Остров
Август 1892 года, день и час неизвестны
Элодейцы придают особое значение светлячкам. Они еще называют их «летучими молниями», восхищаясь мерцающими следами, которые оставляет в воздухе их полет. Элодейцы полагают, что следы возникают не случайно, но по осознанному произволу, а мерцание света есть способ общения. В том, что это именно общение, мне лично убедиться не довелось, но такой возможности исключить я не могу.
Каноэ медленно двигалось по озеру, пока не ткнулось в скалу. Казанова первым выпрыгнул на сушу и вытащил лодку, царапая берестяной корпус о камни, затем помог Тео вылезти через борт. София вскинула на плечи рюкзак.
Светящийся рой ждал их у начала тропинки, круто устремлявшейся вверх. Стоило присмотреться – и у Софии округлились глаза.
– Гляньте, – прошептала она.
Тео с Казановой повернулись. Светляки вдруг зажглись все разом. Их огоньки были теперь не каждый сам по себе – они образовали в воздухе буквы!
– «ВВЕРХ!» – вслух прочла София.
– Будем надеяться, они не только грамотны, но и честны, – сказал Казанова. – Влезешь на эту крутизну, Тео? Как ты?
Тео решительно утвердил на земле посох:
– Сдюжу…
И они последовали за подмигивающими светляками. По обе стороны тропы густо росли ясени. Воздух дышал ароматами шалфея и бораго, сладкими и землистыми…
Поднимаясь, дорожка дважды обежала весь остров. Потом светляки унеслись за угол, и София увидела впереди каменную арку. За ней обнаружился квадратный внутренний двор. Тео остановился и тяжело навалился на посох, силясь восстановить дыхание.
Гранитный замок нависал над ними угрюмой громадой. Настоящая крепость: высокие, прочные стены, окна-бойницы… По сторонам тяжелой деревянной двери горели факелы. Дверь была открыта.
И на пороге кто-то их ждал…
По двору разнесся долгий смех, окончившийся кудахтаньем:
– Я была права! Я была права!
Трое путников напряженно следили за приближавшейся фигурой.
– Я говорила Ясень с Шалфей, что вам нипочем не добраться сюда, если придется идти. И оказалась права! Вы бы сейчас барахтались в стылых водах под ледником либо вовсе заплутали бы в тоннелях…
Голос был старческий, но удивительно звучный и сильный, впрочем, как и походка его обладательницы. Она стояла перед гостями в свете мерцающих факелов. Улыбка казалась непритворной, однако в глазах мелькало что-то недоброе, острое.
Казанова заговорил первым:
– Верно, каноэ здорово облегчило нам путь… Значит, это вы прислали его?
– Конечно мы, – неожиданно серьезно ответила женщина. – Кто же еще?
– Спасибо, – поблагодарил Тео. – Вы правы: я точно бы не добрался!
Женщина вновь улыбнулась, глаза заблестели:
– Что ж, входите, входите! Я знаю, зачем вы пришли, так что давайте приступим. И так уйму времени потеряли… – Она повернулась к двери и поманила за собою гостей. – Я – Бораго, если вы до сих пор не поняли…
Переглянувшись, путники последовали за Бораго в темноватую прихожую замка. Отсюда вверх уводила винтовая лестница.
– Ничего не поделаешь, снова ступеньки, – сказала Бораго. – Пятьдесят три штуки, – добавила она жизнерадостно. – Потом ты отдохнешь, Счастливчик Тео. Ты, София, сможешь расспросить меня о древнем. А тебе, Грант, Шалфей даст припарку от недомогания, которое ты усердно скрываешь!
София и Тео разом уставились на Казанову.
– Чепуха, – буркнул он.
Друзья продолжали смотреть на него, и он нехотя пояснил:
– Ну… ядовитого растения коснулся.
– Это пока – чепуха, – сказала Бораго, поднимаясь по лестнице. – Если не лечить, станет хуже. Останется шрам, который, без сомнения, украсит твою и без того впечатляющую коллекцию… – Ее голос глуховато доносился из лестничного колодца. – Этот ненормальный отвел растение с тропы, чтобы никто из вас его не задел!
– Каз, – упрекнул Тео.
– Идемте, – поторопила София. – Чем скорее Шалфей им займется, тем лучше!
Одолев узкую лестницу, они оказались в каменном чертоге с опорными колоннами и высокими сводами. В огромном камине ревело пламя, лишенные окон стены сплошь скрывали шпалеры. Обе представляли собой карты, тканые карты, в мельчайших подробностях показывавшие Жуткое море и местность к югу от него. У огня стоял длинный деревянный стол. За ним гостей ждали еще две женщины, тоже очень немолодые.
– Добрый вечер, – вставая, сказала одна. У нее были короткие, неровно остриженные седые волосы, торчавшие пучками в разные стороны. Широкая улыбка излучала неожиданное тепло. – Я – Шалфей. Вы уж не сердитесь на Бораго за ее своеобычное гостеприимство. Она настояла на том, чтобы встретить вас в одиночку.
– Это потому, что они хотели повидать в первую очередь меня, – заметила Бораго.
– Верно, Бораго, но мы все очень им рады. Кстати, они вряд ли попали бы сюда без каноэ Ясень, как ты сама же заметила.
Третья женщина, Ясень, кивнула с робкой улыбкой.
– Я рада, что Бирке вас благополучно доставила, – еле слышно проговорила она.
Теперь, в свете огня, стало заметно явственное сходство сестер. У всех были довольно резкие лица, остроносые, большеротые. И все три держались, как подобало бы женщинам вдвое моложе. Не в пример коротким вихрам Шалфей, Ясень носила седую косу до пояса, у Бораго же на голове было сущее воронье гнездо, сплошь в шпильках и синих цветах. Все сестры оделись в простые длинные платья, перехваченные поясами. София заметила в углу ткацкий станок и тотчас заподозрила, что одежду себе они ткали сами. А может, даже и шпалеры сами сработали.
– Садитесь, пожалуйста, – сказала Шалфей.
Тео тут же опустился в деревянное кресло. Шалфей взяла со стола небольшую корзинку, наполненную чем-то вроде мха, повернулась к Казанове:
– Я посмотрю твою руку, Грант?
– Спасибо, – отозвался Казанова.
Он снял рюкзак и подошел к столу, заворачивая рукав. Предплечье покраснело, сплошь покрылось волдырями. София вздрогнула.
– Лучше сними рубашку, мы ее выстираем, – сказала Шалфей. – Яд наверняка в ткань впитался.
Казанова чуть помедлил – и стащил хлопчатую рубашку. София сразу поняла: дело было не в том, что он стеснялся оголить торс. Он не хотел показывать шрамы. Они покрывали бóльшую часть груди и почти всю спину. София удержалась, чтобы не ахнуть, и отвела взгляд.
Ее нескрываемый испуг вызвал усмешку Бораго.
– Вот именно, – сказала старуха. – Цена войны у Гранта на коже расписана. Всем бы им так!
– Бораго, – с упреком проговорила Ясень.
– А что такого? – нахмурилась Бораго. – Каждому бы такое свидетельство идиотизма войны, небось задумались бы о том, что творят!
– Вполне согласен, – негромко проговорил Казанова, подставляя руку Шалфей и ее зеленой припарке.
– Знаю, – сказала Бораго. – Поэтому и даю языку волю. Моим сестрицам свойственно полагать, будто там, где речь идет о войне, уместно миндальничать! – Она презрительно фыркнула. – Что за бред!.. Деликатностью тут ничего не добьешься. – И повернулась к Софии: – Ты пришла, чтобы остановить войну, и я намерена помочь тебе. Да, я понимаю, что ты, скорей всего, голодна, да и Ясень обещала пирушку закатить, но, думается, нам с тобой лучше начать. Времени осталось очень немного.
– То есть дело предстоит долгое? – озабоченно спросила София.
Бораго вновь испустила несколько визгливый смешок.
– Похоже, – сказала она, – ты все еще полагаешь, будто покинула Оукринг лишь сегодняшним утром?
София содрогнулась от ужаса: «Неужели я так надолго выпала из времени?» Она посмотрела на Тео и Казанову. У обоих был такой же озадаченный вид.
– Да, – проговорила она неуверенно. – Мы вышли оттуда сегодня.
Бораго хихикнула. Ее смех сбивал с толку сильнее всего.
– Сегодня уже девятнадцатое! – объявила Вещая. – Вы покинули Оукринг пять дней тому назад.
– Как! – ахнула София. – Да как такое возможно?
– Что-то ты путаешь, – одновременно с ней сказал Казанова.
– Ничего я не путаю. Вам понадобилось пять дней на то, чтобы добраться сюда. – Бораго выглядела очень довольной, словно наслаждалась впечатлением от удачного фокуса.
– Все дело в леднике, – по обыкновению, негромко произнесла Ясень. – Вы правы в том, что расстояние соответствует однодневному путешествию, но ледник… он необычен. Время там, внутри, течет не по правилам. Оно непредсказуемо и непослушно. Бывало, путешественники годами блуждали в тоннелях, сами не понимая того.
София чуть не запаниковала, сообразив, что день условленной встречи, день, когда армии спустятся в Черепашью долину, – этот день наступит через считаные часы. То есть время, которое она думала посвятить составлению карты памяти клима, уже вышло.
– Тогда нам нужно немедленно спешить назад, – вырвалось у нее.
– А почему, по-твоему, я сказала, что времени осталось немного? – раздраженно вопросила Бораго.
София в отчаянии тряхнула головой:
– Не знаю. Я уже ничего не понимаю…
– Бораго зря вас переполошила, – сказала Шалфей и наградила сестру осуждающим взглядом. – Времени по-прежнему более чем достаточно. Вот так. – Она посмотрела на руку Казановы, украсившуюся чистой повязкой. – Два дня не трогать, и воспаление постепенно пройдет. А теперь, – Шалфей спрятала лекарства в корзинку, – ты, Тео, оставайся отдыхать у огня, мы с Ясень довершим готовку, а ты, София, иди с Бораго, займитесь картой. Потом мы все обязательно перекусим. Сейчас вам продолжает казаться, будто минул всего день, но ваши тела скоро сообразят, насколько вымотались и проголодались.
Эти слова немного, но успокоили девочку. Она посмотрела на спутников и убедилась, что Тео с Казановой тоже готовы последовать доброму совету.
– Спасибо, – поблагодарил Казанова. – Вас, кажется, никакие обстоятельства врасплох не застанут.
– Во многой мудрости не только многая скорбь, – улыбнулась Шалфей. – Есть и свои преимущества.
– Кончили обмениваться любезностями? Тогда пошли! – Бораго бесцеремонно потащила Софию к двери в дальнем конце комнаты. – Идем в мастерскую!
Мастерская Бораго помещалась в башенке. Весь круг стен покрывали ясеневые полки, заставленные книгами. Сквозь узкие окна виднелось звездное небо.
Беспорядок в комнате был полнейший. Круглый стол посередине являлся своего рода островком, где теснились всевозможные приборы и инструменты. София заметила щипцы и молоток, мехи и шило, ножницы и рисовальные кисти… Бардак живо напомнил девочке рабочее место Шадрака, ибо тоже порождался деятельным энтузиазмом, а отнюдь не неряшливостью.
– Свою часть карты я уже сделала, – лавируя между стопками книг, пустой клеткой и чем-то вроде осиного гнезда, объявила Бораго.
– Вы и это наперед знали? – робко спросила София, пока хозяйка мастерской рылась в своих залежах.
– Знала что?
– Что мы к вам приедем. Что нам карта понадобится…
Бораго даже остановилась, глядя на нее с таким видом, будто не понимала, как люди умудряются о подобных глупостях спрашивать.
– Почему наперед? Мы все от древнего узнаем. От того, которого вы повадились Новым Западом называть.
– Но мои друзья, Златопрут и Горькослад, тоже умеют древнего слушать… Однако им далеко не всегда известно, что где происходит!
– Мы тоже не все про все знаем, – нахмурилась Бораго.
– Но…
Бораго подбоченилась и раздраженно зашипела сквозь зубы:
– Ты когда с Железным Тео беседуешь, разве все его знания перенимаешь?
– Железный Тео? – окончательно сбитая с толку, переспросила София.
Бораго лишь отмахнулась:
– Это у нас шутка такая. Естественно, я твоего Теодора имею в виду! Так ты все перенимаешь, что известно ему?
– Нет, конечно!
– Тем не менее ты же можешь вопросы ему задавать обо всем, что он знает, а ты – нет? Например, откуда у Казановы рубцы, чем Тео майору Меррету насолил или как он с Уилки Могилой познакомился?
София часто заморгала.
– Да, – сказала она затем. – Я могу спрашивать его и делаю это. Чаще всего он мне отвечает, хотя и не всегда.
– Отлично! – воскликнула Бораго. – Вот и мы древнего спрашиваем, и зачастую он нам отвечает, но не всегда.
Она отвернулась, словно закрыв тему, и возобновила поиски.
– Куда ж ты завалился? – бормотала Бораго, разгребая лежавшее на столе. – Ага! – И с торжеством подняла длинный цилиндр. – Нашелся! – Она протянула находку Софии, добавив с подначкой: – Посмотрим, сообразишь ли ты, что это такое!
София взяла цилиндр в руки. Он представлял собой металлическую трубку, обшитую кожей. На одном конце виднелась съемная стеклянная крышечка, на другой – окуляр.
– Подзорная труба? – предположила София.
Бораго потерла руки и усмехнулась:
– Первая попытка мимо!
София сняла крышечку. Оказывается, внутри лежал свиток бумаги. Девочка осторожно вытащила его. Это была довольно грубая карта, озаглавленная «Каменный век». Изображала она дорогу вдоль реки, тянувшуюся от схематичной горки, подписанной «Ледник». Дорога тянулась на север, оканчиваясь у грушевидного озера с надписью «Ров». Посередине виднелся островок. Это был «Дом».
Окончательно перестав что-либо понимать, София свернула карту, убрала ее в цилиндр, закрыла крышечку. Приложила окуляр к глазу…
Сперва она не увидела совсем ничего. Потом цилиндр словно ожил у нее в руке, внутри трубы пробежал свет, вызвав к жизни созвездие форм. Перед девочкой возник путь к острову, отображенный картой: странные скалы, узкое русло, проточенное в камнях, недвижный пруд, вздымающийся остров. Она чуть повернула цилиндр, свет в трубке мигнул, угол зрения изменился… София затаила дыхание…
– Не знаю, что это такое, но красота поразительная, – сказала она, опуская цилиндр. – Это устройство для прочтения карт? Оно показывает вживую то, что на карте обозначено?
Как ни странно, простая похвала смутила Бораго. Вещая взяла свое творение, любовно оглядела.
– Спасибо, – сдержанно поблагодарила она. – Сама я называю его зеркалоскопом. Там внутри зеркала́. В сочетании со светом они отражают содержимое карты.
Увиденное стояло у Софии перед глазами.
– В него любую карту положить можно?
– Конечно. Для того он и делался.
Порывшись в сумке, София вытащила потертую походную карту Верхнего Нью-Йорка. Аккуратно свернув лист, она заправила его в зеркалоскоп. Надела крышечку…
Ей предстали падающие листья, лесная тропа, мостик через бурный ручей, скопище домиков в вечерней долине, заснеженный горный перевал… С каждым новым поворотом зеркалоскопа возникала новая картина. Они не являлись воспоминаниями, поскольку карта была самая обычная, никто не вкладывал в нее звуков, запахов, чувств. Прибор лишь показывал, какими увидит путешественник все пути и дороги, означенные на бумаге.
– Чудеса, да и только! – восхитилась София, опуская зеркалоскоп. Потом спросила: – Но как использовать его для создания карты памяти клима?
– Не знаю, – пожала плечами Бораго. – Это уже твоя забота.
Вот тут София испугалась по-настоящему:
– Что вы имеете в виду?..
– То, что сказала. Мой прибор способен прочесть любую карту, но саму ее изволь сделать сама.
– «Далее лишь твоя карта тебя поведет», – пробормотала София.
Ей казалось, что она падает, не находя опоры.
Бораго тоже впервые за все время запнулась.
– Я думала, у тебя уже есть карта, чтобы заправить в прибор…
– У меня ее нет! И я даже понятия не имею, как она должна выглядеть!
Старая женщина ответила не сразу. София успела испугаться, не последует ли внезапная вспышка гнева. Но нет – Бораго неожиданно рассмеялась.
– Так-так, – с широкой улыбкой проговорила она. – Но ведь до завтра ты найдешь ответ, правда?