ля отдыха подошел сруб бани с уцелевшей крышей.
Красавчик спал чутко, улавливал каждый посторонний шорох. Среди ночи он почуял неодолимое желание опорожнить мочевой пузырь и открыл глаза.
Ночь молчала. Ветер стих. Красавчик слышал лишь собственное дыхание, нарушавшее полную тишину. Он долго стоял на пороге бани. Прояснившееся небо явило миру Зоны россыпь мерцающих звезд.
Тогда Красавчик и заметил некоторую странность. Среди кирпичей, выбитых из стены соседнего дома, образовался укромный уголок. Тьма в этом месте будто сгущалась, втягивалась в дыру так же неудержимо, как мотыльки летят на луч света. Воздух едва заметно дрожал, словно камни излучали жар.
От сна не осталось и следа. Красавчик решил отложить детальное исследование до утра. Он расположился на крыльце бани, в непосредственной близости от странного явления.
Чем светлее становилось, тем меньше внимания привлекал укромный уголок. Ближе к утру ничего не указывало на то, что ночью здесь наблюдалась некоторая странность.
Красавчик присел на корточки перед битым кирпичом и заметил темный шар абсолютно правильной формы.
Именно так описывал шар Хеопса сталкер, уверявший, что видел сей раритет. Мол, показывал один убогий. Этот самый сталкер попытался довести бедолагу до кордона, однако, спасаясь от выброса, они угодили в подземный бункер, где убогий и сгинул бесследно. Желания искать его, скитаясь по бесконечным переходам, у сталкера не было, и пути их разошлись. Кстати, помнится, и сам сталкер сгинул вскоре после описанных событий.
Красавчик помнил, как первый раз коснулся шероховатой поверхности. Он почувствовал обжигающий холод, который тут же, мгновенно сменился теплом.
Что таил в себе артефакт – неизвестно. Поговаривали, что в нем заключена иная вселенная, сжатая в ту самую точку, предшествующую большому взрыву. Кстати, утверждали так не ученые – им Красавчик не поверил бы, не с их уставом соваться в чужой монастырь. Об этом говорил тот самый сталкер, ссылаясь на предположение убогого. Всякий человек, ходивший в Зону, знал, что тамошние бродяги, потерявшие разум, – народ особый. Созданные Зоной неизвестно для чего, они находились с ней в тесной связи. Начать можно с того, что убогие знали точное время и место выбросов, хотя заставить их проговориться не всегда представлялось возможным. Они могли часами рассуждать о каком-нибудь одуванчике или о бабочке. При этом их глаза горели от воодушевления, что особенно странно для небритого, покрытого шрамами мужика, увешанного оружием с головы до ног. Но заставить убогого ответить на четко поставленный вопрос – задача почти нереальная. Зато если уж он сказал, что в двенадцать пятнадцать завтра у НИИ «Совагропром» будет выброс, – верь ему. Если убогий бросил вскользь: «Хорошее тут место у леска, подходящее для мельницы», то можешь не сомневаться: там она и объявится в скором времени. А уж эта уникальная способность убогих к регенерации… Между прочим, после выхода из Зоны они совершенно лишались своих способностей.
Осторожно, словно боясь расплескать темную муть, Красавчик переложил шар в контейнер.
Накрапывал дождь.
К тому времени как Красавчик наскоро перекусил и собрался в дорогу, непогода усилилась. Сталкер двинулся было, на радостях, в обратный путь, но передумал. По земле, размытой дождем, бежали ручьи. Пошел настоящий ливень. Красавчику вовсе не улыбалось тащиться по жирной грязи, то и дело выдергивая из нее ноги. Тем более что небо на горизонте светлело, значит, ливень не затяжной, можно было и переждать.
По дороге ему попался сарай, вросший в землю по самые окна. Там он и решил пересидеть дождь.
Красавчик спустился по ступенькам и не нашел ничего лучшего, как пройти по земляному полу дальше.
Впрочем, это у него не особенно-то и получилось.
Вдруг что-то коротко шикнуло под ногами. От неожиданности сталкер отскочил и в долю секунды успел прокрутить в голове варианты спасения. Автомат в его руке дернулся, на всякий случай ища цель. Однако поспешное отступление было остановлено в тот же момент. Он ударился головой о стенку мышеловки, еще не веря, не осознавая тот факт, что попался.
Красавчик понял это ближе к вечеру, когда перепробовал все методы спасения. В качестве последнего из них в неприступную стену полетел шар Хеопса. Если и существовал способ активировать новую вселенную, то это был не удар артефакта о стенку мышеловки.
Ночью, воя с тоски, Красавчик добрался до последней нити, связывающей его с миром. Экран мобильника вдруг загорелся, словно защищаясь от участи, постигшей артефакт. Сам-то телефон наверняка не перенес бы удара о прочную поверхность. Когда аппарат отозвался сонным голосом Ники, Красавчик на секунду онемел. Видимо, он машинально нажал вызов.
Потом сталкер говорил и говорил, брызгая слюной, пытался объяснить девушке смысл ее последующих действий. Короткие возгласы собеседницы убеждали его в том, что ночной звонок ему не снился. От неожиданности Красавчик наговорил много лишнего. На его взгляд, ему все же удалось донести до Ники самое главное – где он, к кому обратиться за помощью и что сказать.
Пошли третьи сутки, как кончилась вода, и седьмые, как он находился в заточении.
Красавчик сидел на полу, привалившись спиной к стене, не отрывая глаз от раритета, лежащего перед ним.
Через окна в сарай со двора вливался очередной рассвет, шарил по углам, пытаясь найти что-то новое. Порыв ветра слетел по ступенькам, взъерошил стебли травы, торчащей в щелях, и сдох у стенки мышеловки.
– Может, уже не имеет смысла ждать? – Красавчик не заметил, как задал вопрос вслух.
Зона молчала. Сталкер и не ждал ответа, однако тот не замедлил последовать.
Когда на пороге возник темный силуэт, Красавчик не удивился. Свет падал человеку в спину, оставляя лицо в темноте.
Сталкеру уже было все равно. Пусть это был Хромой или кто-то еще из «Патриота», проделавший долгий путь для того, чтобы найти Красавчика и воздать ему по заслугам, прямо как злостному мутанту. Красавчик равнодушно взирал на то, как пришелец неторопливо спускался по ступенькам.
Борода закрывала пол-лица. Глубоко ввалившиеся глаза настороженно ощупывали человека, запертого в мышеловке.
– Наконец-то, – проворчал Красавчик, у которого камень с души свалился. – Смотрю, ты не торопился.
Глухарь не ответил. Он осторожно обошел мышеловку, у стены сарая скинул с плеч рюкзак и устроился рядом, не глядя по сторонам.
Красавчик поднялся, подобрал с пола флягу, положил в рюкзак, открыл контейнер и отправил туда шар Хеопса. Он не видел, каким странным взглядом проводил исчезающий артефакт бородатый сталкер. Потом Красавчик встал, подцепил ремень автомата. Вроде бы все.
– Это он? – вдруг охрипшим голосом спросил Глухарь.
– А? – Красавчик сперва не понял, потом до него дошло. – Он.
– Надо же! – Глухарь мотнул головой, словно ему жал воротник. – Везет тебе, Красавчик!
– Как видишь. – Сталкер развел руками. – Везет.
– Говорили, нет его, не существует, а ты нашел.
– Ладно. – Красавчик нахмурился. – Хватит болтать. Выпусти меня.
Глухарь молчал.
– Глухарь!
– Ты сколько здесь сидишь?
– Неделю.
– Много. Вода когда кончилась?
– Три дня назад. Все? – В душе Красавчика медленно закипала злость. – Допрос окончен. Выпусти меня.
– Знаешь, я сначала не поверил твоей девчонке, – не обращая на него внимания, продолжал Глухарь. – Думал, у нее истерика. Ужас пережить пришлось, вот и мерещится всякая фигня. Позвонил с Зоны по мобильному телефону – кто в такой бред поверит?
– Глухарь, потом поговорим.
– Нет, Красавчик, давай сейчас. Потом не до этого будет. Сначала подумал, свихнулась девка, потом посмотрел на нее и, знаешь, поверил. Думаю, чем черт не шутит? Тем более когда этот черт – Зона. Да, поверил. Еще до того, как она парня в челюсть приложила. Здорово ты ее накачал. В «Приюте» стал к ней Хамса клеиться. Так она его без слов с левой так в челюсть приложила… Хорошая баба эта Ника, только дура.
Красавчик терпеливо ждал, пока Глухарь выговорится. Хозяин положения – ему и самый лакомый кусок.
– Теперь на твоей совести, Красавчик, еще одна жизнь. Которая, а? Пятая? Шестая? Или ты уже со счета сбился?
Красавчик молчал.
– Не хочешь спросить, кто пополнил твой список?
Красавчик подошел вплотную к стене мыльного пузыря и в упор уставился на Глухаря. Ему не хотелось верить в то, что нашептывал здравый смысл.
– Не хочешь. Оно и понятно. Уж не знаю, чем ты ее обаял. Не пожалел же девку, которой и так досталось выше крыши. Я вообще не понимаю, что за любовь такая – по собственной воле в петлю голову совать?
Ветер ворвался в сарай, загудел между осколками стекла, уцелевшими в окнах.
– Три дня назад в «Приюте» Лялька нажралась вдрызг. Сидит, водяру рюмка за рюмкой хлещет, весь вечер молчит и никого к себе не подпускает. Я не выдержал. Говорю, хватить переживать, Лялька, вернется твой Красавчик. Так просто сказал, чтобы подколоть. А она вдруг как сорвется! Стаканом в стену запустила. Смотрит на меня – глаза бешеные. В хрен, говорит, твоего Красавчика, и в редьку, сколько их было и сколько будет! Нику, мол, жалко. Хорошая девка была, добрая. А я своими руками в Зону ее отправила. Она ладони мне под нос тычет, а я думаю, что началась эпидемия бабского сумасшествия. Не приведи Зона, если оно передается воздушно-капельным путем! Я пошел потом, ночью, к тебе на квартиру. Нет там никого. Не отвечают. Ты ж знаешь, Ника практически безвылазно там с год просидела. Стучался долго, но без толку. А Лялька к тому же сказала, что костюм ей свой отдала, со стриптиза, помнишь, ты его раздобыл? Не знаю, что и думать. Не в Зону же она, в самом деле, потащилась. Я так полагаю, руки она на себя наложила, твоя Ника. Девка с придурью была, так что, скорее всего, обрядилась в этот костюм и в петлю полезла.
Девки, они, знаешь, эффекты любят. Я вскрывать квартиру не стал. Пусть другой кто-нибудь найдет. Я мертвецов не люблю. Особенно с тех пор… сам знаешь. Такая вот дура. Так что добавь в свой список еще одну душу.