– И чего? – Княжий отрок Драчила Гладкий, прозванный так за отсутствие растительности на физиономии, поставил недопитую кружку и нехотя посмотрел в указанном приятелем направлении.
– Ну хузарин, и чего? – Драчила запихнул в рот кусок пирога с рыбой и заработал челюстями. Ну а что ещё делать на пиру? Пить, жрать… Ну и девке какой-нить подол задрать. Но это опосля. Когда со стола подметено.
– Так не было хузарина у варягов, когда они с нами шли!
Драчила прожевал, проглотил, допил и постучал пустой кружкой:
– Эй, малой, ну-ка!
– Так он, может, не их! Только сидит с ними!
– И чё?
– Давай его убьём!
– Ты доверху лей, – велел Гладкий детскому. – Чё сказал, не расслышал?
– Давай его убьём, говорю!
– Ты дурной, Ставок? – покрутил пальцем отрок. – На что он тебе сдался?
– Ненавижу хузар!
– Дык кто их, чванливых, любит. – Драчила пригубил мед. Вроде не разбавленный. – Гляди у меня! – на вский случай строго сказал он детскому.
– Хузары моего прадеда убили! – горячился Ставок.
– А у меня деда двоюродного, и чё? Война ж.
– Отмстить!
– Отмстили уже, – пожал широкими плечами Гладкий. – Отмстили и замирились. А потом опять отмстили. И обратно замирились. Ныне с хузарами мир. Порушить его хочешь? Так иди к батьке Олегу и скажи. Мол, желаю я, отрок Ставок, с хузарами задраться немедля! Он тотчас дружину на конь, а тебя – в воеводы! Заместо Внислава! Га, га!
– Тебе смешно, – обиделся Ставок. – А они бабку мою ссильничали. Я, может, зарок дал: за род свой отмстить!
– Ну так иди на хузарские подворья да и сам какой-нить подол задери, – посоветовал Гладкий. Ему было хорошо. Отрок откусил свининки, заел капусткой, подумал немного и спросил с подначкой:
– Так ты, Ставок, у нас, выходит, хузарских кровей? А я думал: что это мой дружок так с луком ловок? А вот оно как выходит…
– Нет во мне крови хузарской! – возмутился Ставок. – Вытравили бабке плод! А хузарина этого я убью! С тобой или без тебя, раз ты мне не друг больше!
– Друг я, друг, уймись. – Драчила похлопал приятеля по спине, оставив на рубахе жирные пятна. – Только не нравится мне, что хузарин этот с варягами сидит. Может, другого убьёшь? В Киеве хузар, как вшей на дохлой крысе.
– Этого хочу, – буркнул Ставок. – Я решил.
Драчила Гладкий прожевал, проглотил и предложил:
– А, может, необязательно его убивать? Бабку твою не убили ж. Может, ты его тоже, это… ссильничаешь?
Ставку идея не понравилась. Головой замотал.
– За убийство по Правде вира большая, если узнают, – не сдавался Драчила.
– Так и за насилие тоже!
– Это если баба, – рассудительно произнёс Драчила. – А про молоденьких хузар в Правде нет ничего. Да и вот что: помнишь, в том году нурман мальчонку из смердов как бабу оприходовал? И виру ему наш батька назначил: десятую от гривны. Да дюжину белок родне в отступное.
– Ну, не знаю… – заколебался отрок. – Я допреж как-то… с бабами только.
– Не боись. Дело нехитрое. И хузарчонок этот, ты сам глянь, понёву на него надень – от бабы и не отличишь.
Ставок глянул. Призадумался. Предложение вроде правильное. Но он, Ставок, и впрямь только с бабами умел. А ну как не получится?
И тут хузарчонок встал и пошёл на выход. Он был ещё мельче, чем казалось, пока за столом сидел.
И вдобавок рядом с ним больше не было варягов.
Это решило дело.
– Ты со мной?
– Да уж придётся, – вздохнул Гладкий, неохотно отрываясь от еды. – А то зашибёшь его ненароком.
Искать девку хузарин отправился по запаху. На кухню. И убедился, что не ошибся. Девок здесь хватало. И все – как на подбор. Прям глаза разбегались. Разохоченный хузарин выбрал сразу двоих. Серебряная монетка, брошенная самой крикливой бабе, опознанной как старшая, – и полдела сделано. Ещё пара монет – и выбранные девки разулыбались, обтёрли руки и отправились с ним. Машег не ошибся, предположив, что серебро – переговорщик, не нуждающийся в знании языка. Вдобавок он был воин и красавец. Во всяком случае так ему говорили девки, которых он брал раньше. Стало быть, он мог бы и без серебра обойтись, но так девки будут лучше стараться. Куда идти, они знали.
– Вы куда? – ухватил Гладкого за рукав сосед по столу, киевский отрок Душаня.
– Да вот Ставок хочет хузарчонка поучить. Чтоб дорогу к нам в Детинец забыл.
– А дело! – одобрил Душаня. – Не затем батька их от земель наших отваживал, чтоб они ныне с нами за одним столом пировали.
У полянина Душани счёт к хузарам был не меньший, чем у полянина Ставка.
И ещё двое к ним присоединились. Братья-дреговичи. Родня их под хузарами не стенала, однако забава намечалась недурная. Почему бы и не поучаствовать?
Хузарина нашли быстро. На кухне сказали: ушёл с девками позабавиться. А куда ходят позабавиться, отроки знали досконально. Чай не первый год в Детинце живут.
Гладкий откинул полог клетушки и приложил ладонь к губам, призывая к тишине.
Голая гладкая девка, увидав пятерых отроков, попятилась. Но не закричала. Все пятеро были ей знакомы. И не только лицом. А ещё она была послушной холопкой. Велено молчать, она и молчит.
Хузарчонок времени не терял. Ухватил вторую девку двумя руками за широкие бедра и драл со всем пылом юности. Та, зажмурившись, постанывала от удовольствия.
Некоторое время отроки наблюдали, как трясутся сиськи поставленной на четвереньки девки, потом Гладкий пихнул Ставка в бок и шепнул:
– Удача с тобой! Вишь, он уже и встал как надо. Тебе только пристроиться.
Ставок осклабился. Сомнения насчёт «выйдет, не выйдет» пропали. Возбудила, понятно, не голая тощая задница хузарина, а сочные девкины телеса. И стоны эти…
Ставок пошёл к ложу, развязывая гашник штанов. По пути отпихнул боевой пояс хузарчонка, брошенный на лежавшие на полу портки. Встав позади, прикинул: что дальше? Опыта мужеложества у Ставка не было.
Девка заорала басом. Хузарчонок охнул и замер.
Ставок решил: момент подходящий и ухватил хузарчонка за ягодицы, растягивая их в стороны…
И всё пошло не так.
Хузарчонок дёрнулся, Ставок не сумел удержать скользкую от пота задницу. И равновесия не удержал. Повалился на девку… И заорал от нестерпимой боли. Юркий, как хорёк, хузарчонок мало того что вывернулся, так ещё и успел дотянуться до боевого пояса Ставка, выдернуть из ножен кинжал и воткнуть отроку в мошонку.
Что было дальше, Ставок уже не видел. Боль застила всё.
Четверо парней, каждый из которых был на голову крупнее Машега, растерялись. Мелкий хузарин был страшен, как разъярённый дикий кот. Только что не шипел.
Но растерялись они лишь на мгновение. Когда Машег бросился на них, сработали воинские привычки. Подвернувшийся под руку табурет защитил Душаню от кинжала, разошедшиеся в стороны братья-дреговичи ухватили мелкого хузарчонка за руки, ударили с размаху о столб, швырнули обмякшего на пол и принялись пинать. Душаня к ним присоединился.
Драчила же кинулся на помощь другу, который калачом свернулся на полу, зажав руками пах, и визжал от боли…
Сплясать не получилось. Даже гул и гомон пиршественной залы не сумел полностью поглотить истошного вопля.
Пирующие не обратили на него внимания. Ну, орёт кто-то, и пусть. Дел-то!
А Сергея словно током ударило: Машег!
К стойке с оружием, меч в руку – и бегом.
Услышал вслед запоздалое: «Варт, куда?», но не отреагировал. Интуиция жгла: надо торопиться.
Бежал на крик… И очень удивился, когда увидел, что вопит не Машег.
Орал незнакомый парень без штанов, над которым навис ещё один и, судя по реакции крикуна, делал с ним что-то неприятное.
Тут же две голые девки. Одна на полу, вторая прижалась к стене. Обе перепуганы до усрачки.
И ещё тройка парней, которые деловито месят ногами четвёртого, голого…
Машега!
Убить всех!
Сергей рванулся вперёд, поскользнулся на луже крови, и выпад пришёлся в никуда. Зато Сергей врезался в одного из тех, кто пинал, и сумел удержать равновесие. Вес у Сергея был невелик, зато разгон изрядный. Парня бросило вперёд, и он, споткнувшись о свернувшегося клубком Машега, влетел головой в живот охнувшему товарищу. Третий, которым оказался Душаня, попятился сам, увидав острие клинка в опасной близости от собственного носа.
– Отошли от него! К стене отошли! – повысив голос, чтобы перекричать вопли окровавленного, приказал Сергей.
На Машега он не смотрел. Понимал: стоит хоть на миг отвести взгляд – и киевляне схватятся за оружие. Мечей при них не было, однако ножи на поясах имелись. И пусть нож против меча слабоват, но их трое, все бойцы.
– Ты чего, малой? Дурных грибов нажрался? – с угрозой бросил один из киевских. – Смерти ищешь?
– Я тебе не малой, а отрок варяжского князя Стемида! – выкрикнул Сергей.
Голос сорвался, и выкрик оказался звонким и несерьёзным. Зато серьёзными для опытного глаза выглядели меч и стойка.
Киевские дружинники кое-каким опытом обладали и лезть на рожон, вернее, на клинок не торопились. Сергея они узнали. Да и одного только имени Стемида хватило бы. Убить юнца у них, скорее всего, получилось бы, но платить виру за него не было ни малейшего желания. Да и с варягами ссориться страшновато. А главное – из-за чего? Из-за недобитого хузарчонка?
Драчилу Сергей проворонил. Всплеск адреналина – и он напрочь забыл о том, что за спиной кто-то ещё.
Душаня и братья-дреговичи видели, как Гладкий подкрадывается к юнцу, но виду не подали. Глазом не моргнули. Так что когда Драчила схватил Сергея, для последнего это было полной неожиданностью. Равно как и прижатый к горлу нож.
Нет, убивать варяжского отрока Гладкий не собирался. Только пригрозить:
– Железо брось, малой, не то уронишь!
Сергей понял, что шансов у него нет. Держали его крепко, нож у горла был острый. Секунда нужна, чтобы перекинуть меч на обратный хват и кольнуть за спину… А горло перехватить – одно движение.