Следующая попытка была осуществлена уже изнутри самолета. Довольно легко Ильясов уселся на край окна, но дальше никак. Просто не за что было ухватиться, чтобы дальше вытащить свое тело. Немного посовещавшись, дружно признали такой способ проникновения крайне неудобным.
– Мужики, а что вы хотите получить-то? – поинтересовался наблюдающий за нами мастер.
– Ну скажем, двери закрыты, а надо тайно проникнуть в самолет.
– Так трос выпустите и залазьте, пока сил хватит.
– Трос?
Оказывается, над каждой форточкой в кабине пилотов есть лючок, за которым прячется аккуратно смотанный трос, который достает прямо до земли. Основное его предназначение – это эвакуация пилотов в случае, когда добраться до основных дверей нельзя.
После совета дело пошло гораздо живее. Главной проблемой стали наши габариты. В полном снаряжении мы даже боком не пролезали. Да и вообще форточка явно была рассчитана на худосочных. Например, я протиснулся, только скинув с себя все, да и то соскреб почти все складки на пузе по пути. Значит, в случае чего надо забираться в два этапа: сначала сам, потом снаряжение и оружие.
Следом мы попробовали открыть дверь самолета снаружи. Это оказалось очень просто: на каждой двери красным был обозначен рычаг, который необходимо было потянуть на себя и провернуть. После этого толкай дверь внутрь и вход открыт.
Для пробы мы подкатили трап, которым пользуются техники, и попробовали быстро проникнуть в самолет. Сразу же выяснили, что дверь тяжелая и категорически не желает быстро открываться, тем более когда на нее давят со столь хлипкой опоры.
– Это еще ничего, – прокомментировал Макарыч наши попытки быстро открыть дверь, – вот у сто четвертого еще военные механизм делали, там иногда дверь втроем открывать приходилось, особенно если на морозе.
А вот аварийные люки, как ни странно, открывались очень легко – так же потяни рычаг на себя, поверни – и люк сам проваливался внутрь. Веса в нем немного, килограммов тридцать… Я еще раз изучил инструкцию.
Специально очерченный квадрат с надписью «рубить тут» мы проверять не стали, удовольствовались рассказом, что за этим квадратом никаких важных кабелей и трубопроводов нет, поэтому пожарным или спасателям можно спокойно там долбить обшивку, не боясь добавить разрушений.
– Так, а что видят террористы? – внезапно озаботился Незлобин. – Мы тут корячимся, а они готовятся…
Признав резонность его доводов, я назначил многострадальное второе отделение террористами и отправил в самолет. Народ тут же вошел в роль и начал делать зверские рожи, угрожая всех взорвать. Но после моего начальственного рыка рассосались по самолету и принялись рассматривать окружающую обстановку.
Поначалу я не поверил докладам, но поднявшись по трапу и превратившись в террориста, признал очевидное: из самолета не было видно примерно ничего. Если по первым буквам, то Николай-Ирина-Харитон-Ульяна-Яна, то есть…. Что-то можно было рассмотреть из пассажирского салона в стороны, да из кабины пилотов вперед, но с дикой мертвой зоной перед самым носом самолета. В общем, сзади хоть еще один самолет подгоняй – никто не увидит. Попробовали встать около дверей. Если не выпендриваться и прижиматься к фюзеляжу – тоже не видно. Прекрасно. Делаем фотографии всей экой красоты и кладем в план.
Ладно, в самолет мы проникли, теперь надо быстро добраться до террористов. Незлобин попытался пробежаться по салону, но тут же ударился ногой о торчащий подлокотник и, шипя, плюхнулся в следующий ряд. Я скептически провел взглядом по уходящему в глубину салона ровному ряду кресел.
– Командир, а ведь в креслах будут люди, – негромко произнес подошедший сзади Иво, – еще больше мешаться будут.
Для проверки усадили всех в крайние кресла. Без того узкий проход стал еще меньше. А ведь стюардессы тут перемещаются… Я попытался вспомнить свои редкие полеты. Нет, ничего в голову не приходит. Вроде ходили как обычно.
– Товарищи, а вы бочком, как в школе, – совершенно внезапно для меня прорезался голос Байбала.
– Вот так, вприпрыжку… – якут попытался изобразить нечто из балетного репертуара.
А ведь он прав. Я развернул тело и приставным шагом довольно шустро проскочил через «полосу препятствий».
– Товарищ Гоголев, от лица группы выражаю вам благодарность, – официальным тоном я обратился к нему.
– Да что там, я это еще в той истории с «Яком» придумал… – ответил мгновенно зардевшийся якут.
После пары десятков синяков и кучи матов у нас наконец-то стало получаться перемещаться с удовлетворительной скоростью. Стоило нам расположиться для отдыха в креслах, как тут же влез неугомонный Огонек.
– Командир, а как мы террористов от пассажиров отделим? – начал он. – Ведь все сидят, рук не видно…
– А зачем? – лениво ответил я. – Они сами обозначатся, ведь требования кто-то должен будет выдвигать.
– А мы как узнаем? – не успокаивался он.
– Да вообще нет проблем, – встрял Иван Макарович. – В самолете есть внутренняя связь. – Он встал и прошел в конец салона. – Вот у каждого поста есть обычный телефон, по которому из салона можно связаться с пилотами. – Он показал нам обычную телефонную трубку.
– Казанова, а у тебя рация на частоту пилотов могёт?
– Могёт, – запрокинувший голову Игорь что-то рассматривал на потолке, – я только со спутниками не могу связываться, да и то потому, что антенны не хватит…
– Да совсем не обязательно нужна рация, ведь у террористов тоже может быть радио, – снова включился в обсуждение мастер, – у каждого самолета есть проводная связь с землей. На стояночных операциях, чтобы не загружать радиоканал, у наземного персонала есть наушники с микрофоном. Они просто включаются во внутреннюю сеть самолета и могут общаться с пилотами.
– Иван Макарович, – усталость от тренировок полностью блокировала любые телодвижения, – а вот как аккуратнее всего самолет повредить, чтобы он не взлетел?
– Да чего тут думать, – тут же откликнулся мастер, – очередь по покрышкам и все. А поменять – буквально полдня надо, ежели ничего другого не зацепите.
Не самый лучший вариант. А если рикошет в бак с топливом?
– А если я на легковой на полосу выеду и перегорожу ее? – внезапно я вспомнил эпизод какого-то из «Форсажей», там на стареньких «дефендерах» за «боингом» гонялись. Правда, успешно или нет – уже не помню.
– Ну это смотря откуда выедешь, – задумался мастер. – Если сзади, то просто сдует потоком от двигателей. Хм… спереди… ну машины лишишься и только.
– Как это? – у меня в голове не укладывалось. Ведь самолет весь из алюминия, а это очень мягкий металл.
– Так это. Смотри сам. В среднем масса самолета сорок тонн, взлетная побольше, посадочная поменьше. Скорость при взлете у «тушки» в районе двухсот километров в час, посадочная тоже не сильно отличается. А за штурвалом может быть не очень опытный летчик или ветер подсуропит…
– И что? – не понял я.
– Ну, например, резкий боковой – и самолет со всей дури приложит о полосу, – он показал ладонью жест вниз, – что же, сразу ломаться? Нет, конечно, бывало разное и стойки через крыло торчали, но все равно шасси специально спроектировано перегрузки выдерживать. И вот представь себе, сколько там на них приходится, когда сорок тонн сверху падает? Чего им твоя легковушка? Сметут и не заметят. Вот грузовик или там танк – это да…
Надо же, опять киношники наврали… то есть наврут.
Нет, категорически неохота вставать из такого удобного кресла. Я огляделся. Хоть и двери открыты, но чего-то душновато стало.
– Бойцы, поступило предложение на сегодня завершить, – начал я, – знаниям надо улечься в голове, завтра продолжим.
Стоило ли говорить, что мое предложение было поддержано единогласно?
Так мы и провели все выделенное нам время. Даже ничего не сломали. Ну или Иван Макарыч нам не сказал, предпочтя не накалять обстановку. Мы уже практически добили выделенную неделю, как в ангаре хлопнула дверь. Мля! А ведь день завершался так хорошо… К нам нагрянула представительная комиссия. Сначала в ангар ворвался брызжущий энергией Алидин, а следом за ним вальяжно зашел Андропов со свитой. Я скатился с трапа и вытянулся по стойке смирно перед начальством.
– Товарищ предсе… – начал было я, но был остановлен взмахом руки.
– У нас времени немного, продемонстрируйте, чему удалось научиться.
Я мигом покрылся потом. Сейчас облажаемся.
– Предлагаю пройти в самолет и проконтролировать операцию изнутри. Так сказать, вкусить хлеб террориста.
– И в самом деле, должно быть занимательно, – немного подумав, согласился Андропов. – Только если в нас не будут кидать ваши особые гранаты…
Свита засмеялась. Уже все знали историю, как мы поломали одного генерала и чуть не повредили второго.
Я тайком показал Незлобину и Пушкину кулак. Андропова мне точно не простят.
Глава 19
– Прошу прощения за опоздание! – в ангар быстрой походкой зашел Ивашутин. И тоже со свитой из двух полковников и одного… майора Черного!
Я козырнул, пожал руку боевому товарищу.
– Мы еще не начали. – Андропов тоже поздоровался с начальником ГРУ.
– Ты как здесь оказался? – тихо я спросил Черного.
Думал, ответит «Стреляли», но нет, фильм «Белое солнце пустыни», кажется, еще не снят.
– Позвали… – майор пожал плечами.
– Товарищи, пойдемте внутрь салона. Николай Яковлевич, – обратился ко мне Андропов, – прошу вас сопровождать нас и комментировать происходящее.
Я еще раз строго посмотрел на Незлобина и его отделение. Те сделали оскорбленные лица и мимикой показали «да чего мы, не понимаем, что ли?». А глазки такие хитрые-хитрые. У меня стало неспокойно на душе.
– Иво, пока я там устраиваюсь и рассказываю, тихо давайте трапы к аварийным дверям, – я наклонился к уху заместителя, – а как закрою главную дверь – начинайте.
Ну вот какого хрена так внезапно высокое начальство изволило изображать террористов? Нет чтобы заранее, без суеты и спешки…