроения, пожаловалась на головную боль. Чуть позже оказалось, что это же недомогание эпидемией поразило и других туристов из «иль группы». Хелен Родд, расчищая дорогу для своего мужа и его очередного мимолетного увлечения, стала ее второй жертвой. Лео и Лувейн, пришедшие вслед за ней поодиночке, чтобы сослаться на ту же хворь, обнаружили, что опоздали и теперь вынуждены весь день провести втроем. Ванда Лейн, заслышав сбивчивые объяснения Лео, тотчас же призналась, что и у нее болит голова. И только мистер Сесил был в восторге от того, что в узком кругу «иль группы» скорее произойдет нечто предосудительное. Он заявил, что страсть к работе заставляет его забыть об отдыхе и что в его мозгу бурлят идеи создания фасонов, навеянных «Сан-Хуварном»; так что, дорогие, сейчас он достанет свой красный «дипломат» и примется их зарисовывать, не медля ни минуты.
Все разошлись по своим номерам. Энтузиасты же, разморенные жарким солнцем, отправились на свою увеселительную прогулку, а служители отеля удалились в дальние и непрезентабельные комнатенки на несколько часов блаженной передышки. Вскоре отель затих и замер, только вздыхало пенное море и охлаждало горячий белый песок. Сыщик Карстерс сполз с небольшого сытого животика инспектора Кокрилла и упал страницами на пол, и весь отель «Белломаре» тихо наполнила ленивым дыханием долгая послеполуденная испанская сиеста.
Кокрилл проснулся через час или два. В пустой, маленькой, как келья, комнате была приятная прохлада, солнечный свет пробивался сквозь щели жалюзи. Он бодро соскочил с кровати, поплескался под душем в крохотной ванной и облачился в легкую куртку с новой шляпой, на удачу приобретенной пару дней назад в Рапалло. Вопреки обыкновению, Кокрилл выбрал шляпу не на два размера больше своего, а как раз такую, чтобы она отлично села на его красивую голову бумажным корабликом, прижав легкий веер его седеющих волос. Он похлопал себя по карманам, проверяя, на месте ли кисет с табаком и бумага для сигарет, сунул Карстерса под мышку и вышел на балкон. На перилах уже красовались купальные принадлежности постояльцев гостиницы. Прямо внизу располагались гостиничные холлы, их массивные двери, увитые в виде арок бугенвилией, всегда были распахнуты на красивую верхнюю террасу. С балкона на террасу дугами спускались две лестницы, мелкие ступеньки с верхней террасы вели на нижнюю террасу, а с нижней доходили до пляжа.
Инспектор посмотрел налево, в сторону моря, и увидел бесформенную скалу, выступавшую из воды крупным носом до уровня нижней террасы. Скала отделяла большой пляж от маленького. По ее зубчатому гребню купальщики протоптали узкую тропку, взбираясь на трамплин, встроенный в скалу на уровне двадцати футов над морем. Недалеко от ближнего конца гребня был выстроен ряд кабинок. Верхняя терраса слева кончалась небольшой дугой ступенек, ведущих через жасминовую аллею к этим кабинкам. Ветви жасмина переплетались, образуя туннель. В углах, где скала вдавалась в нижнюю террасу, виднелись две неровные крутые тропинки, сбегавшие к большому и маленькому пляжам.
Пляж был пуст, но за дверями номеров, выходивших на балкон, слышалось движение. В номере четыре Лули Баркер стояла у окна в маленьких бигуди и сушила на солнце волосы. Заметив Кокрилла, она спряталась. В то же самое время на балконе появился Лео Родд, с женой. Они кивнули Кокриллу и спустились на террасу, свернули налево и исчезли под яркими цветами и переплетенными ветками бугенвилии. Без элегантных нарядов Хелен выглядела худой и неинтересной: тонкие ноги были обтянуты купальным костюмом, как деревянные ножки старинной голландской куклы, привязанные к раскрашенному тельцу. Лео Родд нес резиновые ласты и маску с небольшой изогнутой трубкой для подводного плавания. Через его плечо было перекинуто полотенце, скрывавшее рубец после ампутации руки. Кокрилл заметил еще при их первом купании в средиземноморских водах, что Хелен ненавязчиво оберегала изуродованную фигуру мужа от нескромных взоров: доходила с ним до самой воды и только тогда, когда голубые волны скрывали его тело, забирала у него это полотенце и неизменно набрасывала его на мужа, как только тот появлялся из воды. Интересно, спросил себя Кокрилл, а эта новая пассия Лео смогла бы так неустанно, так преданно и в то же время так ненавязчиво предупреждать каждый его раздраженный каприз? И ответил сам себе, никого особо не оправдывая, что Лули, скорее всего, одарила бы Лео своей беспечной и милейшей улыбкой и сказала: «Ну что ты, дорогой, честное слово, никому до твоей руки нет никакого дела, так что не волнуйся…»
И в этот момент появилась сама Лули с пышными рыжими волосами, локонами спадавшими до плеч, и в малюсеньких бикини из белого сатина с алыми маками. Она взглянула на Кокрилла, как ему показалось, чуть загадочно, и остановилась, теребя бретельку лифчика.
— Привет, инспектор. А наши приятели уже… уже ушли?
— Куда ушли? — удивился Кокрилл.
— Смотреть, как ныряет Ла Лейн.
— О, я и забыл.
Во время ленча Ванда Лейн, поглядывая на Лео Родда, пообещала показать свое мастерство. Лули позеленела, как гороховое пюре, при одной мысли, что кто-то побежит по гребню скалы, тонкому, как лезвие бритвы, да еще взглянет вниз и прыгнет в море. А Кокрилл слегка удивился, что мисс Лейн собирается сделать из этого представление. Теперь он ответил, что Лео Родд только что пошел туда и добавил предупреждающе, сам от себя не ожидая: «Вместе с миссис Родд».
Лули пошла было вслед за своим ушедшим героем, но при последних отрезвляющих словах резко остановилась, с досады сильно дернув узкую бретельку.
— О черт! Ну вот, теперь все порвалось.
Молодая женщина стояла в нерешительности, опустив подбородок на грудь. Наконец она снова двинулась по лестнице вниз, одной рукой придерживая бретельку, а в другой неся красный пакет. Инспектор провожал глазами фигурку в белых бикини с красными маками, пока она не скрылась под навесом из ветвей бугенвилии. На дальнем конце нижней террасы из жасминовой аллеи появилась чета Роддов, спустившихся туда, где скала выступала из моря.
Мисс Трапп и Фернандо выскочили из своих номеров, как парочка кукушек из одинаковых часов с боем. Они являли собой забавный контраст: на узких бедрах Фернандо остались одни оранжевые шорты, а роскошная мускулатура могучего торса играла под загорелой кожей; на голове мисс Трапп была резиновая шапочка, натянутая до самых бровей, а купальный костюм почти закрывал колени. Она семенила, ни жива ни мертва от смущения, рядом с испанцем. Фернандо был явно озабочен тем, как объяснить ей свое неумение красиво нырять.
— Вообще-то я плаваю очень здорово, мисс Трапп, чуть не стал вторым по плаванию в Кембридже. Видите, отличная мускулатура, крупный торс, много сил…
Он выпятил богатырскую грудь и развел в стороны лапищи гориллы так, что мышцы груди красиво заиграли. Возникший рядом с Кокриллом мистер Сесил перегнулся через перила и почти со слезами на глазах смотрел вслед атланту.
— Нет, он положительно великолепен, — пробормотал модельер.
На фоне загорелой мощи Фернандо его собственные худенькие руки походили на переваренные спагетти. В одной из них он держал драгоценный красный «дипломат».
Из своего номера вышла и Ванда Лейн. Удивительно, подумал Кокрилл, как ей идет ощущение превосходства, хотя и временное. На трамплине и в море ею откровенно любуются все. Она принимает это сдержанно, однако с легким оттенком удовольствия. В ней нет больше излишней робости и встревоженности. Теперь ее лицо и фигура неожиданно смело явили свою красоту, которую подчеркивали ладно сидящие резиновая шапочка и сатиновый, купальник. На ней были также черные резиновые тапочки, а через плечо она несла туго свернутое белое полотенце. Его белизна на фоне иссиня-черного костюма снова придавала Ванде сходство с ласточкой, готовой к восхитительному полету, как это было в Рапалло.