Но это казалось приятным.
После завтрака он поглядел в окно и решил, что пора топать к Гвоздю. Связался с ним.
— Ну что, как договаривались? — не преминул уточнить он.
— Ясный пень, — ответствовал Гвоздь. — Я что, когда-нибудь динамил?
— Да нет. — Муха смутился. — Это я так просто...
Гвоздь смягчился:
— Ладно, ладно... Давай, жду.
— Тогда я выхожу.
— Давай.
Федор сходил на кухню, из тайника достал табак отсыпал две пригоршни. Взял пару коробков спичек. Оделся потеплее и пошел.
Спускаясь, он ощутил морозец и мысленно похвалил себя за то, что так экипировался. На шестом этаже подошел на секунду к выбитому окну: точно, подморозило. Зима.
Повернувшись, он краем глаза уловил какое-то неясное движение во дворе, где кусты рябины возле гаражей. Наверное, ворона села на ветку, решил он и пошел дальше вниз.
Глава 14ЗАХВАТ
Вернувшись домой из Вольной зоны, Даня придумал попить чаю. Когда он отправлялся к монахам, то хотел найти ответ на вопрос, вставший перед ним. Так и вышло. Но, получив ответ, он наткнулся на другие, новые вопросы, отвечать на которые считал себя обязанным.
Надо — сказал он. Надо вглядеться, чтоб увидеть путь. До сих пор он считал, что путь свой знает: бить нечисть поганую до тех пор, пока всю ее не выбьешь. Или пока они не убьют тебя. Второй вариант, разумеется, был совсем нежелателен, но трезво мыслящий Даня не исключал и его. И был к нему готов. Что ж! Совесть его чиста: сделал все, что мог.
А вот теперь, после разговора с отцом Никифором, стало казаться, что не все. Надо еще что-то...
Да что! Пока надо искать книгу. Вот этим и займемся. Только завтра. А сегодня по случаю начала зимы можно и отдохнуть.
Но прежде он все же соединился с уфимцами, порадовал их новой информацией. Затем — с Гвоздем. Я к тебе завтра зайду, — предупредил он. — Карту посмотрим.
— Есть, генерал, — привычно отозвался Гвоздь. — Когда?
Даня подумал.
— Ну, в полдень где-нибудь. Годится?
— Принято. Жду! Жди.
Жди меня, и я вернусь...
Опять вспомнились эти слова, пока шел по лестнице. И картина. Муха даже остановился, закрыл глаза, представил в памяти лесные дали... Ему очень захотелось туда вернуться. По наивности своей Федор и помыслить не мог о таких сложных материях, как творческое воображение и тому подобное. Еще менее могла прийти ему в голову мысль о том, что натура была найдена художником где-то за тысячи верст отсюда. Федька не то чтоб думал, просто этот мир он знал в пределах взгляда — от себя до горизонта, — а потому, естественно, и пейзаж на картине счел расположенным где-то в этих пределах. Ну, может быть, чуток подальше. Только надо его найти.
Муха вздрогнул и пошел дальше. Звук его шагов гулко зазвучал в пустом подъезде.
Мыло в темноте выпучил глаза:
— Идут!
— Тише ты! — злобно шикнул Капкан. — Придурок! Готовься.
«Придурка» Мыло съел как должное. Кто-то сказал: дурак, понявший, что он дурак, уже не дурак — с этой точки зрения Мыло дураком не был.
Оба напряглись. Глаза их привыкли к тьме и предметы различали вполне сносно.
Шаги приближались.
«Ишь топает, сволочь, — зло подумал Капкан, — хозяином!.. Ну, погоди, будет тебе щас хозяин!»
Он подтолкнул Мыло.
— А?!
— Тише, дебил!.. Слушай сюда. Как он дойдет дотуда, я — на него, сшибу и кляп в рот. А ты руки ему крути. Вот веревка.
— Ага, ага...
— Тихо! Готовься.
Мыло сглотнул. Глаза готовы были выскочить из орбит. Руки стиснули веревку.
Шаги затопали над самой головой.
Муха думал. Это оказалось на удивление здорово — раньше он и не знал, что это так. Он вспомнил, как с крыши своего дома видел края Земли — там тоже темнели леса, и где-нибудь там, конечно, и есть та самая даль...
«Найду! — решил Муха. — Чего там! Летом. Пойду, буду ходить и найду... Вернусь».
Последний лестничный марш. Федя остановился на полминуты, подождал, пока глаза привыкнут к темноте, перешагнул через веревку и пошел к выходу.
Когда шаги зазвучали не над головой, а у самой головы, Мыло едва не обмер. Руки затряслись. Он ощутил, как напрягся Капкан рядом с ним.
Фигура человека показалась в проеме двери, на левом плече вниз стволом висело ружье.
Мыло и глазом не успел моргнуть — Капкан молнией бросился вперед.
Удар!
Муха ничего не успел. На спину ему точно рухнул потолок. Карабин полетел вперед. Сам Федя полетел вперед и вниз и больно треснулся левым плечом о цементный пол.
— А-а, гаденыш!..
Федя разинул рот — и вмиг в него загнали кляп. Руки! Руки крути ему!..
Тяжесть завозилась, запыхтела на спине у него. Федька свирепо лягнул ногой. Попал! Кто-то сдавленно крякнул.
Замелькало множество ног, загомонили голоса.
— Ну? Взяли?!
— Упакован... — довольно пропыхтел сволочной голос. — Брыкается!
Но Муха уже не брыкался. Мотали веревками обе ноги. Он стал извиваться. Толку от этого было немного. Тогда он попытался языком вытолкнуть кляп. Вроде бы тряпка подалась.
— Берите!
Несколько рук сразу подхватили Федькино тело и понесли — примерно как путейские рабочие тащат рельс. Под вытаращенными его глазами проплыли: пол, порог, крыльцо — и вот пошел снег.
И тут Мухе удалось вытолкнуть кляп.
Он даже орать не стал, а в гневе хватил зубами первый попавшийся кулак — здоровенный, мясистый, с толстыми пальцами.
— А-а!.. — дико заорал Капкан — ибо рука была его. — Ах ты, паскуда!..
Кулак мелькнул — и страшный удар вышиб из Федьки дух.
От ярости Тощий готов был разорвать огромного детину.
Все отшатнулись — никогда еще не видели босса таким. А самое страшное — что он вовсе не повысил голоса. Наоборот, понизил.
— Ты что же это, харя, — заговорил он так, что окружающие стали ни живы ни мертвы, — что же ты творишь?.. Я сколько раз говорил...
— Да он, сволочь, меня за руку!..
— А я тебя сейчас за все органы. Ты меня понял?
— Понял.
— Нет, не понял. Не понял! А сейчас поймешь. Если он сдох — то и ты сдохнешь. Обещаю.
Капкан злобно ощерился. Чего уж там, труса спраздновал. Что босс слово сдержит — он знал. А подыхать, однако ж, не хотелось.
Но Муха выручил его. Он слабо пошевелил головой и застонал.
— Да жив он, босс! Видите? Живой, рожа!
Капкан проворно нагнулся над лежащим. Муха дышал, глаза закрыты. Кровь из носа и изо рта текла на снег.
— Живой, — повторил Капкан, убеждая сам себя.
— Ну, берите, — велел Тощий. — Карабин его где?
— Вот, босс, — показал Редька. — В целости и сохранности! Вот еще и рация у него есть!
— Отключить!.. Ну, тащите.
Несколько рук подхватили Муху и потащили. Голова его сникла. Кровь часто капала на снег.
— Живее, — велел Тощий.
Разбойники запыхтели, затолкались от усердия. Им стало жарко. Суровый взор шефа был лучшим стимулом.
— Кляп, — суетился Ботва, — кляп ему обратно! Очухается, заорет как резаный...
— Засуньте, — приказал Тощий. И в окровавленный Федькин рот вторично вбили тряпку, еще глубже.
— Вот так! — победно сказал Капкан.
Даня пришел к Гвоздю, как обещал, ровно в полдень.
— Привет. — Он улыбнулся. — Чаю?
— Ну так, — довольно отвечал Гвоздь. — Все готово, ждет... Чай-то у меня имеется, вот с табаком дело швах... Ну ничего, Муха сейчас должен поднести. Я ему пули отлил — такие, знаешь, с вращением в воздухе, для «Сайги»...
— Знаю. А ты слыхал, что Немо с Тэйки нашли?
— Нашли? В разведке, что ли?
— Ну да. Обнаружили, вернее.
— Клад! — Гвоздь загоготал.
— Пуще того, — в тон ему отвечал Даня. — Защитничков целое гнездо.
— Да ну?! — Гвоздь сразу острить перестал.
— Точно. — Даня хлебнул чаю. — В Бирюлево.
— А ну-ка... — Гвоздь шибко заинтересовался. Вскочил, выволок на свет божий карту. — Где?
Две лохматые головы склонились над картой. Даня ткнул пальцем:
— По его рассказу, вот тут примерно.
— Ага... Так тут Муха неподалеку живет, вот где.
— Ну уж и неподалеку...
— Ну все-таки. Надо ему звякнуть!
— Погоди. Зачем? Ты же говоришь, сейчас должен прийти?
— А, да! Точно. Ладно, побазарим... Не наша зона, конечно. А все равно, неплохо было бы — к ногтю всю эту мразь!
— Согласен. Подумаем. Но нам еще с книгой надо вопрос решить, не забывай.
— Ну так! Где, говоришь, находится?
— На севере. Спорткомплекс «Олимпийский».
— Север, север... Вот, смотрим. О... Останкино. Телецентр! Телевидение тут было.
— Было, да сплыло. Ты не отвлекайся, ищи.
— Ищу. Вэ... Вэ, Дэ, Нэ, Хэ! О как! ВДНХ. Это чего такое?
— Не знаю, Гвоздь.
— И я не знаю. Ты там был когда-нибудь?
— Шутишь?..
Водя пальцем по карте, Даня упорно вспоминал отца Никифора. Вернее, сами вспоминались слова о пути, который рядом... Может быть. А может не быть. Вот ищи. Посоветовал, нечего сказать... Ну а вообще-то, конечно, прав, душа монашеская: надо...
— Нашел, — сказал Даня. Палец замер в одной точке.
— Где? — сунулся Гвоздь.
— Вот, — Даня постучал ногтем.
Гвоздь смерил глазами расстояние, присвистнул:
— Да уж! Ничего себе. Как добираться-то туда будем?
— Разберемся. — Даня не признавал неразрешимых задач. — Подумаем.
— Ну, это... — Гвоздь не договорил. — Так, ну где этот собачий сын, Муха?! Давно уже пора быть. Шляется где-то!
Гвоздь начал вызывать «собачьего сына» по рации, и безуспешно. Это его немного удивило.
— Странно. Не откликается... Отключился, что ли?
— Батареи сели, — предположил Даня.
— Батареи? Да нет, не должны. Он мне перед выходом звякнул. Иду, мол. Все в порядке было.