Странно говорить это, сидя в кресле, а не стоя на коленях.
Шамирам моргает, и лицо у нее вдруг становится таким, словно она ни слова не поняла.
– А-а-а… Ну… Да, это было как‐то, ну… Не очень с твоей стороны. Но я не в обиде, расслабься, – добавляет она, широко улыбаясь.
Я изумленно смотрю на нее. Это точно игра. Изощренная пытка! Наверное, я зачем‐то ей нужен, и она решила отложить мою казнь – зато как следует помучить.
– Великая госпожа желает отдать венец другому, более достойному?
Она снова растерянно смотрит в ответ и осторожно уточняет:
– Это кому?
Да, определенно пытка.
– Великой госпоже это известно лучше, чем ничтожному смертному. – Я снимаю с головы золотой убор. Шамирам завороженно смотрит на него, а я добавляю: – Любой достойнее этого трусливого глупца.
И с поклоном протягиваю ей венец.
– Не-не-не! – Богиня отшатывается. – Забери! В смысле, нет, ты достоин и все такое! Никому другому я отдавать твой венец не желаю!
«Значит, придумала что‐то ужасное», – решаю я. Наверняка что‐то вроде казни Лугальзагеси, которого разорвала яростная толпа. Быть может, у нее на примете уже есть кто‐то моложе и интереснее. Такой, каким раньше был я.
– Великая госпожа, этот недостойный благодарит за оказанную честь.
Шамирам вздыхает. И вдруг с несчастным видом смотрит на меня.
– Я, собственно, здесь не за этим. Как там… э-э-э… город? Что нового?
«Как посмел ты присягнуть Мардуку!» – слышу я.
Что ж, великая госпожа, если ты желаешь моего унижения…
– Чего ждут от богини? – с улыбкой добавляет Шамирам.
Я застываю. О чем она?
– Великая госпожа, как смеют простые смертные что‐то от вас ждать? Мы существуем, лишь чтобы радовать вас!
– И все‐таки? Мои обязанности не изменились?
– Обязанности, великая госпожа?
Она вздыхает и отводит взгляд.
– Ладно. Короче, какие новости?
Глава 13Неправые
Солнце здесь такое яркое, что смотреть больно. Я и не смотрю – сижу в тени беседки вроде античного портика и слушаю журчание фонтана. Другие звуки словно умерли: сад пуст, потому что никто не посмеет тревожить богиню. Особенно после того, как эта богиня позорно сбежала от царя с криком: «Мне надо проветриться».
О-о-о, стыд какой!
А что? Не умею я играть без текста! В конце концов, я не писатель, а актер. Или стилист. Наверное, все‐таки стилист, потому что играть у меня фигово получается. Конечно, с форой «богиня может все» никто не уличит меня во лжи. Никто даже не посмотрит удивленно вроде «А ты точно богиня, а не испуганная девчонка?». На богиню же нельзя смотреть.
Но я чувствую, что веду себя неправильно. Жрицы переглядываются, отовсюду шу-шу-шу, а Верховная несет какую‐то дичь, якобы объясняя мои слова. И царь…
С царем еще хуже. Откуда мне было знать, что он меня в спальню поведет? Я на аудиенцию шла – разве их не в кабинете или, на худой конец, в гостиной проводят? Почему сразу спальня?!
Да, сглупила. Видела же, как здесь Шамирам изображают. Странно, что этот царь не полез ко мне… На самом деле странно. Он же тот самый смертный из рассказа мальчика-матрешки, любовник Шамирам? Ради которого она сыграла в ящик. Да?
«Хилина, я не знаю», – призналась Лииса, мой суфлер. Когда она говорит, ее слышу только я. И вижу тоже лишь я. А она, похоже, может читать мои мысли. Но не все, а только те, в которых я к ней обращаюсь. Говорит, это мыслеречь и ею все боги владеют. Ничего удивительного, все нормально.
У меня голова кругом. Боги, ну конечно! Свет вместо крови у нее, а богиня тут я. С ума сойти!
Без Лиисы я бы точно не справилась. Это она объяснила, что меня ждет во дворце. И подсказала, как следует вести себя богине: гонора побольше.
Но царь, он же близко, получается, знал эту Шамирам, да? Или история с самопожертвованием ради любви – миф? Если верить ей, то похожая на меня богиня действительно жила среди смертных. Но ведь это невозможно.
Я все ждала, когда царь воскликнет: «Самозванка!» – и позовет стражу. Здоровенные мужики с копьями – ужас! Я старалась на них не смотреть, пока шла по тронному залу – а он длинный, кошмар! Старалась, но не получалось. До сих пор страшно.
Мне нужен союзник в этом дурдоме, я это еще утром поняла. Лииса шпионит на Дзумудзи, а этот «матрешка» уж точно действует не в моих интересах. Какой он гордый был в кафе! Высокомерие через край. Наверняка и глазом не моргнет, если я облажаюсь и угожу в рабство. Или, не дай бог, в тюрьму. Есть же здесь тюрьмы? Наверняка. Может, еще и смертная казнь?
Господи, что сделают с самозваной богиней, когда обман раскроется? А он наверняка раскроется, не могу же я так долго… прости господи, богом притворяться! Ох, меня точно казнят. Во что я только ввязалась!
Нет, Лиисе верить нельзя. Она, наверное, потому такая милая, что должна втереться ко мне в доверие. Точно, лисичка, я тебя раскусила. Буду с тобой предельно осторожна.
Но как же тогда быть? Где найти человека, которому можно доверять? И который объяснит, что здесь, черт возьми, происходит?!
У меня даже мелькает мысль очаровать какого‐нибудь мужчину. Вот как мне страшно! Царь бы идеально подошел. Я в спальне решила: если полезет ко мне, я… так и сделаю.
Но он как будто боялся меня даже сильнее, чем я его. Эта Шамирам, наверное, была та еще стерва. Ха-ха, может, он тоже думал, что я на него накинусь? Да уж!
А ведь красивый. Очень. Сразу видно: царь. Стать такая… ну, царская. И мускулы – никогда не любила качков из фитнес-клубов, но тут же глаз не отвести! Так и хочется взять его за руки, погладить жгуты мышц. Неужели настоящие? Такой Геркулес, наверное, врагов одной левой…
А еще, если быть совсем честной, что‐то во мне отозвалось, когда он впервые сам посмотрел мне в глаза. Я тогда очередную глупость сморозила и сразу взгляд отвести не успела. Так вот, что‐то было в нем. Что‐то родное. Я тогда поскорее выкинула это из головы, но сейчас вспоминаю – снова накрывает. Как будто мы с царем давно и близко знакомы. Словно старые друзья – только оба позабыли.
Да уж, друг. Не знаю даже, как зовут.
Новости он на меня как из рога изобилия вывалил. И поглядывал еще так, мол, ну? Госпожа, гневаешься? Нет? А почему?
Судя по всему, Шамирам умерла лет двадцать назад. Она была богиней любви, и почему‐то из ее смерти следует, что рождаемость в стране упала. Царь меня умолял вернуть все как было, а то на носу очередная война. Солдат нет, копье в руки дать некому. Шамирам, помоги!
Логика меня, признаться, убила. Я даже попробовала возразить: царь, ты это, посчитай – ребенку надо родиться, вырасти. Подождет ваша война? И вообще, при чем тут любовь? Или Шамирам еще и за рождаемость в ответе? Какая многофункциональная богиня!
Царь упорно меня не слышал. Любое мое возражение он встречал очередной порцией самоуничижения, которая немедленно затыкала мне рот. Слышать «этот недостойный» и «несчастный смертный» вместе с постоянными попытками упасть на колени было невыносимо. Я бы все сделала, лишь бы поскорее со всем покончить.
Еще царь повинился, что двадцать лет назад, стоило Шамирам скончаться, он повел войска на соседнее царство. Оно нарывалось! Честное слово! И вообще – он так утешался. К тому же война закончилась победой. Пусть эти… как их там… короче, знают наших!
Дурдом. Вишенкой на торте стал какой‐то Мардук, которому царь теперь поклоняется. Точнее, поклонялся. Больше не будет. Ведь великая госпожа вернулась, и Мардук больше не нужен. Госпожа всех спасет!
Тогда я и сбежала. Слушать, кого и как нужно спасать, оказалось выше моих сил. Я даже Лиису попросила исчезнуть, потому что она принялась суетиться: «Хилина, ты в порядке?» А что, похоже? Мамочки, тут война на носу, а мне надо как‐то рождаемость повысить. Как?!
Вот я и забилась в какой‐то садик, где сижу уже битый час. Одна. Успокаиваюсь. Журчит фонтан, одуряюще пахнут цветы. Их много вокруг – алые, розовые, желтые. Похожи на маргаритки, которые не как ромашки, а садовые – словно помпоны с ароматом ванили.
Сижу, как в магазине духов, медитирую. Вся, наверное, пропахла ванилью. Вдох – выдох. А что еще делать? Обратно к царю идти? Так он снова меня жалобами нагрузит. Ха, а если потребует явить чудо? Что тогда делать? Богине же полагается по щелчку пальцев чудеса являть! Тогда я пропала. Ладно, еще чуть-чуть посижу и буду решать, что делать. Соберусь с силами, как следует поразмыслю и что‐нибудь придумаю. Я всегда нахожу выход. Хоть какой‐нибудь! Найду и сейчас.
Но мысли скачут, и, вместо того чтобы искать решение, я закрываю глаза и тоскливо надеюсь, что открою их уже дома. Никаких богов, холод и родная московская слякоть. Красота! Чем мне прежняя жизнь не нравилась? В ней из чудес были только мой ненормальный взгляд и мужская одержимость. А не вот это все…
Внезапно меня больно толкают. А точнее, роняют и падают сверху, но это я понимаю, только когда открываю глаза. Черт, моя спина! И плечо. О-о-о, да чтоб вас всех!
Кстати, о мужчинах. Нигде от них спасу нет! Этот еще и воняет. И лохмотья… Бр-р-р, встань с меня сейчас же! Может, у тебя еще и вши? Хотя нет, они вместе с блохами от такого запаха скончаются в конвульсиях. Фу-у-у!
Лежит. Тяжелый, гад. Еще секунду я терплю, потом интересуюсь:
– Ты меня с кроватью не перепутал?
Он вздрагивает, изворачивается – и отталкивает меня. Да так брезгливо, как будто это от меня воняет и вдобавок это я на него упала, а не наоборот! Вот… нехороший человек.
– Между прочим, больно, – ворчу я, потирая плечо и пытаясь распутать подол. Красивое платье, надеюсь, не порвал?
– Больно? – Голос у мужчины, то есть юноши – вряд ли он намного старше меня, – в общем, хриплый, скрипучий. Неприятный. И тон высокомерный такой – бр-р-р, мерзкий. Прям как у Дзумудзи. – Хочешь знать, девка, как больно будет, когда тебя обратно в гарем поволокут? И потом, когда узнают, что ты была с мужчиной?