Мария СакрытинаСказание о ШамирамКнига 1Смертная
ПрологИстория Шамирам из уст Сун-леги-уннонниПервая таблица в пересказе
Все видавший до края мира поведал однажды, как задумал Отец-Небо истребить род человеческий, ибо погрязли люди во грехе. Скорбью исполнилось сердце бога, и пожалел Отец, что создал людей, ведь взяли они слишком много от безумной Матери-Земли.
Но не желал он ссориться с женой, потому как ей люди были угодны.
Позвал он тогда старшего сына, бога Дзуму́дзи [1], и повелел ему сжечь посевы, обратить воду в кровь и наслать на людей мор.
Затрепетал Дзумудзи, предвидя гнев Матери. Умолял он Отца смилостивиться, но тот был непреклонен. «Не ты ли повелеваешь бурями? – сказал он сыну. – Разве не про тебя говорят люди, что не ведаешь ты жалости, ибо сердце твое – камень?»
Не посмел Дзумудзи противиться отцовской воле, но решил пойти на хитрость. Позвал он Эрешкига́ль, повелительницу подземного мира, и сказал ей: «Позволь увидеть жену мою, прекрасную Шамира́м». Знал Дзумудзи, что не раз Шамирам заступалась за людей, и утихал гнев Отца, ибо сладостны речи богини любви и ведомо ей, как смирять мужские сердца.
Выслушала его Эрешкигаль и ответила: «Нет ее в моем царстве».
Удивился Дзумудзи: «Разве не томится Шамирам под землей в холоде и тоске? Разве дозволено ей вернуться наверх – увидеть солнечный свет, вкусить жизни?»
Согласилась тогда Эрешкигаль и добавила: «Сама спустилась ко мне Шамирам. А тебе ведом закон: никто не уйдет из царства смерти, не предложив себе замену».
Отвел взгляд Дзумудзи, ибо, как ни любил он жену, умереть ради нее не хотел.
«Не пожелала Шамирам вечности подземной, – продолжила Эрешкигаль. – Сбежала в другой мир, к другим богам. Там ищи ее, брат».
(Далее до конца таблицы от текста сохранились только ничтожные фрагменты.)
Глава 1Неправильная
В кофейне сладко щекочет нос аромат свежих булочек. Ваниль и корица. Господи, как же есть хочется!
– Поехали со мной в Куршевель?
Я поправляю фартук официантки и наклоняюсь к столику.
– Даш, если это шутка, то несмешная. Ты заказывать будешь?
Она улыбается сначала мне, потом возникшему за стойкой Андрею. Делает большие глаза: мол, кто это?
– Владелец, – шепотом отвечаю я.
Даша кивает, оглядывает пустой зал и предлагает:
– Пообедай со мной, а?
– Даш…
– Пожалуйста! – она повышает голос и смотрит поверх моего плеча на Андрея. – Я ее надолго не задержу, честное слово!
Андрей поджимает губы, но кивает. А потом сам приносит нам салат с кедровыми орешками, сливочный суп и курицу с апельсинами.
Я падаю в кресло рядом с Дашей и накидываюсь на еду.
– Фпафифо!
– Да я просто хотела посмотреть, сколько ты ешь, – смеется она. – Как тебе удается не располнеть с таким рационом? Порции здесь огромные! В меня десерт, наверное, уже не влезет.
– Очень зря, Андрей круто печет. – Я оглядываюсь на витрину с тортами. – Видишь меренговый рулет с киви? Ты такой нигде не попробуешь, он просто тает во рту. А вон еще…
– Нет, правда, как? – перебивает Даша, окидывая меня внимательным взглядом. – Лен, ты что, ведьма?
– Ха-ха. Я добрая фея из твоей сказки. Между прочим, как там… э-э-э…
– Игорь? Никак. – Даша морщится и со вздохом заключает: – Врут карты, он герой не моего романа.
Я киваю.
Даша год была безответно влюблена, но старшекурсник из Бауманки в упор не замечал девушку, увешанную ловцами снов, как новогодняя елка – шариками. Тогда Даша носила платья-балахоны, огромные рюкзаки и дреды. Сутулилась, не отрывала взгляда от пола, говорила тихо, потому что считала себя скучной и некрасивой.
Сейчас она улыбается, смотрит прямо, двигается плавно и щеголяет в костюме от «Шанель». В руках у нее сумка-малютка «Боттега», волосы уложены мягкими волнами. Впрочем, в ушах все равно болтаются ловцы снов – от модного московского дизайнера. Ей идет. Настоящая красавица, какой всегда и была. Словно Золушка, нарядившаяся к балу.
– Он двух слов связать не может и вечно зовет меня в клуб, – жалуется Даша. – Даже не знаю, что я в нем раньше находила? Бред какой‐то.
Я снова киваю. Внешность модели, дизайнерские шмотки и самомнение, купленные на деньги папы-депутата, – вот и весь Игорь. Действительно бред.
– В Третьяковку с ним точно не сходишь, – добавляет Даша. – Я предложила пойти на выставку Врубеля, так он сказал, что ночные клубы там – отстой, а «Врубель – это от “врубаюсь”?» Говорю же, герой не моего романа… Лен, ты и правда фея. Как ты это со мной сделала? Я же думать ни о чем, кроме него, не могла.
Я загадочно улыбаюсь, хотя никакой тайны здесь нет. У меня своего рода бизнес: нахожу богатую серую мышку, которая мечтает о прекрасном принце, убеждаю ее, что владею страшной магией и через месяц принц падет к ее ногам. Ловкость рук – и никакого мошенничества. Я всего лишь открываю девушкам глаза на их же красоту. Как ты одеваешься, как двигаешься, как говоришь – все имеет значение. Красота, конечно, в глазах смотрящего, но я твердо уверена, что она еще и у каждой девушки в голове. Называется «самооценка».
– Кстати, о героях… Лен, почему тебя нет в соцсетях?
Я вздыхаю.
– Не знаю. Не хочу – и все. Что мне там выкладывать?
Даша делает большие глаза.
– Шутишь? Да хоть себя! Лен, ты же просто… просто богиня!
– Чего?
– Любви, наверное. – Она смеется. – Как за тобой парни косяками не ходят, не понимаю. Помнишь, мы у универа как‐то встречались? Теперь вся моя группа хочет с тобой познакомиться.
Вся группа мехмата? Боже упаси, мне алгебры в школе хватает! Когда я туда хожу.
Даша хмурится и вдруг подается ко мне.
– Слушай, я только сейчас заметила… Ты без макияжа, да?
– Почти. А что? – опасливо уточняю я.
– Мне просто интересно: когда при рождении раздавали синие глаза, пухлые губки и вот такие щечки, ты везде успела?
Вот поэтому я обычно и не встречаюсь с клиентками после окончания работы. При первой встрече Золушкам хочется быть как фея – я превратила свою внешность в рекламу. Однако, став принцессами, они вдруг начинают интересоваться: «Ой, фея, а где ты взяла такие длинные волосы? Ого, это натуральный цвет? Такой черный, такой блестящий! А как ты, фея, умудряешься быть стройной, но с такими аппетитными формами? Ты что, колдунья? И еще…»
– Лен, я одну вещь заметила. – Даша подпирает щеку кулаком и хмурится. – Скажи, ты специально мужчинам в глаза не смотришь?
Я снова вздыхаю. Да, Даш, специально. Если смотрю – мужчины дуреют. Буквально. Тоже зовут меня богиней и грозятся выполнить любое мое желание. И это ни черта не весело, потому что, когда рядом с тобой такой сумасшедший, твоя единственная мысль – бежать от него подальше.
От себя только не убежишь.
– Так вот, насчет соцсетей, – продолжает Даша. – В моей группе есть один парень, он как тебя увидел, так…
Я немедленно ее останавливаю:
– Даш, не нужно.
– Уверена? – Она прищурившись смотрит на меня. – Дай хоть фотку покажу.
– Уверена.
Даша вздыхает, оглядывается. Я почти с надеждой смотрю на дверь, но посетители что‐то не торопятся идти к нам обедать. Впрочем, кофейня в спальном районе расцветает утром и вечером. В обед здесь тихо – завсегдатаи на работе.
– Ну как знаешь. А в Куршевель со мной?
Я еле сдерживаюсь, чтобы не поморщиться. Какой мне Куршевель, я на отель в Подмосковье маме в подарок накопить не могу!
– Билеты за мой счет, номер тоже. – Даша подмигивает. – Я с девчонками еду, познакомишься… Парней к нам приманишь. Давай!
Я закусываю губу. Нельзя соглашаться, знаю. Даша мне не друг – у меня нет друзей. Но… Я нигде, кроме Сочи, не была и… Это же заграница! Да еще и бесплатно…
– У меня визы нет. И загранпаспорта.
– Отец все сделает, – отмахивается Даша, имея в виду своего отчима. Он у нее депутат. Интересно, а шестнадцатилетней мне он прям все-все сделает? Даже согласие родителей? Впрочем, Даша уверена, что мне восемнадцать. Ей было бы странно представить работающую школьницу, но что делать – когда ты дочь матери-одиночки, а та совершенно не умеет зарабатывать деньги, приходится крутиться самостоятельно.
– А… когда? – все‐таки уточняю я.
– Через две недели. С двадцать третьего ноября по третье декабря. – Даша умильно заглядывает мне в глаза. – Там сейчас круто. Давай!
Я вздыхаю.
– Не могу.
Но она отмахивается.
– Да научу я тебя на лыжах кататься!
– У мамы день рождения первого, – объясняю я. – Даш, спасибо, но я правда не могу.
Она тоже вздыхает.
– Ну ладно. Но если передумаешь – я в последний момент и билет возьму, и бронь сделаю. Для тебя, Ленчик, что угодно!
Я натянуто улыбаюсь. Даша оглядывается на витрину и просит упаковать ей меренговый рулет с собой. Потом оборачивается и вдруг тихо говорит:
– Лен, а ты веришь в любовь?
– Что?
– Ты говоришь, надо ценить себя. Конечно, это правильно. Но что, если мы по-настоящему и любим только себя? Понимаешь, мне сейчас кажется, я влюбилась в Игоря, потому что знала: он никогда моим не будет. Мне его хотелось как достижение, как победу. Как доказать теорему, над которой лучшие ученые бились, а у меня, студентки, получилось. Теперь я на него даже смотреть не могу – зачем? Достижение получено, можно идти дальше. Мне страшно: что, если всегда так? Что, если любовь, которую воспевают фильмы и книги, лишь мечта, а настоящая – она такая, эгоистичная и одинокая? И никто нас не любит, кроме самих себя. – Даша задумчиво смотрит куда‐то поверх моего плеча и, забывшись, принимается тянуть себя за мочку левого уха, как делает каждый раз, когда на нее снисходит озарение.