– Кстати, Орлов, – Алидин достал конверт с орлом, – тебе официальное приглашение в Штаты пришло. На конференцию по безопасности. Нью-Йорк, 7–8 июня. Американцы просят продемонстрировать возможности группы «Гром» по освобождению заложников. Негласно, разумеется. Директор ФБР лично звонил послу.
– А губа у них не треснет? – офигел я.
– По линии ГРУ приглашение? – одновременно удивился Иво.
– Нет конечно же. Просто передали в посольство, те уже с диппочтой выслали в МИД. Громыко сказал нет, но Брежнев сказал: валяйте, только не обосритесь. Историю с захватом в американском консульстве скрыть нельзя – о ней даже «Таймс» пишет.
На стол отправился еще один журнал. С прикрепленным машинописным переводом.
На третьей странице и вправду была статья про советский спецназ, что спасли американку в Москве. Журналисты даже умудрились получить комментарии у Нэнси из больницы.
– Хорошо, что фотографий наших нет, – вздохнул Тоом. – Совсем бы рассекретили.
– Мои орлы, – Ивашутин строго посмотрел на нас, – тоже вырезали себе подшлемники из черных лыжных шапок. Дескать, повысили уровень секретности подразделения.
– Черный вообще обнаглел, – вздохнул я, – все наши придумки себе забирает. Так что там со Штатами?
– Пока решения нет, до тебя доведут. – Генералы поднялись, заканчивая совещание. – Идите, готовьтесь.
Прощание с Яной вышло душераздирающим. То ли гормоны, то ли еще что-то… Живота у Орловой – да, жена взяла «мою» фамилию – еще не видно, но вот колебания настроений явно сигнализируют – у меня через семь-восемь месяцев будет наследник. Или наследница.
– Дорогая, давай с тобой придумаем какой-нибудь ритуал на удачу. – Я взял заплаканную Яну за руку. – Мне еще много раз придется ездить в командировки. Опасные. Невозможно каждый раз начинать дело с женских истерик. Плохо кончится.
– Какой ритуал? – жена тяжело вздохнула.
Черт, надо бы срочно что-то придумать. Я прошел на кухню, налил из-под крана стакан воды. Вернулся в спальню, поставил его на тумбочке. Сделал несколько пассов.
– Ты же знаешь, что проточная вода является универсальным проводником энергии? – спросил я.
Дождался неуверенного кивка, продолжил:
– Повторяй за мной! – Я начал придумывать, что называется, от балды:
Матушка-вода – водица,
Ты даёшь мне напиться,
Ты даёшь мне умыться.
Дай мне, водица, море удачи
и океан везенья…
Яна послушно повторила.
– А теперь давай чуть-чуть отопьем.
Мы отпили.
– Что чувствуешь?
– Ничего!
– Это пока. Пей по чуть-чуть каждое утро, вспоминая меня. Энергия удачи от воды будет передаваться тебе, а там уже мне.
– Какой-то глупый ритуал.
– Ну уж какой есть, – я развел руками. – Давай прощаться. И без слез!
Мы обнялись. Сначала с женой, потом с тещей. Тесть меня ждал на базе.
Вылетали во Вьетнам с аэродрома ЛИИ в Жуковском. Почему? Да потому, что Чкаловский, ха-ха-ха, был закрыт для полетов.
– Выявили серьезные нарушения, – пояснил мне Алидин. – Деталей не знаю.
Зато я знаю. Но промолчу.
В грузовой Ан долго затаскивали всю нашу амуницию, автоматы, пулеметы, снайперские винтовки и даже гранатометы. Приехал Черный со своей пятеркой, потом Степанчук с людьми. Я с собой брал Незлобина, Байкалова и обоих Ильясовых. Связист и врач были от «холуаев», всего шестнадцать бойцов. Специально под нас в спецателье «семерки» пошили по моей просьбе тропический зеленый камуфляж, улучшили рюкзаки, сделав более широкие лямки и водонепроницаемую накидку на горловину.
– Держите, – я вывалил в ладони Незлобина нашивки с группой крови, раздал всем нитки с иголками. – Выбирайте, у кого какая группа, крепите на грудь.
Пока бойцы неловко подшивались, я увидел приехавшего Зорина. Генерал летел с нами в Ханой и дальше до Плей-Кана, где будет точка старта.
– Если поймете на месте, что американская база не по зубам, отменяйте операцию… – к нам подошел попрощаться Алидин. Ан уже раскрутил винты, разговаривать стало сложно. – Никто не осудит.
– Доразведка показала, что базу охраняет около двадцати морпехов. – Зорин вертел в руках нашивку с группой крови, что позаимствовал у Вени. – Хорошая идея, чего сами не догадались…
– Я читал сводку, – покивал Виктор Иванович. – По восемь человек в смене получается.
Мы все это уже «проигрывали» в Солнечногорске. Трое в блиндаже у пулеметов, один на вышке, четверо в патрулях. Плюс пилоты, техники тоже вооружены и опасны. Безопасных там вообще нет. У нас получалось двукратное превосходство при штурме. Это ночью. Днем, конечно, похуже. Можно было и усилить, но тогда группа получалась большой, заметной даже в джунглях.
– Долгие проводы – лишние слезы. – Алидин обнял меня, пожал руку Черному и Зорину. Пошел, не оглядываясь, к «Волге». А мы направились к трапу.
– Ты своих насчет ранений проинструктировал? – генерал забрался в Ан, мы с майором остались вдвоем на ВПП.
– Да, все всё знают, – я тяжело вздохнул. Самый поганый разговор с Черным у нас состоялся три дня назад. – Легких тащим до последнего, тяжелых… пуля в голову или гранату в руки, если в сознании.
– Никто не передумал?
– Никто.
Глава 22
Пока летели, вникал в документы, что оставили немцы. Плюс Иво сумел достать копии некоторых бумаг из Комитета по теме детектора лжи. Не такие, что «перед прочтением съесть», но с грифами.
Вопрос меня волновал по вполне прозаической причине. Если полиграф уже начал свое победное шествие по спецслужбам мира – это просто вопрос времени, когда нас всех в КГБ прогонят через аппарат. Глав управлений, замов, начальников отделов. Это по минимуму. А как появится несколько подготовленных бригад полиграфологов, так и до рядовых сотрудников дойдет. А мне попадать под подозрение категорически не хотелось. Один расслабляющий укол химии – я запою, как соловей. И ладно бы ценный соловей. Но ведь я плохо знаю историю, еще хуже всякие технологии из будущего, которые могут потребоваться руководству страны. Будет как в том анекдоте про преподавателя военного вуза, который объяснял тупым курсантам, что они все потенциально герои СССР. Посмертно. Ибо даже под страшными пытками не выдадут врагу секреты – учились плохо. Натурально мой вариант. Выпотрошат, что знаю, и все, «неопознанный труп, объеденный раками, нашли в реке». Значит, что? Надо подготовиться и придумать защиту.
Сначала я вник в историю вопроса. Впервые в Комитете детектором лжи заинтересовались после провала Абеля. Да, сдал его сбежавший радист-шифровальщик, но американцы не были до конца уверены в виновности Рудольфа. Допросы ничего не дали (Абель упорно молчал), тогда подозреваемого подключили к детектору лжи и начали показывать ему «кино». Абель даже не понял, зачем устроено все это шоу. Сначала ему показывали изображения разных стран – Японии, Нигерии, Израиля. А потом внезапно включили виды СССР… В тот момент, когда разведчик увидел контуры Советского Союза на карте, у него повысилось кровяное давление и участилось дыхание. Американцы получили свои доказательства.
Другой советский разведчик – некий «Немо» – смог успешно пройти проверки полиграфа в израильской службе безопасности Шабак. Он использовал метод рационализации. То есть перед проверкой сам составил те вопросы, которые ему могли задать, придумал правдоподобные ответы для себя. Передавали ли вы секретные сведения разведкам третьих стран? Нет, я не передавал. Я просто делился важной для человечества научной информацией. Она не может быть секретна. Судя по всему, «Немо» использовал самогипноз, чтобы убедить себя в правдивости некоторых ответов.
Еще один вариант – косметическо-фармацевтический. Я так для себя окрестил его. Дыхание и сердцебиение подготовленный разведчик вполне может контролировать. Но не потоотделение. На пальцы, куда крепился датчик, наносился специальный крем, который мешал правильно определить изменение электрической проводимости кожи. Плюс таблеточки. Из разряда успокаивающих. Даже захочешь понервничать – сердечко не шелохнется.
Проблемка была в том, что опытный полиграфолог заметит твою заторможенность. Отложит или перенесет опрос.
Канцелярская кнопка в ботинке? Тоже не очень эффективно. Специалист увидит на расшифровке посторонние «шумы», это даст повод заняться подозреваемым совсем плотно.
Так ничего не придумав, я пошел в туалет и сжег в железном умывальнике все копии, смыл пепел. Чем, кстати, вызвал возмущение пилотов – кто-то унюхал дым задымления.
Началась суета, объявился старый знакомый – молодой, безусый летун. Тот самый, которого я просил водочки принести на обратном пути из Вьетнама. Скандала тогда не случилось – трудно выяснять отношения с двухметровыми спецназовцами по сто килограммов. Не случилось ругани и сейчас.
– Кто курил, товарищи?! – мрачный пилот прошелся по салону, принюхался.
– Армянское радио спросили, – решил я пошутить, чтобы разрядить ситуацию: – «В чем сходство между женщиной и сигаретой?» Армянское радио подумало и ответило: «С обеими без фильтра – намного опаснее, но зачастую приятнее…»
Народ засмеялся, зашушукался. Пилот тоже не выдержал, заулыбался.
– Товарищ майор! Предупреждали же! Везем опасные грузы… – летун кивнул на ящики с автоматами, гранатами. – Нельзя курить!
– Не курил. Истинный крест!
Самолет качнуло, мы вошли в зону турбулентности. Пилот сбежал в кабину, бойцы затихли.
Вьетнам встречал привычной влажной жарой и стрекотом ночных цикад. А еще на взлетке нас у автобуса ждала… Лиен! Собственной персоной. В форме вьетконга, с пистолетом на ремне. Вся такая серьезная, но улыбка нет-нет да проскочит.
– Ты лейтенант?! – я обнял смущенную девушку. – Вот это номер!
– Рада тебя видеть, да, вот дали звание. Теперь работаю в Министерстве обороны.