– я обернулся к лейтенантам и обнаружил, что один висит без сознания на ремнях, другой – бледный-бледный. Сквозь комбез и бинты на груди проступила кровь.
– Командир, худо нам!
– Терпите! – Я до рези в глазах вглядывался в джунгли. Может, подняться повыше? Сразу засветимся на американских радарах. Небось и так уже отметились там. Интересно, сколько тут подлетное время истребителей? Полчаса? Четверть часа?
Вдруг «Кобра» с номером 5 обогнала меня справа, начала строить заход на посадку. Есть! Я вижу разрыв в джунглях! И две обгорелые пальмы… Над зеленкой взмыли три сигнальные ракеты.
– Держитесь! – закричал я, вставая в вираж и дожидаясь посадки шестерки и девятки. Значит, на маршруте мы потеряли семерку.
– Мы уже до…
Тут шестерку начало крутить вокруг своей оси. И чем дальше, тем сильнее. Я увидел, как от КП помчались к посадочной площадке две грузовые машины. Одна с баком и шлангом. Пожарные?
– Да что же ты творишь?! – я до боли сжал ручку управления. Шестерка, покрутившись, задрала хвост и врубилась в посадочную полосу лопастями. Полетели обломки, «Кобра» скапотировала, завалилась на бок. Но почему-то не загорелась.
Я опустил вниз «шаг-газ», мы мягко коснулись взлетки. Выключить мотор, отстегнуться…
За минуту я добежал до обломков шестерки, из-под которых вьетнамцы уже доставали пилота. «Холуай» был жив и даже моргал. Подбежал запыхавшийся Зорин.
– Козлоб…скоепи…про…ще!!
– Полностью с вами согласен… – Я устало сел на траву на обочине, потом лег. Стрекотали цикады, в очистившемся от туч небе летали птахи.
– Вставай, Орлов, промокнешь…
Я повернулся и увидел генеральские ботинки рядом.
– У нас еще полно дел.