– Да я просто после звонка Юрия Владимировича для вашей «группы», – он выделил слово голосом, – начал подыскивать отдельную казарму и одновременно прикидывать, у кого стройбат одолжить, если места окажется мало.
– Держи! – генерал толкнул по столу служебку ко мне. – Для такой оравы отдельное помещение найти не проблема. Что-то еще?
– Небольшой полигончик нужен будет, желательно скрытый от лишних глаз. Кое-что там несложное будем строить – макет здания, притащим старый фюзеляж от самолета и какой-нибудь ненужный старый автобус… – задумался я. – Потом кое-что из техники и спецоборудования, я список просто не успел подготовить. Ну и дальше по обстановке.
– И полигончик найдем, и со спецоборудованием поможем, – обнадежил меня Андрей Петрович. – Тогда иди, смотри свою новую базу, а потом заселяйся. Коменданту общаги позвонят.
Все тот же сопровождающий, получив новую конечную точку, принялся исполнять роль молчаливого навигатора. На этот раз шли мы гораздо дольше, да и кусты акации были какими-то чахлыми, поэтому мне удалось увидеть капельку больше. Даже не знаю, откуда взялось ожидание чего-то необычного, но моему взору открывались совершенно обыденные по армейским меркам вещи: плац, спортплощадка и что-то очень похожее на гараж. По крайней мере, другого предназначения зданию с кучей двухстворчатых дверей я придумать не смог, а спрашивать сопровождающего было лень – солнце жарило вовсю, и я плыл от пота. Интересно, а в машины уже придумали кондеи ставить?
Наконец меня привели к чему-то, очень похожему на ангар, только закопанному в землю. Мощная железная дверь, полукруг стены и дальше все утопает в насыпанном холмике. На двери табличка «Не входить» с черепушкой и перекрещенными молниями. Хмыкнув, я дернул дверь на себя.
Моему взору открылась практически вся территория этого ангара. Везде беспорядочно стояли столы, громоздились какие-то коробки. На стенах были закреплены железные ящики. Свисающие на длинных шнурах лампы, лежащая на полах рухлядь создавали совершенно непривычный взгляду советского человека хаос. В будущем подобное назовут опенспейсом, а как сейчас – даже и не знаю.
– Что тут было раньше? – поинтересовался я у сопровождающего меня сержанта.
– Химики сидели. Потом их перевели.
– Ладно, годится.
Я проверил обшивку ангара, она была двухслойная, с утеплителем. Зимой не замерзнем. Ящики можно использовать под хранение оружия и оборудования, мебелью обрастем…
– Беру.
Всю неделю я мотался по маршруту Солнечногорск – Лубянка – Балашиха. Наматывал в день по сто с лишним километров, иногда и не в одиночку. Свозил в дивизию сначала Незлобина, потом Пушкина. Первого распропагандировал званием и отдельной двушкой в офицерской общаге. Второго – интересной, новой работой – Байкалов был отличным снайпером, на стрельбище показал класс обращения с СВД.
По линии Комитета послал запрос в архив – узнать данные якутского милиционера, который руководил удачным штурмом самолета. С кадрами был полный затык, поэтому тянул за любую соломинку.
Затем с разрешения Козлова устроил встречу сверхсрочников и офицеров дивизии. В актовом зале собралось около семидесяти с лишним человек – многие с боевым опытом, были даже заставшие Великую Отечественную.
Представил концепцию группы, коротко ответил на вопросы. После чего рассказал о себе, познакомил общественность с двумя командирами отделений и своим замом. Народ поулыбался. Тут лейтенанты рулят ротами, а я поставил капитанов на отделения. Хоть и с денежным довольствием по триста рублей – Андропов на «Громе» не экономил.
Даже после того, как я озвучил цифры, смотрели на меня по-прежнему скептически. Но все-таки примерно половина участников заинтересовалась «Громом», записалась на испытания.
Они были не сказать чтобы сложные. Сначала тир и стрельбище, общая таблица на выбывание. Потом кросс в полной выкладке и сразу рукопашный бой – три раунда по три минуты – с инструкторами. За последних отдувались мы с Незлобиным и Пушкиным. Для боя в одной из балашихинских секций по боксу я позаимствовал шлемы, перчатки и капы. Конечно, бросать в перчатках было совсем неудобно, но кое-кто из дзержинцев сумел показать класс. Впрочем, «сдохли» в процессе кросса и боя больше тридцати человек. Некоторых после нокдаунов пришлось откачивать дивизионным врачам. Что совсем не добавило мне популярности в части.
Испытания прошли семеро – их я и раскидал по отделениям. Еще двоих «сдохших» – сапера и связиста – зачислил в обход правил. Все-таки для штурмовиков требования повыше, а для узких специальностей всегда делают послабления. Иначе можно остаться без связи и прочих важных ништяков.
К моему удивлению, кросс и рукопашку легко прошел Иво. Сам попросился участвовать в испытаниях, легко отстрелялся в тире, выдержал мои плюхи во время спарринга. Чем завоевал уважение всех причастных.
В процессе всех мероприятий я стал обладателем похудевшей физиономии и рассеченной брови. Что не добавило моему безобразному лицу красоты и гармонии.
– Ты скоро станешь совсем Квазимодой, – попеняла мне Яна на одном из свиданий. Мы только вышли с показа фильма «Женя, Женечка и „катюша“» – обсудили все перипетии сюжета фильма, и тут я, вытирая лоб, зацепил бровь часами. Полилась кровь.
– Что за Квазиморда? – поинтересовался я, прижимая платок к лицу.
– Квазимодо! – засмеялась девушка, доставая свой платок. – Ты не читал Гюго? «Собор Парижской Богоматери»? Горбун-звонарь. Скончался, обнимая тело любимой девушки…
– Не читал, – я тяжело вздохнул, приобнял Яну за талию. – Что же он, дурак, скончался? Обнимая девушку, надо совсем наоборот.
Мы шли по пустым аллеям парка Горького, и я, прижав к себе девушку, показал, как надо наоборот. Поцеловал и тут же дал волю рукам.
– Коля! – Яна задышала, сначала подалась ко мне, но потом, когда я уволок подружку с дорожки к деревьям и уже запустил ладонь под подол платья, оттолкнула. – Не так быстро… я… так не могу! Ну не в парке же…
Тут даже возразить было нечего. И правда, не в парке же. А где? Не в офицерской общаге. И не дома у Алидиной – там папа с мамой. И любопытный пес. Сука, где?!
На Малую Пироговскую я приехал даже раньше, чем рассчитывал. Москва образца лета 1967-го обходилась совершенно без пробок, и все мои навыки из будущего «выехал пораньше, чтобы прибыть вовремя» тут были не нужны.
Припарковавшись прямо у ворот Института медицинской паразитологии и тропической медицины имени некого Мациновского, я быстрым шагом вошел в здание.
– Товарищ! Сюда без пропуска нельзя! – ко мне на проходной кинулся пожилой «вратарь» в старомодных круглых очках.
– Мне можно, – я небрежно махнул ксивой.
Комитетское удостоверение, на котором даже не успела высохнуть краска, произвело должное впечатление.
– Чем могу помочь, товарищ…
– Майор. Где у вас тут стационар?
– Прямо, направо, потом на второй этаж. Только у нас там все строго – требуется разрешение лечащего врача… – «Вратарь» покосился на букет роз, что я держал в руке. За цветами пришлось заезжать на Даниловский рынок – не ближний свет, но собственные колеса и пустая Москва – все сильно облегчали.
Проигнорировав предупреждение, я направился в сторону стационара. Второй этаж был разделен на мужское и женское отделения. В последнем мне пришлось выдержать новую битву с дежурным врачом. И это еще хорошо, что я попал в институт в субботу – лечащий доктор меня бы без вопросов завернул.
– Нельзя! У нас тут заразные больные.
Молоденькая кудрявая докторша в халате и смешной белой шапочке «пирожком» встала насмерть на моем пути. Сначала я пробил брешь в ее обороне удостоверением, потом добил доверительным тоном:
– Вы же врач! Должны понимать, как моральное состояние больного влияет на его выздоровление… – Я переложил розы из правой руки в левую. Несколько лепестков упали на халат кудрявой.
– А если вы что-то подхватите? – докторша тяжело вздохнула, собрала лепестки. – Мне отвечать?
– У вас же совсем заразные отдельно лежат?
Дождавшись кивка, я продолжил:
– Мне буквально на минутку!
– Хорошо, кто вам нужен?
– Калиновская.
– Елена Станиславовна? Она в седьмой палате. Вот, наденьте халат. У вас пять минут.
– Десять! – я решил поторговаться.
– Хорошо десять. И ни минутой дольше.
Найдя седьмую палату, я осторожно постучал. Дождавшись «войдите», заглянул внутрь – моя «Валькирия» была одна. И выглядела она… плохо. Круги под глазами, пергаментная кожа, герпес вокруг губ. Большой больничный халат скрывал все прелести фигуры.
– Орлов?!
Я увидел, как радость в голубых глазах Лены сменилась страхом. Женщина отвернулась, глухо сказала:
– Уйди! Я сейчас не расположена принимать посетителей.
– А я расположен нанести тебе неожиданный визит, – мне пришлось обойти койку, чтобы увидеть лицо Калиновской. – Давай без этого детского сада!
– Разве тебе не сказали, что у меня?
– Звонил по тому телефону, что ты мне дала. Говорил с твоей мамой, – я поискал, куда можно поставить розы, вазы не нашел, положил букет на тумбочку.
– У меня малярия!
Ну не СПИД же, – чуть не брякнул я.
– Знаю. Поэтому заехал проведать.
– Спасибо, конечно. – Лена начала оттаивать. – Ты прости, что я тебя так приняла. Ужасно выгляжу…
– Да и чувствуешь себя не лучше, наверно…
– Рвота уже прошла, приступы тоже теперь реже… – Валькирия шмыгнула носом, потянулась к цветам. Понюхала бутоны роз.
– Ничего не чувствую. Нюх пропал!
– Ну это, наверное, временно… – растерялся я.
Прям здравствуй, ковид.
– Да, должно пройти. Я уже на поправку пошла. Повезло еще, что подхватила четырехдневную малярию, а не тропическую.
– Повезло?
– Она легче лечится.
Мы еще немного поболтали, я узнал, что Лену навещал Зорин – мне был продемонстрирован целый набор фруктов. Яблоки, апельсины…