— Или вы расскажете все добровольно, или я отправлю вас освежить память в камеру. Суток на десять.
— Я все расскажу. — Володя поднес стакан к пересохшим губам и сделал большой глоток. — У меня прекрасная память.
— Рад это слышать. — Капитан ухмыльнулся. — Итак…
— Мою жену похитили и продали в рабство. Я узнал, что она находится в Анталии, и приехал сюда, чтобы выручить ее. С одним приятелем, его зовут Глеб.
— Хлеб?
— Глеб. — Володя сделал шумный глоток и продолжил: — Но мы попали в ловушку. Нас заперли в подвале и пытали. Какая-то женщина пришла нам на помощь, но… Глеб зверски убил ее, оглушил меня и сбежал.
— Убил?
Капитан убрал ноги со стола и, подавшись корпусом вперед, посмотрел на задержанного.
— В подвале были вилы. Он заколол ее. — Прикрыв лицо рукой, Володя выдержал паузу. — Я пытался его остановить. — Он посмотрел на свою одежду, забрызганную кровью. — Поэтому я в таком виде. Кровь была повсюду… Так много. Целое ведро, наверное. Или два.
— Вы говорите, что он оглушил вас и, бросив в подвале, сбежал. — Капитан дождался, пока Володя кивнет, и продолжил: — Но какой у него был мотив? Ведь вы сказали, что он ваш приятель.
В ожидании ответа капитан Акюрек откинулся на спинку кресла.
— Мы не виделись пятнадцать лет… — Володя пожевал губами, раздумывая, что сказать. — Он уже пытался увести мою жену, но у него ничего не вышло. Оказалось, он до сих пор хотел заполучить ее. Любой ценой.
— Значит, вы утверждаете, что… Глеб убил женщину, открывшую вам дверь, оглушил вас и сбежал, чтобы завладеть вашей женой?
Опустив глаза, Володя кивнул.
Капитан встал и, поправив широкий кожаный ремень, спросил:
— Готовы дать показания?
— Да.
— Хорошо. — Капитан нажал на кнопку селектора и сказал что-то по-турецки, а потом обратился к Володе: — Сейчас вас проводят для дачи показаний и составления фоторобота. Потом посадят под замок. Вы пробудете там до окончания следственных действий.
— А когда они начнутся, следственные действия?
— Не сегодня. Очень много работы.
— Но я спешу!
— Уже нет, — заверил его капитан Акюрек.
— Мне это не нравится.
— А мне не нравится, что в моем кабинете сломан кондиционер. Люди всегда чем-нибудь недовольны. Отнеситесь к ситуации философски.
В кабинет вошел полицейский, готовый конвоировать задержанного.
Володя сидел не шелохнувшись, проклиная себя за болтливость. Нужно было сказать, что он подрался и ему расквасили нос. Но, как говорится, слово не воробей. Он в своей лжи зашел слишком далеко, чтобы можно было повернуть назад. Все, что он мог теперь, — это сыграть свою новую роль безупречно.
Испустив горестный вздох, Володя встал и опустил голову. Так, по его мнению, должен был вести себя несчастный супруг, преданный лучшим другом. «Весь мир — театр, а люди в нем актеры», — мысленно произнес он крылатую фразу Шекспира и покорно отправился в камеру. Лицо у него было страдальческое. Как при невыносимой и затяжной зубной боли.
Глава 16
Глебу довелось столкнуться с турецкими полицейскими несколько раньше, чем Володе. Это произошло еще ранним утром, когда он, оседлав неутомимую «хонду», гнался за «фольксвагеном», увозившим Риту.
Один раз он отчетливо увидел ее в заднем окне, когда она обернулась, подставив лицо первым солнечным лучам. Глеб узнал ее сразу, несмотря на годы, разделявшие их. В голове словно включили фильм с лучшими моментами прошлого. И Глеб понял, что скорее умрет, чем бросит Риту в беде.
Ирония судьбы состояла в том, что Бахар думал точно так же. Он тоже не собирался оставлять Риту. Это противостояние могло закончиться только полной победой одного из них. Они стали соперниками, у которых не было ни малейшего повода для примирения. Каждый был искренне уверен, что спасает Риту от другого.
Желая оторваться от преследования, Бахар пускался на разные уловки. В какой-то момент он решил спровоцировать Глеба на обгон, чтобы ударить его бортом и столкнуть с дороги. Когда этот трюк не сработал и стало ясно, что мотоциклист достаточно благоразумен, Бахар попытался выиграть за счет скорости. Но и это не помогло. «Хонда» обладала слишком мощным мотором, чтобы проиграть автомобилю семилетней давности. Она без труда выжимала сто пятьдесят километров в час, и тогда, сливаясь с корпусом мотоцикла, Глеб чувствовал себя так, словно летел над дорогой, а не катил по ней.
Гонка по утреннему шоссе закончилась неожиданно и драматично. Бахар заигрался и потерял осторожность. Ему пришло в голову, что, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, он сумеет протаранить мотоциклиста. Это стало поворотным моментом всей истории.
Проделывая свой трюк, Бахар видел перед собой только асфальтную ленту, все, что ее окружало, и собственные руки, сжимающие руль. Он не заметил патрульную машину полиции, двигавшуюся в направлении Анталии. Полицейских вызвали для усиления правопорядка в городе, где в последнее время был отмечен резкий всплеск преступности. Они рассчитывали провести день на дежурстве, а вечером искупаться в море, познакомиться с симпатичными девушками и поужинать в ресторане.
Планам полицейских не суждено было осуществиться. Как, впрочем, и планам всех прочих участников событий.
Став свидетелями каскадерского трюка, едва не опрокинувшего «фольксваген» на крышу, полицейские не могли остаться безучастными. Решив, что за рулем сидит наркоман или пьяный, они бросились в погоню. Глеб, едва сумевший разминуться с машиной Бахара, выскочил на встречную полосу, перепрыгнул через кювет и запылил по обочине. Когда он обернулся, полицейские уже гнались за «фольксвагеном». Соблюдая благоразумную дистанцию, Глеб поехал за ними, чтобы наблюдать за происходящим издали.
Все участники ралли мчались по дороге, петляющей среди предгорий. Едущий последним Глеб видел, как оглядывались и грозили кулаками водители автомобилей, которые были вынуждены тормозить или прижиматься к обочине. Километров через десять, когда ему попался перевернутый грузовик с длинной, как железнодорожный вагон, фурой, он понял, что дело добром не закончится. Оставалось лишь уповать на водительское мастерство Бахара. Если он не впишется в очередной поворот или зазевается на встречной полосе, «фольксваген» разобьется в лепешку.
Вместе с Ритой, которая полностью зависит от забравшего ее психопата.
Охваченный тревогой Глеб позволил себе сократить расстояние до багажника патрульной машины, решив, что полицейские, увлеченные погоней, не станут оглядываться, чтобы посмотреть, кто едет за ними. Так и вышло. Однако до развязки оставалось совсем немного.
Она случилась на одном из витков дороги, когда Бахар не рассчитал соотношение между креном скатов и нажимом на них тормозных колодок. Оставив две жирные черные полосы на асфальте, «фольксваген» слетел с дороги и врезался в раскидистое дерево, такое толстое и могучее, что даже не дрогнуло от удара. Если бы не оно, то всем сидящим внутри настал бы конец. Столетний ствол удержал машину от падения в ущелье.
Полицейские по инерции промчались мимо, дружно повернув головы вправо, где произошла авария. Следующим ехал Глеб, который, приняв молниеносное решение, ударил по тормозной педали, спрыгнул с мотоцикла и, налегая всем весом, закатил его в заросли у дороги. Он успел как раз вовремя, чтобы не попасть на глаза полицейским, давшим задний ход.
Пригибаясь, Глеб перебегал между кустами до тех пор, пока не отыскал утес, с которого можно было проследить за полицейскими, осторожно приближающимися к покореженному «фольксвагену» с двух сторон.
Это было все, что он мог сделать в такой ситуации. Пистолет был зажат в его руке, но Глеб не собирался стрелять в представителей закона. Они уже вызывали подмогу по мобильным телефонам, так что в ближайшем времени безлюдное место в предгорьях обещало превратиться в настоящее осиное гнездо.
Очнувшись, Бахар не сразу понял, где находится и что с ним приключилось. Он знал одно: пока он был в отключке, мир по неизвестной причине стал красным. Видимо, на то была воля Аллаха. Или он уже забрал Бахара в рай, где все, оказывается, окрашено в красный цвет?
Но тогда почему до его ушей доносится какое-то жалобное поскуливание? Разве в раю бывает плохо?
Бахар поморгал и обнаружил, что ресницы у него липкие. Проведя по ним рукой, он увидел кровь. Он протер глаза, и багровая пелена исчезла. Мир перестал быть красным.
Бахар уставился на дымящийся капот «фольксвагена», смявшийся от удара о дерево, словно жестяная банка. От лобового стекла осталось несколько зазубренных осколков. Пистолет с соседнего сиденья исчез. Бахар хотел наклониться, чтобы поискать его, но не смог: мешало рулевое колесо, вдавившее корпус в спинку кресла.
— Все живы? — спросил он, выворачивая шею, чтобы посмотреть через плечо.
— Я зуб из-за тебя надколола! — сердито воскликнула Бану. — И губа распухла.
— Лейла? — позвал Бахар. — Ты здесь?
Он видел ее и знал, что она отделалась испугом и легкими ушибами. Но ему важно было услышать ее голос.
Если Рита и собиралась ответить, то не успела. Прозвучало два выстрела, и Бахар услышал, как пуля продырявила корпус автомобиля.
— Всем немедленно выйти! — надрывались полицейские, медленно, очень медленно приближающиеся со стороны шоссе. — Руки над головой! Повторяю. Всем выйти…
Они хотели арестовать Бахара и разлучить его с возлюбленной. Навсегда.
— Сейчас, — пробормотал он и, поднатужившись, сумел отжать руль настолько, чтобы перебраться на соседнее сиденье. — Уже выхожу.
Говорить и дышать было больно. Бахар потрогал грудь, проверяя, целы ли ребра, и не сумел этого определить. Мысли были заняты другим.
— Не бойся, Лейла, — сказал он. — Я с ними быстро разберусь.
Ее широко открытые глаза смотрели с надеждой, так ему показалось. Бану дергала дверцу со своей стороны, силясь открыть. Прозвучали новые выстрелы. Женщины одновременно вскрикнули.