И это было хорошо, потому что, кинься они на Сергея гуртом, он бы точно не справился. Уложил бы двоих-троих, а потом его бы задавили. Но смерд тем и отличается от воина, что жизнь свою ценит намного дороже гипотетической победы.
Ездовые остановились, и у Сергея появилась возможность оглянуться. И очень вовремя. Как раз чтобы увидеть, как из продуха на крыше кто-то лезет.
Разглядеть, кто именно, Сергей не мог. Темновато. Но вряд ли кто-то из своих разоблачился и в одном исподнем полез на крышу. Сергей выстрелил навскидку и, конечно, попал. Куда и целил: в правое плечо. С такой дистанции, когда противнику ни уклониться, ни прикрыться… Это даже неинтересно.
Новая стрела на тетиве, поворот в сторону ездовых…
Те даже не дёрнулись.
Из дома в поросячьим визгом выскочила голая девка. Споткнулась о подстреленного ездового и покатилась по снегу.
Это хорошо, что она визжала. А то бы Сергей и в неё стрелу всадил. Рефлекторно.
Внутри стало потише. То есть вопли и стоны раздавались, но железо больше не звенело и ударов тоже не было слышно.
Потом наружу вылез Шибрень, волоча за собой двух окровавленных покойников. Выволок, бросил на снег и поочерёдно воткнул каждому меч в горло.
– Вдруг прикидываются? – пояснил он действие Сергею. – С этими – ухо востро.
Оба трупа при жизни были нурманами.
Следующий взгляд гридня – на ездовых. И жест мечом: не баловать!
Сергей убрал стрелу и сунул лук в налуч.
Похоже, великая битва за местный урожай закончилась победой.
Так и вышло. Победа и чистая.
Среди варягов погибших – ноль. Раненых – двое, да и то несерьёзно.
Среди новгородских (а это оказались именно они) – убитых девять, пленённых пятеро.
В числе последних тот самый «важный господин», который приказал убить Сергея.
Как он был удивлён, когда увидел того же пацанёнка, но уже в снаряжении младшего дружинника.
– Как же? Кто же? Как так? – забормотал уже растерявший всю свою важность новгородец.
– Ты, вор, оказался ещё и простофилей, – сообщил ему Рёрех. – Но сейчас ты можешь выбрать, будешь ли ты живым простофилей или мёртвым.
– Ты кто? – спросил пленник.
– Я – Рёрех, сын Стемида. – Звать меня будешь – княжич. А тебя как звать?
– Станята я… княжич.
Говорить он старался с достоинством, а вот выглядеть с достоинством, будучи подвешенным за руки к потолку, трудновато.
Левая нога его была в крови, грудь тоже располосована, но неглубоко.
– И чей ты, Станята?
Пленник задумался.
– Огоньком погреть? – ласково спросил Рёрех.
– Не надо, – мгновенно отреагировал Станята. – Подручный я. Тысяцкого Братимира.
– Неревского конца тысяцкого? – уточнил Рёрех.
– Его.
– Он тебя послал наших данников перенять?
– Это наши… – начал было Станята, но осёкся. Сообразил: невыгодная у него нынче позиция для диспута.
– Я спросил, – напомнил Рёрех.
– Всё расскажу, княжич, – пообещал новгородец. – Только снимите. Дышать тяжко. Грудь болит.
– Снимите его, – велел Рёрех. – И перевяжите. А потом послушаем…
Рассказ оказался недолог, но познавателен. Выяснилось, что, во-первых, тысяцкий Братимир, коему Станята доводился племянником, действовал не от себя лично, а от всего новгородского вече. И вече это постановило: надо вернуть Новгороду территории, которые были у него во времена князя и основателя Рюрика, а впоследствии отошли белозёрскому князю.
Решение было принято после того, как Кнуд-конунг со своими ушёл дальше на юг, никаких проблем ни Новгороду, ни его сателлитам не доставив.
Новгородцы по сему поводу собрали вече и сделали однозначный вывод: Новгород большой, сильный, грозный. Даже даны боятся его задеть. А как следствие: Новгород имеет право взять то, что ему нравится.
Реализацию намерения поручили Братимиру. И уже не на общегородском вече, а кулуарно.
Братимир же открыто в чужую миску не полез, а поступил хитро: нанял нурманов, чтобы те прошлись по северной Балтике, проведали селения, на которые у новгородцев были планы, и сообщили, что вернутся зимой и возьмут с них дань.
Далее – по обстоятельствам. Если варяги вскинутся и начнут разбираться, значит, готовы пойти на конфликт. Если не отреагируют, значит, бодаться с неизвестными нурманами, на коих при нужде можно было перевести стрелки, варяги не захотели. А значит, и с новгородцами тоже не будут. Новгородцы-то непонятных нурманов покруче.
Варяги не отреагировали.
Просто по незнанию, ведь никто из старост не потрудился им сообщить о наезде. Не сообщили же в силу их, старост, менталитета. Для них варяги были не защитниками, а теми, кто приходит и отнимает по праву сильного. Если же на их территории произойдёт стычка варягов и нурманов, то главными пострадавшими всё равно окажутся простые работники моря и леса.
Осенняя проверка посредством новгородских странствующих торговцев показала: варяги не отреагировали. Следовательно, драться не собираются. Следовательно, спорные территории можно отжать.
Собственно, всё.
Ну, за исключением того, что непосредственный исполнитель Станята варягов побаивался и был готов удрать, если запахнет жареным. Однако не успел.
Ещё одна полезная информация: посаженный киевским князем Олегом человек был не в курсе завоевательных планов новгородцев. Хотя если бы знал, вряд ли стал мешать. Дружина у него небольшая, реальной власти он не имел. Его задача – собирать дважды в год малую дань в пользу Киева и смотреть, чтобы не обижали киевских же торговых представителей. Ну и в случае, если Новгород решит, что он теперь – сам по себе, сообщить об этом великому князю. Просто сообщить, а уж тот сам будет решать, как дальше, поскольку вопросы территорий и вассалитета решаются на княжьем уровне. И будь Новгород официально под Киевом, ответственность за их действия легла бы на киевского наместника как представителя великого князя. Но поскольку Новогород – город вольный, то решать проблему Стемиду придётся с новгородской старшиной. И решать жёстко, дабы научить обнаглевших торгашей отличать чужое от своего.
Глава 13,о том, как правильно собирать слухи
Новгород – красавец! Высокие стены из клетей собраны, не частокол какой-нибудь. За стенами – дома с подворьями. Перед стенами – предместья тоже не бедные. Торг обширный. В основном для гостей. Свои своим внутри продают. Река Волхов, что берёт начало от Ильмень-озера, а впадает в Ладогу, делит город надвое. И что интересно: даже сейчас, когда мороз около минус пятнадцати, посерёдке реки – тёмная водная полоса.
А это значит, что связь между половинками – только водным путём, поскольку моста через реку нет.
Но связь была. На льду рядком лежали брёвна, с обеих сторон до самого разрыва, по которому сновали юркие лодочки.
Дружина белозерского князя подъезжала к Новгороду во всей красе, сверкая полированным металлом на зимнем солнышке. Полторы тысячи ратников. Сила изрядная. Город с таким войском, конечно, не взять, но – внушает.
За войском, растянушимся на километр с хвостиком, двигался ещё более длинный обоз, как бы сообщая всем любопытствующим: не воевать едет князь Стемид. Торговать.
Встречать князя большие мужи новгородские не спешили. Может, из-за спеси, а может, потому что не ждали ничего хорошего.
Но встречающие имелись. Наместник киевского князя Прокуй Перятыч. Не варяг и не сказать, чтобы славный воин, но бестия хитрющая, сразу видно. Рожа, о которых говорят: «Старательная жена за час не обцелует» – лоснилась от показной радости, как политый маслом блин. Однако негодяем наместник не был. Хитрованом – да. Но по-своему честным.
Сергей слыхал, как Стемид обсуждал Прокуя с младшими сыновьями, причём ничего дурного о Перятыче не сказал. Да, коренной новгородец, но великому князю Олегу предан. Что-то такое тот сделал для Прокуя важное. Может, от беды спас или поддержал в трудный час.
Олег, как известно, в Киев отсюда, из Новгорода, ушёл ещё во времена Рюрика Сокола, этот город и заложившего. По преданию.
В том, что город сей был заложен меньше полувека назад, Сергей сильно сомневался. Уж больно место бойкое. Если даже Ладогу ухитрились застолбить в пращуровы времена, то тут, в верховьях Волхова, наверняка и прежде город стоял. Ну, может, не точно здесь, но где-то рядом – наверняка.
Встречая беловодского князя, Прокуй спешился. Уважение проявил. И правильно. Стемид – князь, причём самовластный, а наместник – он наместник и есть. По сути – облечённый властью холоп.
Стемид седла не покинул. Но выражение лица у него было вполне дружеское. Сергей не слышал, о чём они говорят, но примерно догадывался. Приглашает Прокуй князя в гости, в княжий Детинец, где он, Прокуй, главенствует в отсутствие хозяина.
Если это тот Детинец, который Сергей помнил по прошлой жизни, то его максимальная ёмкость – примерно тысяча гостей и вдвое меньше лошадей. Значит, часть дружины разместится где-то ещё. Аналогично обозный и купеческий люд, что прибыл со Стемидом.
Сергей почти весь путь проехал рядом с Рёрехом и Турбридом и знал из услышанного, что князь к стоянке вне городских стен готов. Стемид был готов даже к тому, что его вообще внутрь города не пригласят.
В общем, новгородцы и не пригласили. Это Прокуй решил проявить гибкость. Он же, скорее всего, и выступит посредником между новгородскими богатеями и князем. А новгородцы повыкобениваются-повыкобениваются – и прогнутся в нужную сторону. Потому что навредить беловодскому князю им будет непросто, а вот князю ничего не стоит перекрыть им кислород. Например, блокировать Ладогу и переориентировать северных торговцев в направлении Волги. Да, это путь не такой удобный, как днепровский, но вполне проходимый, а на начальном этапе беловодскому князю куда более подконтрольный, чем ладожский. И волоки там в нужных местах имеются.
Всё это Сергей отлично представлял ещё по прошлой жизни, и всё это наверняка соответствовало жизни нынешней. Это города могут вырасти и исчезнуть за полстолетия, а водным артериям на такое потребуется куда больше времени.