— Но Баштан-то за него подписался.
— А если Талый слишком много знает?
— Про него?
— Короче, Баштан сказал слово. Или мы его принимаем, или нам нужно срочно отсюда валить. В Хабаровске нас-то, конечно, не найдут.
— В Хабаровске мы будем не всегда.
— Ну через пару лет все забудется. И Баштан сменится…
— А слово его останется.
— Слово останется.
— Заявление забирать не надо? Просто ничего не было.
— Поскользнулся, упал.
— А Матвейчук?
— Так он и не рвался в потерпевшие, — усмехнулась Лия.
— Ну да, — не мог не согласиться Игнат.
Ничего слишком уж серьезного от него не требовалось. На него совершалось покушение, а он вправе распоряжаться своей жизнью, ему решать, наказывать Талого или нет. А от реального убийства отмазывать его не надо. Баштан сам с этим делом разберется. Если сможет. А смочь он может только в одном случае: если Талый ни в чем не виновен, если против него нет никаких улик. Ну, может, ложное алиби ему предоставит. Алиби, опровергнуть которое не так уж и сложно. Тройное убийство — это слишком серьезно, чтобы давать ложные показания, даже привокзальные шлюхи это понимают.
— А если Талый твою тетушку убил, сам его накажешь, — как о чем-то само собой разумеющемся сказала Лия.
— Это как?
— «Перо» в бок, и все дела. — Она не шутила, говорила совершенно серьезно.
Но, как это ни странно, Игнат с этим согласился. Он, конечно, мент и должен поступать по закону. Но убита его родная тетка. Он может отомстить за нее как племянник, а не как мент.
— Ну, можно и так, — кивнул Жуков.
— Только так. Если Талый виновен. — Лия смотрела ему в глаза, проверяя на прочность его волю.
— Только так.
— Если я тебе разрешу.
— А ты разрешишь?
— Нет! — отрезала Лия.
— Нет?
— Я не разрешаю тебе ломать жизнь из-за какого-то урода. Свою жизнь. И мою.
— Я сделаю все по-тихому.
— И как ты потом будешь с этим жить? Не надо. Ничего не надо. Ни прощать не надо, ни убивать… И вообще, мы в отпуске. И у тебя отпуск, и у меня… Можно прогуляться к водопадам.
— Гадюк погонять, — улыбнулся Игнат, чувствуя, как проходит накопившееся напряжение.
— Завтра с утра.
Игнат кивнул. Горная прогулка его и взбодрит, и отвлечет. А ранение помехой не станет: он и сейчас довольно хорошо себя чувствует, а завтра будет чувствовать еще лучше.
И все же рана давала о себе знать. Игнат подумал, что мочить ее в море не стоит. Во всяком случае, сегодня. Но и совсем не купаться нельзя. Ничто так не заживляет раны, как морская вода.
— А сегодня у нас еще целых полдня… — сказала Лия. И вдруг загрустив, добавила: — Нужно ценить каждый час.
— Даже если впереди целая жизнь. — Игнат махнул рукой, отсекая дурные мысли.
Все будет хорошо, никто их не тронет, жить они будут долго, счастливо и умрут в один день.
— Я знаю, как сделать час бесценным. — Лия попробовала поднять себе настроение, и это ей удалось.
Поднялось настроение и у Игната. Они еще только заходили во двор, а он уже обнял Лию. А затем потащил к себе в комнату. И там наполнил текущий час особым смыслом и содержанием, сделав его бесценным. На радость себе и Лие.
А к вечеру из города вернулась Зойка. Разбитая и несчастная. Лия накрыла стол, появились родители Игната. Шел третий день, самое время хоронить покойных. Но нельзя. Трупы криминальные, когда их предать земле, решает следователь. Но помянуть тетю Вику и дядю Валю можно и нужно. Отец сходил в подвал за вином.
Игнат понимал, что верить Баштану ни в коем случае нельзя. Жуков продолжал держать под наблюдением и дом, и Лию, но от вина не отказался и очень скоро захмелел.
Разговор за столом шел о прошлом, вспоминали о хорошем, о плохом старались не говорить. А Зойка даже покаялась, вспомнив недавнюю с Игнатом встречу.
— Сама не знаю, что на меня нашло. Знаю, точно знаю, что Виктория Максимовна добрейшей души человек. А занесло. На повороте.
— Да я уже и забыл, — кивнул Игнат.
Не могла тетя Витя отравить своего мужа, ни первого, ни второго. И никакого уговора между ней и дядей Валей не существовало. Она завещала свои дома сестре и племяннику, он — дочери.
— Это все Ерогина, — сказала Зойка.
— Евгения Александровна? — спросил Игнат.
— И что эта Евгения Александровна? — нахохлилась мама.
— Да не хочу говорить, — качнула головой Зойка.
— А что там говорить! Все знают, как она Вику… Викторию нашу Максимовну ненавидела!
— Да будет, — осадил маму отец.
— И сильно ненавидела? — спросил Игнат.
Он, конечно, догадывался, что между тетей Витей и Ерогиными кошка пробежала, не зря же забор между ними напоминал китайскую стену. Раньше он в эти распри не вникал, а сейчас вдруг стало интересно.
— Ну как бы тебе сказать… — сощурилась Зойка.
— У Егора Михайловича трения какие-то с Ерогиным были.
— Трения… А из-за чего трения? — фыркнула Зойка.
— Из-за чего?
— Из-за кого! — усмехнулась мама.
— Ну все, хватит! — Отец легонько хлопнул рукой по столу.
— Да нет, батя, — мотнул головой Игнат. — Мне сейчас нужно знать все, что может иметь хоть какое-то отношение к убийству тети Вики и дяди Вали. Все интересно. От забора и до обеда.
— От забора?
— Почему забор такой высокий? Между нашим и участком Ерогиных.
— А это Егор Михайлович от Ерогиной отгородился после того, как она без мужа осталась, — глянув на маму, сказала Зойка.
И мама кивнула, соглашаясь с ее версией.
— А почему отгородился?
— А ты не знаешь? — Зойка посмотрела на Лию, которая могла знать даже больше, чем она.
Но Лия как будто и не замечала ничего. Она со скучающим видом смотрела куда-то в сторону, явно не желая участвовать в пересудах.
— Ну, ссора между соседями.
— А почему ссора?
— Говори! — чуть ли не потребовал Игнат.
— А то, что Ерогина с Егором Михайловичем… ну, это, — замялась Зойка.
И снова посмотрела на маму, как будто спрашивала разрешения говорить правду. И мама ей разрешила — так же, взглядом.
— В общем, таскалась Евгения Александровна с дядей Горой.
— И Ерогин это знал?
— Все дядю Гору грозился убить. Пока сам не угорел. — Зойка щелкнула себя по горлу.
— Царстве Небесное! — кивнул Игнат, отрывая от стола кувшин с вином.
Выпили, помянули всех, а в частности Ерогина Александра Степановича. Никто особо не хотел продолжать разговор, но Игнат настаивал.
— Ерогина думала замуж за дядю Гору выйти, а он на Виктории Максимовне женился. Вот Ерогина слух и пустила, что тетя Вика мужа отравила, — заключила Зойка.
— А забор?
— А забор дядя Гора поставил. Пока жив был… Говорят, Виктория Максимовна настояла.
— Не говорят, а настояла, — кивнула мама. — Ерогина к ним чуть ли не в постель через окна заглядывала.
— А сейчас она слухи разносит? — спросил Игнат.
— Ну, не то чтобы разносит… Но бывает! — сказала Зойка.
— Потому что терпеть тетю Вику не могла.
— Терпеть не могла… Но при этом уважала!
— Уважала?
— У нас тут сложные отношения, — вздохнула Зойка. — Вот у меня с отцом… Но все мы тут друг друга любим и уважаем!
Она заплакала, но Лия быстро переключила разговор.
— Ты бинты обещала привезти, — сказала она.
— Да, конечно! — Зойка поднялась со скамейки.
— Повязку нужно сменить? — поинтересовалась мама и заранее с благодарностью посмотрела на Лию, зная, что та позаботится об Игнате. Хорошая Лия девушка, не ошиблась она в ней.
— Да вы сидите, Любовь Максимовна, я сама!
Лия отвела Игната в комнату, Зойка принесла бинты, мазь и ушла.
— Все правильно Зойка говорит, — сказала Лия. — Отношения у нас тут у всех сложные. Ерогина так женщина ничего, но, бывает, заносит.
— Но не до такой же степени, чтобы убить тетю Вику?
— Нет, конечно!
— А убить мог Давид!
— Ага, мама попросила. Он такой у нас маменькин сыночек! — фыркнула Лия.
— Вот и я думал, что мотив у него такой же сопливый.
— Давид не сопливый, — срезая узел на повязке, сказала Лия. — Давид может убить.
— Он тебе говорил?
— Говорил.
— Что говорил?
— В зоне, говорил, приходилось убивать.
— Трепло он, если говорил.
— Он говорил правду, я знаю.
— И я знаю. То, что он мог убить тетю Вику.
— Зачем? За что? Из-за ее ссоры с его матерью? Это же смешно!
— Тете Вике не смешно. Потому что ее ограбили… Ей-то, конечно, все равно. Но деньги-то ушли!
— Ну, из-за денег Давид мог… Но не тетю Вику…
— Из-за денег, бывает, и мать родную убивают. Могу привести массу примеров.
— Бывает и такое…
— Зачем ты выгораживаешь Давида? — прямо спросил Игнат. Он сам чувствовал, что в его голосе звучит ревность.
— Я выгораживаю?! — искренне удивилась Лия.
— Да, ты выгораживаешь!
— Да нет, просто ты уже помешался на происходящем. На всех бросаешься… А ведь я могла быть на Виноградной улице, когда убили тетю Вику. За кофтой ходила… А может, я убила? — с язвительными нотками спросила Лия.
Она с силой дернула за край салфетки, содрав ее с раны. Игнат поморщился от боли. Неужели она специально так сделала?
— Ты не могла.
— Почему?
— Тут сила нужна, — в раздумье проговорил Игнат.
— Я сильная.
— И убийца не мог не измазаться в крови.
— Я могла переодеться, принять душ.
— Ты была в той же одежде, в какой ходила в ресторан.
— Нет против меня улик?
— Нет.
— Только это меня и оправдывает? — усмехнулась Лия. — А так я убить могла! По своим морально-техническим характеристикам, да?
— Я этого не говорил!
— Но думал!
— Нет.
— Сейчас перевяжу тебя и пошел ты к черту!
— Ну не обижайся!
Лия плотно сомкнула губы, мысленно призывая себя к спокойствию. Но не успокоилась. Перевязав рану, она действительно ушла. Останавливать Игнат ее не стал. У него тоже гордость есть, и обижаться он может.