– Спросим, – жёстко процедил Захарченко. – Какие отношения были у Славика и Петренко?
– Отношения близкие, я бы сказал очень близкие. Петренко пришёл работать пять месяцев назад и сразу приклеился к танцору, а то, что Славик – гей, видно невооружённым глазом. Вопросов никто не задавал. Каждый развлекается, как может! Но между ними происходило что-то не совсем понятное для всех
– В каком смысле? – Ерин внимательно посмотрел на директора.
– Как бы вам объяснить. Я давно работаю в шоу-бизнесе, понавидался всякого. Но Петренко к геям я бы никогда не причислил. Пришёл красивый здоровый крепкий парень, настоящий мужик и вот на тебе. Хотя: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», – директор театрально процитировал Шекспира и продолжил свою невесёлую прозу. – Насколько я видел, они не жили вместе потому, что приезжали порознь и в разное время, но на гастролях селились в одном номере, а когда Славик уезжал, Костик приводил девочек, кутил с ними всю ночь.
– Расскажите про гастроли в Турции, – продолжал расспрашивать Ерин. Между полицейскими получилось, как в классическом варианте. Не договариваясь, они разделились на злого и доброго полицейских, где Ерин исполнял положительную роль.
– Первый раз в Турцию мы прилетели в первых числах апреля. Не было концертов, жары, множества туристов. Стояла прекрасная погода, отличный прайс в отеле и поэтому мы выбрали именно это время, чтобы снять клип, – директор взял со стола свой замусоленный ежедневник и сверился с ним. – Семнадцатого апреля группа вернулась в Москву, дописывали клип в студии и через неделю улетели на гастроли в Грецию, а десятого июня опять вернулись в Турцию. Все три поездки с нами был Петренко, а вот Славик в Грецию с нами не поехал – сказал, что занят на основной работе.
Ерин в уме сверял даты и убеждался, что директор не врёт, отметки о прибытии и отбытии в паспорте Петренко указывали именно эти дни. Он махнул рукой в знак согласия и задал следующий вопрос:
– Второй раз в Турцию он с вами полетел?
– Во второй приезд я наметил очень плотный гастрольный график. На «звезду» обрушился большой спрос, и Славик работал с нами.
– Почему я не видел его на допросе, когда разговаривал с вами в отеле «Каравансарай?»
– Минуточку. Ах, вот он уехал раньше, чем закончился наш гастрольный тур.
– Когда вы видели его в последний раз? – в разговор включился Захарченко.
– Тогда в Турции и видел. После звонил ему, потому что надо было ехать на фестиваль в Юрмалу, только телефон не отвечал. Я просто паниковал – такое ответственное выступление и нет танцоров. Петруша танцует в серьёзном народном, танцевальном коллективе и сейчас на гастролях в Южной Америке, Петренко у вас, Славик не отвечает, а вводить новых танцоров, просто нет времени. Девочки одни отдувались.
– А какую работу имеет Славик? – даже не надеясь на какой-нибудь ответ, спросил Захарченко.
– Я не знаю, – просто сказал директор, – никогда не интересовался. Он пришёл на кастинг больше года тому назад, я посмотрел – танцует и двигается парень прекрасно, не употребляет наркотики, в меру выпивает, соответствует сценическим требованиям. А то, что гей и какую имеет работу, это меня не интересовало.
Полицейские поблагодарили за кофе, беседу и поднялись выходить, как директор добавил:
– Его работа может быть связана с медициной. Уж не знаю как, но оказать первую помощь, перебинтовать ушиб или порез он мог квалифицированно. На гастролях случаи происходят разные. Однажды одна тупая певичка запихала палец в вентилятор. Уж что она там проверяла, не знаю, но ей вырвало ноготь и повредило первую фалангу. Крови и рёву было много, представьте – кровавые брызги от вентилятора! Ну просто триллер! Только Славик спокойно и быстро порвал штору в грим уборной и остановил кровотечение. Потом приводил в чувство любопытную певичку, пока не приехала скорая помощь. От этой картины некоторым становилось дурно, но Славика вид крови совершенно не испугал.
И когда полицейские уже садились в машину директор выскочил за ними на улицу и прокричал, задыхаясь:
– Я не помню его фамилию, но она как-то связана с цирком!
Глава 13
– Нам надо что-то делать, – устало сказала Наташка. – Ты мужик! Не можем же мы находиться здесь бесконечно.
– Не можем, – эхом отозвался Петренко. – Ты же видишь, я стараюсь, а ты тоже не сиди, я попытаюсь расширить окно, ты сменишь меня после.
– Как ты думаешь, почему мы здесь?
– Кому-то это надо. Радуйся, что живая. Всё это тянется из Турции. Ты же сама говорила, что тебя приглашали на опознание, – Петренко оживился и присел рядом на пол, – скажи, а ты видела убийцу?
– Нет, кто-то ударил меня по голове, и я потеряла сознание, – быстро ответила Иванова, она уже сама сомневалась в существовании зловещих, зелёных глаз, которые она видела на вилле «Дундари». – А ты помнишь хоть что-нибудь, как попал сюда?
– Тоже нет. Который раз тебе говорю, я уже выходил из тёмного подъезда, как кто-то прыснул из газового баллончика прямо в глаза, а потом сунул что-то под нос. Думаю, что это был хлороформ или ещё какая-нибудь дрянь.
Наташке не нравился этот человек, она и сама не понимала, почему да собственно и не старалась это понять. Как люди путешествующие поездом вынуждены терпеть друг друга в замкнутом пространстве одного купе. Они разговаривают, пьют вместе чай, засыпают напротив друг друга, а расстаются с радостью и разбегаются в разные стороны, как только поезд приходит на нужную станцию, чтобы тут же забыть о попутчиках.
День катился к закату. Они по очереди ковыряли ржавым гвоздём старый цемент, пытаясь хоть чуть-чуть расширить окно. Им хотелось пить, есть и спать. День казалось, длится вечность, а они скребли цемент и уже не кричали о помощи, потому что понимали, их никто не услышит и лучше сберечь силы, чтобы выбраться их этого каземата. Наташка уснула на грязном полу, и снилось ей море! Яхты с белыми парусами перекатывались по волнам, и Ерин тянул к ней руки. Она проснулась от скрежета и сквозь сон поняла, что это не скребущий звук гвоздя, а это скрип открываемой двери. Наташка подскочила и огляделась: Костика рядом не было, и тут из-за двери раздался его голос:
– Да просыпайся ты!
Наташка чухнула к выходу, ещё не веря в такую удачу и прокричала:
– Ты сумел выбраться из окна?
– Выбрался, пока ты храпела. Здесь навесной замок хлипкий, вместе мы вырвем его с петель. Подойди ближе и упирайся всем телом, помогай мне на раз – два!
Они недолго боролись с дверью. Впервые минуты не могли поверить своему счастью! Неужели оказались на свободе! Стояло раннее утро и ноги сразу же промокли от росы, когда они пошли по еле видимой, заросшей травой тропинке. Как Наташка и предполагала, это оказался заброшенный пионерский лагерь с горнистами и девушками с вёслами на каменных постаментах. Статуи давнишних времён неумолимо разрушало время, дожди и ветра. Вместо вёсел и горнов торчала ржавая проволока. На широкой квадратной полощади, когда-то служившей плацом для построения отрядов, обнаружили фонтанчик с водой. К удивлению из краника тонкой струйкой стекала вода. Они напились, умылись и двинулись дальше, пока не наткнулись на асфальтовую дорогу.
– Итак, какие у тебя планы? – спросил Петренко.
– В полицию пойду. У меня ни документов, ни денег. Мы даже не знаем, где находимся. И потом мне страшно, если маньяк захочет снова меня убить! – она решительно тряхнула головой. – Я иду в полицию!
– Давай так: остановим попутку, спросим, где мы есть и доедем до первой деревни. Там видно будет.
Пока они шли по дороге, ни одна машина мимо них так и не проехала, только пролетела на большой скорости гружёная фура. Наташа даже руку не успела поднять. Когда вышли из-за перелеска, то увидели большую деревню и указатель: «Москва 30 километров».
– Ничего себе меня закинуло! Из Тамбова и прямиком в Москву! – присвистнула девушка.
– Ну что подруга не горюй, я на попутке в город, ну а ты полицию в деревне спросишь.
Костик быстро зашагал, отделяясь от попутчицы. Наташка крикнула ему вдогонку:
– Подожди. Ты почему со мной в полицию идти не хочешь? Тот, кто тебя сюда привёз, совершил уголовное преступление.
Костик обернулся, не сбавляя шаг, с усмешкой ответил:
– Меня и так, наверное, все уже ищут, отпустили под большой залог и под подписку. Так что полиция сама со мной свяжется, а сейчас я еду домой к родителям! Ну а ты чеши в свой Тамбов. Тебя, наверное, тоже потеряли!
Небольшая деревня оказалась уютной и ухоженной с мощёными дорогами, красивыми заборами и даже с бюстом какого-то героя в центре площади. У подножия постамента сидели женщины на деревянных ящиках, разложив на клеёнке у ног яблоки помидоры огурцы и всё, что могли продать со своего участка. Наташка сглотнула слюну – от голода закружилась голова, она спросила у предприимчивых огородниц, где найти полицейский участок и направилась в указанном направлении. Женщины с сожалением смотрели вслед грязной, измочаленной девице и думали, что ей только в полиции место. В животе урчало от голода, но она была счастлива, что наконец-то свободна. Наташа шагала по широкой деревенской улице и мечтала о том, как приедет домой, залезет в ванную и смоет с себя даже воспоминания о том, что с ней происходило.
Её внимательно выслушал участковый – приятный мужчина средних лет и покачал головой. Уж больно странно звучала история про похищение. Кому нужно красть дамочку из Тамбова, чтоб привезти почти за пятьсот километров, спрятать в заброшенном лагере вместе с другим мужчиной. И ведь не проверить никак – нет никаких документов. Да и вообще ничего нет. Сидит замызганая несчастная и видно жутко голодная. Участковый вытащил из стола газетный кулёк с куском хлеба, колбасой и помидорами – всё то, что заботливая жена насобирала ему на перекус, положил перед девушкой, а сам позвонил в районное отделение: спросить, не числится ли в розыске Иванова Наталья Ивановна тридцати двух лет от роду. Ответ слушал недолго, потом положил трубку и сказал: