– Петренко Константин Николаевич? – Ерин с плохо скрываемым презрением рассматривал компанию.
Девки стали пялить на себя простыни, прикрывая наготу, а пьяная морда еле разлепила глаза и грозно спросила:
– Да это я. Что вам надо?
– Одевайтесь! Вы должны проехать с нами.
– Куда? И с какой стати? – Петренко ещё плохо владел языком, но продрав глаза, начала возмущаться. – Никуда я не поеду, – он нащупал у кровати бутылку пива и жадно присосался.
– Вы хотите, чтобы мы вас силой доставили в полицию? – Ерин угрожающе приблизился к кровати.
– Нет не надо, я сам, – Петренко наконец-то рассмотрел представительную компанию, которая вторглась в его номер. – О, пардон, может, разрешите одеться?
После проверки документов и допроса, легкомысленных дам отпустили восвояси, а полицейские, пригласив понятых, начали производить обыск в комнате. Ерин исподтишка наблюдал за подозреваемым. Тот не проявлял никаких признаков волнения или паники, он жутко мучился похмельем, хлебал тёплую воду из пластиковой бутылки и только спрашивал без конца:
– Вы мне можете объяснить, что здесь происходит, и что вы ищете?
Константин выглядел совершенно невозмутимым и не выказал никакого беспокойства, в тот момент, когда полицейские обнаружили в тумбочке банковскую карту. А позднее под матрасом один из оперативников нащупал тонкий, хирургический скальпель. Полупьяный парень сразу признал, что карта принадлежит ему, а этот медицинский инструмент он видит впервые.
– Какой у вас размер ноги? – неожиданно спросил Ерин.
– Сорок второй, а что? – казалось, Петренко совсем запутался.
– Вы подозреваетесь в убийствах. Мы вынуждены задержать вас.
– Вы с ума сошли? Какие убийства? Я русский гражданин, мне нужен адвокат!
– Вам предоставят адвоката и дадут возможность встретиться с представителем Консульства России.
Этот долгий день катился к вечеру. Допрос длился уже пятый час. Петренко пришёл в неописуемый ужас и возмущение от предъявленных обвинений. Но в своей практике Ерин видел всякое – и обмороки, и эпилептические приступы с пеной у рта, и потерю памяти. Он не верил никому на слово, доверял только фактам и иногда своей интуиции. А интуиция подсказывала ему, что здесь что-то не так. Таксист долго рассматривал артиста кардебалета в зеркальное стекло, но не мог точно ответить, этот мужчина или другогой сел в автомобиль в роковую ночь. Наташка глянула мельком на одутловатую физиономию и безнадёжно махнула рукой. На вилле, где произошло убийство, в полутьме она не видела лица и поэтому толку от её присутствия на процедуре опознания никакого. За время допроса Ерин выяснил про Петренко многое. Родился в Москве в семье профессора биологии. Мать не работала, а только ухаживала за мужем и сыном, создавая для них комфорт и уют. Но опека матери и настоятельные просьбы отца пойти по его стопам и заняться научной работой, привели здорового парня сначала в Российскую армию на Камчатку, а потом в Иностранный легион. После обязательной спецподготовки, часть перебросили в восточноафриканскую страну Джибути. Он мог просить французское гражданство, но не стал этого делать и через пять лет, как только закончился контракт, вернулся домой. Долго искал себе применение – после военной дисциплины и того, что он только выполнял приказы, Петренко разучился принимать решения и трудно адаптировался в гражданской жизни. Но судьба случайно занесла в артистическую среду. За хорошую физическую форму, внешние данные и по протекции одного хорошего друга, его взяли в кордебалет постоянно гастролирующего театра. Как-то в одной из поездок он познакомился со «звездой шоу-бизнеса», с лёгким сердцем покинул кордебалетную массовку и начал работать на подтанцовке у этой «звезды». Презирал её за тупые песни, за капризный характер, за то, что таланта не имела совсем никакого. Зато её опекал богатый покровитель, который интенсивно двигал девицу на телевидении, на радио, пробивал гастрольные туры и оплачивал съёмки клипов. Деньги за работу Петренко получал приличные, и что-то менять не имело смысла. Не на завод же идти фрезеровщиком и не грузчиком в супермаркет. Вот и в те даты, о которых спрашивал Ерин «звезда» гастролировала по Турции.
– Значит, гастроли проходили в начале апреля и сейчас в июне. А где вы находились в конце апреля?
– «Звезда» изволила отдыхать. Только несколько дней провели в Греции, там давали несколько выступлений.
– Вы помните даты?
– Помню, конечно, и по штампам в паспорте вы можете проверить. С двадцать пятого по тридцатое апреля.
Ерин задумался. Из греческого острова Кастелоризо в турецкий город Каш, который находится недалеко отсюда, ходит паром. Так что если захотеть, то пересечь границу можно. Вот только никак не обойти паспортный контроль. А в паспорте Петренко штампа о пересечении границы не было. Мог ли он пересечь границу нелегально? Вопросы только добавлялись, а по истечении двух суток надо будет или отпускать, или предъявлять обвинение. Хотя для обвинения имеется достаточно оснований, один только скальпель что значит. Очевидно, что эксперты там обнаружат частички крови одной из трёх жертв. Факт, что на орудии убийства не обнаружится отпечатков, но это уже ничего не значит! Достаточно того, что улика найдена именно в номере Петренко. После допроса Ерин поспешил доложить начальству, что убийца девушек взят под арест!
Захарченко предполагал, что не узнает ничего нового от отца Марии Иванцовой, так оно и произошло. Он вернулся в Москву усталый и раздражённый, выпил в ресторанчике недалеко от управления чашку крепкого кофе и поднялся в свой кабинет. Через двадцать минут Иванцов робко постучался в дверь. Илья Ильич махнул рукой, приглашая, и головой указал на стул. Это был красивый статный мужчина. Полицейский честно признался сам себе, что не знает о чём с ним говорить. Много лет назад мужчина, который сидел напротив, отстранился от первой семьи, от дочери и понятия не имел, чем интересуется его чадо, какие песни слушает, каких мальчиков любит и какую профессию хочет выбрать. В глубине души Захарченко сравнивал себя с отцом Марии. А что он мог спросить с него, когда сам был таким же никудышним папашей. Иванцов искренне горевал, смахивал слёзы, рассказывая о дочери. Оказывается, Мария поддерживала отношения с отцом, часто звонила ему из Турции, а когда прилетала в Москву, то по несколько дней гостила в его новой семье. Она не рассказывала ни о своей службе, ни о друзьях, ни о жизни в Анталии. Отец свято верил, что дочь работает горничной в отеле и получает приличные деньги, потому что одета весьма прилично и привозит дорогие подарки. Захарченко не стал открывать правды, каким трудом девушка зарабатывала, сейчас это уже не имело значения. Он протянул свою визитную карточку и просил звонить, если Иванцов вспомнит что-нибудь – например, случайную встречу или неожиданный телефонный звонок.
Как только визитёр покинул кабинет, дверь снова открылась, и вошёл его коллега, с которым они работали вместе уже много лет.
– Привет Ильич. Тебе по факсу сегодня пришли документы из Турции.
– Знаю, я разговаривал с нашими коллегами по телефону. Они просят пробить одного парня. Некий Петренко Константин Николаевич.
– Не совсем так. Я глянул краем глаза и в двух словах тебе скажу: они очень благодарят за содействие и просят прекратить расследование по убийству русских женщин, потому что убийца сегодня утром задержан и препровождён в камеру временного содержания.
– Вот оно как … – Захарченко как-то разочаровался такой быстрой и примитивной развязкой. Он интересовался многоходовыми комбинациями, запутанными и каверзными случаями. Только- только начал вникать, осваиваться в этом деле, как всё надо заканчивать.
– Документы у секретаря, – продолжал коллега. – Ты сам разберёшься, что тебе делать.
– Спасибо! – вдогонку крикнул Илья Ильич. Закрыл кабинет и побежал в секретарскую. Рабочий день почти закончился и он мог никого не застать, чтобы получить бумаги.
Дома, приняв душ, налив большую кружку чая Захарченко засел за изучение документов. На работе он сделал со всех листов фотографии. Дома файлы загрузил на компьютер, потом открыл автоматический переводчик и, копируя один за другим листы, переводил с турецкого на русский. Турецкая полиция прислала копии абсолютно всех документов, и Захарченко видел картину расследования как на ладони. Он так и уснул в кресле возле компьютера. Подскочил в половине восьмого утра, умылся и без кофе и завтрака помчался на работу. Полицейский не пошёл в свой кабинет, а прямиком направился к шефу.
– Прошу вас дайте мне несколько дней. В этом деле не всё так просто, – от порога напористо начал Захарченко.
– Хорошо, – отозвался начальник, – у тебя есть время до конца недели. У нас своих дел невпроворот. Турки уже и убийцу нашли, и дело просят прекратить, а ты упёрся! Тебе больше всех надо?
Шеф не ждал ответа на свой вопрос. Он понимал, что Илья Ильич не будет тратить время зря и копаться в деле, которое уже никого не интересует. Значит, что-то настораживает, какая-то маленькая нестыковка, которую вероятно упустили турецкие полицейские. И всё же Захарченко ответил:
– В том-то всё и дело, что убийство просматривается совершенно отчётливо и напрягает именно это. Все улики указывают на подозреваемого: в дни убийств у Петренко нет жёсткого алиби, его рост сто семьдесят пять сантиметров, имеет вторую группа крови резус-положительный. Размер ноги у москвича сорок второй! Орудие убийства найдено в его номере, с его банковской карты переведены деньги за последнюю проститутку, кроме русского говорит на английском и по-французски. Пять лет парень провёл в иностранном легионе, и эта служба могла конкретно нарушить его психику. Уж слишком всё гладко! Словно кто-то нам подсовывает именно эту кандидатуру в убийцы!
Захарченко перестал сыпать фактами и замолк. Его настораживало то, что из материалов, которые он изучил, очень чётко проявился типаж мужчины. Петренко характер имеет своенравный, уважает выпивку, любит весёлую компанию, жизнь ведёт свободную и несколько распутную. Модель поведения Петренко выглядит совершенно противоположно характеру маньяка, которого описал профессор Яблоков. И в то же время Петренко мог пойти на преступление, если бы имел какой-то мотив, но какой?