– Канэчно же можно. Вот даешь нам бумагу от начальства, мы тебе и обрежем, и навеску пороха дополнительную запихнем. Будешь ходить такой важный, двери выносить…
Мы посмеялись шуткам Арама, потом постреляли. Да… отдача у винчестера была нехилая. К такому оружию приноровиться надо будет.
– Спасибо вам! – я искренне поблагодарил инструктора и Черного. – С меня простава!
На выходе из тира меня ждала Антонина.
– Коля, я денег не возьму! Военная часть помогает, пенсию назначили… – в руках вдова Ивана теребила конверт, который я передал с Незлобиным на прошлой неделе. Огонек ездил в Солнечногорск встречаться с сослуживцами, вот я и решил передать с оказией свадебные. А парни как узнали про деньги – собрали еще и своих. Получилось больше двух тысяч – сумма приличная.
– Во-первых, здравствуй, – я подхватил Антонину под руку, потащил прочь от лишних ушей. – Во-вторых, вот ты памятник Ване на могилу поставила?
– Нет еще, год должен пройти, земля осесть.
– А знаешь, сколько он стоит?
– Гранитный? Ну рублей триста-четыреста…
– Если с гравировкой лица умножай на два.
Мы шли мимо плаца, где стоял строй срочников с автоматами за спинами. Видимо, вернулись со стрельбища. Сзади строя шел усатый сержант и проверял, сделан ли контрольный спуск передергиванием затвора. Ясно, что у бойцов не должно быть патронов в магазинах. Но странно, что подобную проверку не проводили в специальном помещении, которое на базе в Солнечногорске было. Может, чтобы не ждать своей очереди?
И тут я вижу, как сержант дергает затвор. Тот идет легко. Усатый снимает с предохранителя, спуск. Бах! Раздается выстрел, срочник падает. Бойцы дергаются в сторону, сержант стоит в шоке. Долбо…
– Ой, убили! – вдова роняет конверт в снег, из него высыпаются деньги.
Мы подбегаем с Антониной к срочнику, переворачиваем его. Моргает. Значит, жив. Я снимаю каску. Удивительно, но крови нет. Только выгоревшие с затылка волосы.
– Живой!
Пуля обожгла кожу, пробила каску.
– Так, бойцы! Отставить панику. Собрать деньги и отдать Антонине Васильевне, – рявкнул я, когда ветер понес к ним полтинники с задумчивым лицом Владимира Ильича, а сам оттащил усатого в сторону.
– Ну ты, сержант, и мудак! – чуть не врезал ему каской солдатика.
Тот лишь понуро повесил голову.
Пока срочники бегали по сугробам, примчался сначала мой старый подпол – Игнат Степанович Бошар. И тут же на «газоне» прикатил Зорин с медиками. Оглушенного и контуженого рядового подняли, взяли под руки, повели в машину.
Пока генерал терзал сержанта, Бошка построил роту, увел ее с плаца.
– Ну что? Оставляешь себе деньги? – спросил я бледную Антонину.
– Что ж делать… Оставляю.
– Как я тебе и говорил, это называется авторотация. – Валерьяныч выключил мотор вертолета, гул над головой стих.
Я глубоко вздохнул, направил ручку от себя, посмотрел сквозь лобовуху на винт. И да, он продолжал крутиться. Все как обещал мой инструктор.
Еще один глубокий вздох, спокойно ведем машину. Если во время полета перестает работать двигатель, скорость вращения винта начнет падать, а вертолет теряет скорость и высоту. В этот момент на лопасти начинает действовать набегающий снизу поток воздуха. Это воздействие, при соблюдении определенных условий, раскручивает несущий винт, который снова создает подъемную силу. В режиме авторотации винт просто работает как горизонтально ориентированная ветряная мельница. Ничего сложного, я сейчас эту мельницу сам и наблюдаю. Работает.
– Плавнее, плавнее держи, – со своего места рявкнул Валерьяныч. – Общий «шаг» до минимального.
– Поставил.
– Ветер справа, парируй.
– Парирую, – я посмотрел на высотомер. Двести метров, сто пятьдесят. Расчищенная от снега площадка аэродрома довольно быстро приближалась.
– Сдашь авторотацию – считай все, на пилота выучился.
Я упорный – я сдам. Уж точно не угроблюсь. Теперь просто не имею права – Яна намекнула мне, что беременна. Задержка, все дела. Дескать, ты пока не воодушевляйся сильно, мало ли, всякое бывает. А главное пока никому не говори. Сглазишь.
И как только у советских женщин в головах уживается атеизм и вера во всякую чертовщину?
Черт, не о том думаю. Земля все ближе, я резко увеличил «шаг», отдал еще больше ручку «от себя». Угол тангажа вырос, горизонтальное движение вертолета почти остановилось. При этом винт потерял обороты.
– Молодец, чуть-чуть еще. – Инструктор перекрыл кран бензонасоса.
Взлетали мы с минимальным запасом топлива. А рядом с площадкой на всякий пожарный дежурили аэродромные огнеборцы.
– Есть касание! – Валерьяныч довольно улыбнулся. – Выгонят из спецназа, приходи к нам работать.
– Не дождешься!
Вместе с инструктором мы отправились на КП – отчитаться о выполнении финального упражнения. Интересно, мне теперь выдадут какое-нибудь удостоверение пилота? Или можно летать, что называется, без спросу?
Только этими глубокими размышлениями можно объяснить тот факт, что я не обратил внимание на Гагарина. Ну идут с КП два каких-то пилота со шлемами в руках. Невысокие, коренастые…
– О, Юра, привет! – Валерьяныч тормознул одного из них, пожал руку. Познакомился со вторым – Владимиром Серегиным. Что-то спросил, пошутил.
А я впал в ступор. Смотрю на знаменитую улыбку Гагарина и не верю.
– Во как на тебя люди реагируют, – засмеялся мой инструктор, хлопая по плечу. – Сейчас автограф попросят.
– Да я привыкший. – Юрий протянул мне руку, крепко пожал ладонь.
Поручкались мы и с Серегиным.
– Первый человек в космосе? – не удержался я.
– Уж будь уверен, – опять улыбнулся Гагарин. – На двадцать пять дней обогнали американцев. Кстати… – Юрий повернулся к Серегину, – Шеппард писал мне недавно. Ты знаешь, что Алан имеет звание магистра искусств в Дартмутском колледже?
– Искусства? Космонавт?
– Вот и я удивился.
– А что Гагарин делает на Чкаловском? – тихо спросил я Павла на ухо.
– Восстанавливает летные навыки. Дали ему разрешение полетать на пятнадцатом МИГе. Перед нами сели.
Тут меня, конечно, ударило. На этом же МИГе Гагарин и убьется. А когда? Тут моя память спасовала. Особенно не интересовался биографией первого космонавта. Но ясно, что не сегодня – раз уж пилоты сели.
Ладно, повернем по-другому ситуацию. А что я могу сделать? Сказать Гагарину все напрямую? Примет за сумасшедшего. Еще и другим передаст про странности в поведении.
Пилоты тем временем зацепились языками, обсуждали какого-то генерала Кузнецова, с которым у Серегина был конфликт.
Сорвать полеты? А как? Можно тайком испортить учебный самолет Гагарина, чтобы он не мог вылететь. На Чкаловском царила атмосфера раздолбайства, получить доступ к МИГу – проблем не было. Но я не помнил, из-за чего случилась катастрофа. Была ли техническая неисправность…
Что-то в голове крутилось, но я никак не мог сообразить, что именно.
– Ладно, приятно было познакомиться. – Я дернул Павла за локоть. – Можно взять в учебке твой «Зенит»? Надо кое-что сфотографировать…
– Себя с Гагариным? – хохотнул Валерьяныч. – Тащи, сделаем тебе памятное фото. Юра, ты не против?
Первый космонавт был не против, я рванул в комнату инструкторов. Там было пусто, только очень накурено. В незапертом шкафчике Павла я взял не только «Зенит», но еще и гаечный ключ. Кругами вышел на ВПП, нашел на одной из парковок тренировочную спарку Гагарина – Серегина. Она была одна такая. Вдалеке поднимал снежную пыль топливозаправщик, у МИГа было пусто.
Я неторопливым шагом подошел к самолету. Еще раз огляделся, положил гаечный ключ в воздухозаборник. Так, чтобы головка выглядывала. Отошел назад, сфотографировал. Крупно и общим планом, чтобы был виден номер МИГа. После чего убрал ключ в карман, потопал на КП.
– Коля, мы тут уже замерзли тебя ждать! – попенял мне Павел.
– Анекдот про пилотов в качестве извинения пойдет? Новый.
– Давай. – махнул рукой Серегин.
– Известная американская авиакомпания нанимает на работу пилота. На это место претендуют немец, американец и советский летчик. Директор компании спрашивает у немца: «Давно летаете?» – «Три года». – «И сколько хотели бы получать?» – «Три тысячи долларов. Тысячу – мне, тысячу – жене, тысячу – на страховку». Спрашивает у американца: «Давно летаете?» – «Шесть лет». – «И сколько хотели бы получать?» – «Шесть тысяч. Две – мне, две – жене, две – на страховку». Спрашивает у советского пилота: «А вы давно летаете?» – «Боже упаси, я и летать-то толком не умею, и высоты боюсь. А получать хочу девять тысяч.» —?! – В этом месте я показал лицом мимику директора. – «Ну как же: три – мне, три – вам…» Директор авиакомпании совсем обалдел: «Стоп, а летать кто будет?» – «Как кто? Немец, он же за три согласен!»
Гагарин захохотал первым, Серегин с Валерьянычем сразу за ним.
– Давай я быстро сфотографирую вас… – Павел отсмеялся, вытер слезы в глазах. – И пойдем чайку жахнем. А может, чего и покрепче. Полеты-то уже закончились…
– Нет, в этот раз без меня, – я решил понтануться, взял у Серегина его шлем, встал рядом с Гагариным. – Надо по срочным делам в Москву метнуться. Дашь мне «Зенит» с собой? Проявлю фотографии по дороге.
– Дам. Но сначала скажи «сыр»!
– Сыр!
Глава 21
– …полный бардак… – Я положил перед Андроповым снимки, отпечатанные в фотолаборатории «семерки». – Спокойно прошел к самолету Гагарина, засунул, как видите, в воздухозаборник гаечный ключ. А если бы прошел шпион и засунул бомбу? Где бы сейчас догорал советский герой? В каком бурьяне?
Юрий Владимирович нахмурился, принялся разглядывать фотографии. А я мысленно перекрестился – не стал Андропов пенять, что пришел на прием в обход Алидина и замов, усилил:
– Радиовысотомер на аэродроме не работает, дежурства у радара не постоянное, какими-то набегами. На КПП и вовсе проходной двор. Удалось глянуть журнал боевой подг