Через секунду незнакомец двинулся с места. Его походка привлекла ее внимание, затем в свете фонаря видна стала его фигура и, наконец, лицо. Увидев его, девушка содрогнулась всем телом.
Глупо было думать, будто над вершинами деревьев ей явилось лицо Чарльза Клэнси. Вот и теперь, разве не плодом галлюцинации было разглядеть на улице Натчиточеса его убийцу? Не может быть! Но это не сон – по улице шел Ричард Дарк!
Хелен хотела закричать: «Убийца!» и «Хватайте его!», но не смогла. Она стояла, как завороженная, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, лишилась дара речи и едва дышала.
Это продолжалось, пока преступник не скрылся из виду. Тогда Хелен с трудом дошла до сестры и призналась, что тоже испугалась увиденного на улице призрака.
Глава 32«Вождь чоктавов»
– Извините, незнакомец, если я вам помешаю читать газету. Я приветствую любознательность в человеке, но так как мы все собираемся сесть за стол и хряпнуть, то не угодно ли и вам присоединиться к нам?
Исходило это грубоватое, но добродушное предложение от человека средних лет, рост которого составлял по меньшей мере шесть футов и три дюйма, и это не считая толстых подошв сапог из буйволовой кожи, голенища которых заканчивались на пару дюймов выше колена. Этот субъект, наделенный угловатым лицом и нескладно сложенный, был облачен в красный плащ-пончо и брюки, заправленные в упомянутые выше сапоги. Под плащом был кожаный ремень, из-под которого торчали нож-боуи и рукоять револьвера системы Кольта. Наружность его полностью соответствовала экипировке. У него была типичная для завсегдатая тюремных заведений физиономия, щеки, распухшие от пьянства, водянистые, налитые кровью глаза, толстые, чувственные губы и свернутый набок нос, словно с ним невежливо обошлись в каком-то кулачном поединке. Волосы у него были цвета желтой глины, на лбу несколько светлее, но не было ни малейшего признака растительности на верхней губе, на щеках и на толстой бычьей шее, которой, казалось, рано или поздно потребуется что-то более жесткое, чем волосы, для предохранения от петли палача.
Человек, получивший приглашение, представлял собой совершенно другой тип. Он был почти вдвое моложе своего собеседника. Вид у него был угрюмый от бессонницы и беспокойства, бледное лицо осунулось, щеки ввалились, на верхней губе виднелись синеватые пятна – след недавно сбритых усов; черные глаза бросали настороженные взгляды из-под широкополой шляпы. Он был строен, но одежда скрывала его телосложение, она была слишком груба и слишком широка, словно человек предпочитал не подчеркнуть выгодные стороны фигуры, но скрыть их. Опытный сыщик при виде этого джентльмена вскоре узнал бы по его платью, а в особенности по шляпе и по манере, с какой она была надета, что это лишь неловкий маскарад. Мысль или подозрение подобного рода мелькнуло в уме геркулеса, предложившего ему «хряпнуть», хотя сыщиком он не был.
– Благодарю вас, – отвечал молодой человек, опустив газету на колени и слегка приподымая шляпу. – Благодарю вас, я надеюсь, что вы меня извините, но я только что выпил.
– Да черта с два! Не в этот раз, чужак. В здешней таверне заведено такое правило, что все пьют вместе, в особенности, когда встречаются в первый раз. Итак, извольте назвать марку вашего любимого пойла.
– В таком случае я согласен, – отвечал усердный читатель, откладывая в сторону вместе с газетой и свою неохоту.
Он встал, подошел к буфету и сказал с притворной искренностью:
– Фил Куэнтрел не такой человек, чтоб отступать перед стаканом; но, джентльмены, так как я в вашем обществе гость, надеюсь, вы позволите мне заплатить за все, что мы выпьем?
Этих «джентльменов» было восемь человек, но ни один из них по своей наружности не мог претендовать на подобный титул. Все они были достойными собратьями грубого богатыря в пончо, который завязал разговор. Если бы Фил Куэнтрел обратился к ним, назвав «мерзавцами», то оказался бы ближе к истине.
– Нет! – закричали многие из них в намерении показать, что являются джентльменами хотя бы в смысле щедрости. – Здесь чужаки не угощают. Выпейте с нами, мистер Куэнтрел.
– Теперь моя очередь, – сказал авторитетным тоном тот, который говорил первым, – а после будет угощать, кто хочет. Эй, Джонни, неси выпивку! Для меня бренди-смэш[28].
Упомянутый бармен, имевший такой же отталкивающий вид, как и его посетители, со свойственным его званию проворством уставил барную стойку бутылками и графинами с разными сортами напитков. Затем на ней выстроился ряд стаканов, соотносившийся числом с количеством предполагаемых выпивох. И вскоре каждый уже поглощал смесь, наиболее подходящую ему по вкусу.
Подобные сцены повторяются ежедневно, каждый час, едва ли не каждую минуту в любой гостинице южных штатов, но описываемая таверна отличалась от обычной деревенской гостиницы или придорожного отеля. Она стояла на краю Натчиточеса, в предместье, называемом Индейским кварталом, а иногда Испанским городом, потому что здесь проживали чистокровные индейцы, а также помесь испанцев с индейцами – потомки отважных солдат, основавших это поселение.
Над таверной висела полинявшая от времени вывеска с изображением индейца в полном боевом облачении, и с надписью: «Вождь чоктавов». Содержал таверну человек, которого считали мексиканцем, но он мог принадлежать и ко всякой другой нации. Бармен Джонни, упомянутый уже нами, считался ирландцем, но национальность его была так же сомнительна, как и национальность хозяина.
«Вождь чоктавов» принимал путешественников, обеспечивая им постель, стол и комнаты. Лишних вопросов тут не задавали и требовали только уплатить вперед за пребывание и еду. Народу здесь обычно бывало много, причем своеобразного как по манерам, так и по наружности. Никто не знал, откуда появляются эти постояльцы и когда съедут.
Так как заведение располагалось в стороне от привычных маршрутов прогулок горожан, в предместье, редко посещаемом людьми порядочными, то никто не осведомлялся о характере посетителей. Те, кто заходил случайно в эту сторону, знали, что это гостиница с умеренными ценами, дававшая приют разнообразным гостям: охотникам, трапперам, небогатым торговцам с индейцами, возвращавшимся из экспедиции в прерии, а также путешественникам или не имевшим средств останавливаться в лучших отелях, или по какой-то иной причине выбравших именно «Вождя чоктавов».
Такова была репутация таверны, в баре которой человек, представившийся как Фил Куэнтрел, выпивал вместе с людьми, так бесцеремонно навязавшими ему свое общество – согласно, если верить тому, кто это предложение озвучил, обычаю данного заведения.
Когда все было выпито, Куэнтрел потребовал еще, говоря, что заплатит. Потом последовала третья очередь, которую оплатил, или пообещал это сделать, кто-то из присутствующих. Нашелся и четвертый, готовый сделать то же самое. Поглощаемое постояльцами спиртное представляло собой дешевый бренди или низкого сорта виски.
Куэнтрел, теперь оживившийся, обнаружил под воздействием алкогольных паров щедрость и заорал:
– Шампанского!
Это вино тогда можно было найти в самой бедной таверне южных штатов. «Вождь Чоктав» также имел обильный запас.
И вот отборное французское вино, или его подделка из смородины, запенилось в стаканах; Джонни торопливо снимал свинцовые колпачки, откручивал проволоку и откупоривал пробки, так как чужак вынул кошель, под завязку полный золотыми «орлами». Все обратили внимание на несоответствие такого богатства с бедной и грубой одеждой, но не высказали замечаний.
Да и зачем? Деревянные стены «Вождя чоктавов» повидали много контрастов, не менее любопытных, нежели этот. Ни хозяин, ни бармен, ни посетители не обращали особого внимания на обстоятельства, в любом другом месте вызвавшие бы удивление.
Присутствовал, однако, в этой шумной толпе человек, подметивший это, а заодно уловивший пару фраз, оброненных подвыпившим Филом Куэнтрелом. Это был тот самый колосс, который представил его веселой компании и не отставал от него все время. Некоторые из спутников великана, явно его приятели, называли его Джимом Борлассом, другие, не столь близкие, обращались к нему «мистер Борласс», а у иных иногда даже срывалось с языка слово «капитан». Джим, мистер или капитан Борласс – как его не величать – в продолжение всей оргии не спускал своих налитых кровью глаз с нового знакомого и следил за всеми его движениями. Уши его тем временем ловили каждое слово, слетавшее с языка Куэнтрела.
Тем временем он никак не выдал своего интереса к чужаку, который сначала был их гостем, а потом выказал щедрость как относительно него, так и всей компании.
По мере того как лилось шампанское, беседа становилась все оживленнее, касаясь различных тем. Одна из них в особенности занимала посетителей таверны. Это было убийство, совершенное в штате Миссисипи, близ города Натчеза. Подробный отчет о нем уже появился в местной газете. Газета лежала на столе, и все грамотные уже познакомились с подробностями преступления. А не умевшие читать узнали об этом от более образованных товарищей. Убитого звали Чарльз Клэнси, а подозревался в убийстве Ричард Дарк, сын Эфраима Дарка, богатого плантатора из Миссисипи.
В газете сообщалось, что тело убитого не нашли, хотя собранные улики не оставляли ни малейшего сомнения, что преступление имело место. Обвиняемый в его совершении Дарк был арестован и посажен в тюрьму, но сумел бежать при помощи тюремщика, который тоже скрылся. Дарк исчез вовремя, продолжал репортер, чтобы спасти шею от петли, приготовленную для него судом Линча – линчеватели ворвались в тюрьму, но обнаружили, что камера пуста. В статье упоминалось также о причине убийства – о мисс Хелен Армстронг, о письме и о фотографии, потерянных предполагаемым убийцей. Молва утверждала, что заключенный и тюремщик оба «У.В.Т.» – это сокращение от «ушел в Техас» часто применялось в южных штатах в отношении беглецов от правосудия. К изданию прилагался экземпляр прокламации властей штата с предложением награды в две тысячи долларов за поимку Ричарда Дарка и пятисот долларов за Джо Харкнесса – так звали тюремщика.