– Ты считаешь, варвар, что знал моего брата лучше, чем я?
– Конечно, – так же спокойно отвечает Саргон. – Когда он умер, тебя еще от груди не отняли. Между прочим, царевич, если ты так умен, как о тебе говорят, скажи мне: ты правда думаешь, что вернешься в свое Черное Солнце героем и отец не станет тебе завидовать?
Царевич молча отворачивается.
– Братья, – вздыхает Саргон. – Не такие уж вы и разные. Ты тоже глуп.
Бог-лев шагает ко мне. Я наблюдаю за ним.
Звук удара. Вздрогнув, я невольно оборачиваюсь и вижу, как хищный взгляд Зубери падает на госпожу Шамирам и царевич меняется в лице.
– Глаза обманывают меня? – тихо спрашивает он.
Госпожа в ответ только поворачивается и раскидывает руки, как часто делает, когда спит. У другой эта поза была бы смешной и неловкой, особенно на полу, со съехавшим на бок воротом платья. Но у госпожи всегда получается выглядеть соблазнительно, а сейчас – особенно.
Это точно спектакль, и он наверняка угоден богине.
Я замираю. Угрожать чужому богу – страшно, но достойно. Угрожать смертному, которому покровительствует бог… Пожалуйста, пусть он ограничится царем! Зачем ему моя госпожа?
Вероломный Тут выступает вперед и с поклоном объясняет:
– Это девица, которую Саргон выдает за богиню Шамирам. Мой господин, осторожнее, она ведьма.
Царевич моргает, словно очнувшись от сна. Переспрашивает недоверчиво:
– Выдает за богиню? Как такое возмож…
Его слова заглушает раскатистый хохот Саргона. Мы все невольно смотрим на царя, а тот, отдышавшись, хрипло говорит:
– Давай, глупец, притащи своему папаше великую госпожу. Она капризна и жестока – я с удовольствием посмотрю, как по дороге она заберет твое сердце!
Зубери прикрывает глаза на мгновение, потом улыбается.
– Наши боги сильнее твоих, варвар. Благодарю за удачную мысль – моему отцу по душе придется такой дар.
Саргон хохочет, а к царевичу с поклоном приближается один из его воинов.
– Мой господин, разумно ли это? – слышу я его шепот. – За нами пустят погоню, женщина нас задержит.
Зубери смотрит на госпожу Шамирам и качает головой.
– Если эти варвары верят, Хет, что она их богиня, а мы сделаем ее рабыней… – Он улыбается, не договорив.
Воин – Хет – тоже бросает взгляд на госпожу, но тут же отворачивается.
– Господин, она слишком красива. К тому же ведьма. Она принесет беду.
Но Зубери уже не может оторвать глаз от госпожи Шамирам. Наверное, он понравился великой богине, иначе почему она терпит подобное обращение?
Тут снова выступает вперед. Его голос звучит взволнованно, когда он говорит:
– Мой господин, я знаю подземелья под Уруком лучше прочих. Я могу найти быструю дорогу к пустыне даже с завязанными глазами. И заставить погоню блуждать тоже в моих силах. Молю, господин, разрешите мне помочь! Возьмите с собой, дайте искупить вину перед повелителем и богами! Я пригожусь вам!
Зубери все‐таки отрывает взгляд от госпожи и смотрит на Тута сверху вниз какое‐то время, потом кивает и поворачивается к Хету.
– Я принял решение. Мы разделимся. Ты и Тут позаботитесь об этом царе, – титул он издевательски выделяет. – Я же заберу богиню. Встретимся в оазисе под Собачьей звездой через три дня.
Тут кланяется еще ниже и, бормоча благодарность, отходит отдать распоряжения прячущимся в тени слугам.
– Мой господин… – начинает было воин, но царевич взмахом руки его останавливает.
– Не нужно, Хет, я не потерял разум. Убей предателя, как только представится возможность. И да пребудет с тобой милость Эхата и Бекос.
Воин с поклоном делает шаг назад, но Зубери его останавливает – тянется и шепчет еле слышно:
– Когда подниметесь в пустыню и встретитесь с Нечеру́, не дай моему брату наделать глупостей.
– Господин Нечеру храбр, как лев, – так же тихо отзывается воин.
– А еще неопытен, как младенец, и задирист, как петух. Хет, полагаюсь на тебя.
Воин кланяется и отходит.
Дрожа, я опускаюсь на колени. Что делать? Каково желание госпожи? Она хочет идти с этими чужеземцами? Наверное…
– Иб, в чем дело? Кто там?
Я вскидываю голову. Сердце уходит в пятки, когда я вижу, как бог-лев нюхает воздух над Юнаном, несомненно, учуяв благодать. А Зубери подходит к нему, хмурясь.
– Это сын Саргона, мой господин, – торопливо говорит Тут, немедленно оказываясь рядом. – Слепец, о котором я вам писал. Мальчишку отправили в храм Шамирам после того, как не смогли принести в жертву ее мужу, Дзумудзи.
Зубери задумчиво смотрит на беспомощного Юнана.
– Не смогли? Почему же? Бог не захотел себе слепца?
– Наоборот, мой господин. Но если позволите: мне кажется, царь разыграл этот спектакль, чтобы его сын отправился в храм богини и стал ее любовником. Это возвысило его, а также укрепило положение царя – как раз накануне возможного восстания.
Зубери с усмешкой кивает.
– Значит, сын царя… Хет, его тоже с собой возьмите. Сдохнет по дороге – что ж, такова воля богов. Я желаю искоренить весь этот проклятый род.
– Что, Зубери, ты еще и падаль собираешь? – неожиданно раздается голос Саргона, которого, окруженного воинами, ведут к двери в коридор. – Может, выйдешь в город, подберешь еще и калек? Твой отец, разумеется, обрадуется, получив слепца в дар! Оставь мальчишку в покое, даже тебе такое ничтожество без надобности.
– Заткните ему рот, – бросает Зубери. – Хет, ты меня слышал. Положимся на волю случая.
У меня вырывается стон, когда воины грубо хватают Юнана и волокут к выходу из зала во внутренние покои. Нет-нет-нет, о Небо, молю, не надо!
Тем временем Зубери поднимает госпожу Шамирам, точно мешок, на плечо, а богиня во сне изворачивается и падает ему на руки, обнимает за шею, склоняет к нему голову. На мгновение суровое лицо царевича разглаживается – он словно молодеет и с трудом сдерживает улыбку. К выходу он несет госпожу осторожно – как величайшее сокровище.
Я должна следовать за ней. Иначе и быть не может. Мне и в голову не должно прийти обратное!
Но когда воины во главе с Хетом уводят царя и Юнана, я бросаюсь следом за ними.
Глава 31Связанная
Я дышу полной грудью. Воздух горький, ядовитый. Железный крюк Эрешкигаль, невидимый смертным, впивается в шею, золотистая благодать стекает по груди, будоража духов. Я не гоню их – здесь они слабы, бесполезны и неопасны. Я терплю, ведь если бы не крюк, меня бы здесь не было. За любое чудо нужно платить – таков закон.
Мой план прост: вселиться в смертную из этого чужого, серого мира – да, словно дух. Зачать ребенка – и стать им до того, как он вырастет в чреве смертной настолько, чтобы получить собственную душу. Это почти как перерождение, которое ждет смертных после царства Эрешкигаль. Только я сохраню память и силу – стану богиней в человеческом теле. Умирать для этого вовсе не обязательно.
Было бы куда проще, согласись Дзумудзи мне помочь. Что ж, моя ошибка. Пусть же она станет единственной, больше полагаться на волю случая я не стану. В царстве Эрешкигаль я видела детей – они хрупки и зависимы от взрослых. Раз такова смертная жизнь, я подчинюсь, но мать выберу для себя сама. Такую, чтобы она зависела от меня, а не наоборот. Серую и скучную – как этот мир.
Она ждет автобус. У нее нет не только слуг, но и местной колесницы, автомобиля. Пусть, мне надоела роскошь. Пожалуй, это будет даже интересно…
Однако меня пробирает дрожь, когда автобус подъезжает и смертная заходит в пустой салон. Здесь грязно, бедно, пахнет гнилью, но я привыкла к лишениям у Эрешкигаль. К тому же что для богини десять-пятнадцать лет? Не дольше мига. Я потерплю. Потом детство закончится, сила ко мне вернется, и все изменится.
Автобус трясет, дождь чертит на окнах серые дорожки. Я подсаживаюсь к смертной и ловлю ее взгляд. Крюк терзает мою плоть сейчас особенно сильно, однако, говорят, человеческая жизнь пронизана болью. Полагаю, мне нужно привыкать.
Смертная оборачивается – и ахает, несомненно, чувствуя присутствие бога. Тоскливый взгляд становится восторженным, потом стекленеет, когда она теряет сознание. Ох уж эти люди, насколько же они хрупкие!
Надеясь, что не буду такой, я касаюсь ее лба. Смертная открывает глаза, смотрит растерянно и испуганно. Не бойся, сегодня я подарю тебе ночь с красивейшим мужчиной из живущих. Он умелый и неутомимый любовник, он будет с тобой нежен, терпелив и заботлив. Обещаю, ведь я сама учила его обращаться с женщинами должным образом.
А спустя положенный срок у тебя родится девочка. Ты станешь ухаживать за ней, ты вырастишь ее – меня.
Конечно, после я тебя награжу. Я умею быть благодарной и щедрой. К тому же разве для смертной это не честь – служить богу?
Медовая благодать из раны на шее капает на грязный пол.
Я получаю все, чего хочу. Так или иначе. Всегда.
С этой мыслью я просыпаюсь. В глазах темно, что‐то давит на язык, сглотнуть не получается. Руки затекли, в щиколотках пульсирует боль.
Я тяжело дышу – с трудом, потому что рот не открывается, а нос заложен, как при простуде. Однако хуже всего темнота: когда удается прогнать алые всполохи и сморгнуть слезы, я пытаюсь оглядеться, но не вижу ничего, кроме смутных силуэтов и теней. Они движутся, и сперва мне чудится, что это галлу – демоны нижнего мира, ручные собачки Эрешкигаль – пришли за мной, чтобы утащить в ее ледяное царство. От страха я начинаю задыхаться.
Одна из теней подходит ближе и превращается в человека – мужчину. Он наклоняется, и первое, что я замечаю даже сквозь слепящую панику, – его волосы. Точнее, их отсутствие: ежик щетины, не более. Потом моего рта касаются теплые пальцы, и то, что не давало мне дышать, исчезает. Кляп. Мне заткнули рот кляпом.
Мужчина поднимается. Я кашляю и наконец дышу свободно. А еще успеваю рассмотреть, что одет мужчина как воин, причем не из простых – нагрудные пластины у него из звездного железа, а браслеты украшены золотыми змеями. Я знаю, что это значит. Он из царского рода Черного Солнца. Воин. Тени в темноте – его солдаты. Мы в подземелье. Меня связали.