– Командир, Гаврилюк ранен! – Голос Баранова едва слышался.
– Держись! – почти выкрикнул Ефимов, только вот какой крик мог вырваться из пересохшего горла измотанного боем человека? – Держись! – повторил он снова, начиная выкладывать на бруствер имеющиеся у них гранаты…
Старший лейтенант Крушинин
Станислав понимал, что безнадежно опаздывает. Расстояние, разделяющее его и группу Ефимова, оказалось слишком велико, чтобы успеть вовремя прийти на помощь. Чересчур легко и быстро шагала в этот день его группа. Столь легко и быстро, что на свои координаты они вышли раньше всех, и это даже несмотря на все остановки. К тому времени, когда ефимовская группа ввязалась в бой, разведчики Крушинина уже полчаса как закончили осмотр местности и, заняв круговую оборону, ждали дальнейших указаний. А ведь идти ему, Крушинину, было гораздо дольше. И вот теперь эта поспешность, эта вдруг неожиданно оказавшаяся помехой удаленность говорила о том, что он не успевает. Как назло, теперь Станиславу приходилось двигаться, перелезая с одного отрога на другой. Плюнув и послав все к чертям собачьим (а особенно скрытность своего передвижения), старлей приказал взять резко вправо и повел свою группу на восток, туда, где они сегодня уже пересекли широкую, соединяющую два соседних села (хотя старую и заброшенную) тропу-дорогу.
Через какое-то время, выбравшись на нее, старший лейтенант снова повернул на север и ускоренным маршем поспешил на выручку попавшему в крутую переделку Ефимову. О возможном минировании тропы он старался не думать. Риск подорваться на мине привыкшему доверять своим расчетам старшему лейтенанту в данном случае казался вполне оправданным. Станислав лишь на всякий случай увеличил дистанцию между бойцами, да время от времени торопил добрыми тычками особо «уставших». А в целом все было почти как на марш-броске, разве что более цепким и внимательным взглядом ощупывали бойцы окружающую местность, да время от времени бубнил бежавший рядом с командиром радист, сообщая «Центру» запрашиваемые им сведения.
Группа старшего прапорщика Ефимова
Воздух звенел. Уши, еще не полностью отошедшие с прошлого боевого выхода, отдавали болью при каждом разрыве. Казалось, еще чуть-чуть, и барабанные перепонки лопнут, не выдержав напряжения. Но бой шел, а барабанные перепонки оставались целы.
– Командир, слева!
Голос Баранова вывел Сергея из состояния некоторого оцепенения. Он приподнялся над бруствером и увидел группу моджахедов, под прикрытием пулеметно-гранатометного огня устремившихся к оборонявшимся на левом фланге разведчикам.
Сергей выцелил впереди бегущего и нажал на спуск. Но что-то он сделал не так: то ли не рассчитал скорость противника и взял неправильное упреждение, то ли в злобе слишком дернул спусковой крючок, то ли вообще промазал, но повалился боевик, бежавший вторым. Повалился под ноги двигавшемуся следом; тот споткнулся и, роняя оружие, полетел на землю. Подняться ему Сергей уже не дал. А того, первого, срезал кто-то из ефимовских ребят. Уцелевшие залегли и, постепенно отползая назад, рассредоточились по местности. Наступательный порыв на какое-то время схлынул.
Хуже всего в сложившейся ситуации было отсутствие возможности для маневра. Сзади – голая и гладкая, как женская коленка, опушка; слева – редкий, на всю свою ширину простреливающийся лес; справа – засевшие на вершине и время от времени для острастки постреливающие недобитые после подрыва мин боевики; спереди – шобла бандитов в несколько десятков рыл. Не будь у Сергея на руках раненых, он бы наверняка смог бы найти способ уйти от превосходящего по численности врага. Пока еще Ефимову со своими бойцами удавалось сдерживать наступающего противника, но скоро все сильнее и сильнее начнет сказываться нехватка боеприпасов… Вот тогда наступит самый неприятный момент.
«Если, конечно, мы еще будем живы!» Изогнув губы в кривой, злой улыбке, Сергей провел языком по зубам, словно стирая с них попавшую в рот пыль, и сплюнул на землю. Затем вновь прильнул к прикладу автомата и мысленно выругался, тщетно пытаясь подловить перебегающего от укрытия к укрытию мелкого чернявого боевика. Наконец-то ему удалось выцелить чернявого при попытке преодолеть очередной открытый участок местности. Треснул выстрел.
– Есть! – радостно воскликнул Ефимов, глядя, как боевик повалился на куст и засучил ногами по земле. Все-таки наглость – это не родня смелости.
Как назло, откуда-то с юго-запада начал стелиться и наползать туман, мешающий разглядеть наступающего противника.
«Была бы связь, – думал Сергей, – можно было бы попытаться вызвать артуху. Пусть бы даже и на себя». Но связь отсутствовала. Обе радиостанции оказались выведеными из строя. Сидевшие в засаде бандиты свое дело знали, они смогли вычислить и уничтожить обоих радистов, вот с командиром просчитались… Хотя это тоже смотря с какой стороны посмотреть. Ведь ротного они вычислили на раз. Хотя и одет он был как все, и рюкзак за спиной – обыкновенный, но, тем не менее, первый залп достался ему и радистам. Сергей понимал, что и его самого спас только окрик Прищепы, увидевшего противника, да еще собственная реакция, заставившая тут же рухнуть на землю. Но все же, если бы не Сашка…
А фигуры бандитов мелькали уже совсем близко. И как назло, на поле боя продолжала наползать белесая стена влажного тумана.
Старший Келоев
Ибрагим вдруг осознал, что и эта, уже третья по счету атака начала проваливаться. Спецназовцы оборонялись с безрассудной храбростью загнанного в угол человека и с умением опытного воина. Автоматные очереди сменялись коротким пулеметным лаем. Пули летели то с одного, то с другого участка вырытых самими же боевиками окопов. Временами Ибрагиму казалось, что им противостоит, как минимум, полтора десятка солдат. Но этого не могло быть, потому что это было невозможно. Обход с правого фланга не удался – Ваха, потеряв шестерых воинов, вынужден был вернуться назад, Ильяз завяз в перестрелке и не сумел сколько бы существенно прорваться вперед. Местность, после того как остатки кустарника были выкошены совместным огнем противостоящих сторон, оказалась слишком ровной и слишком открытой, чтобы всерьез рассчитывать на успех в этом направлении. Разве что у русских кончатся патроны. А боеприпасы у них, похоже, действительно должны были подходить к концу…
Несколько удачнее обстояли дела на левом фланге – там моджахеды Лечо уже почти вплотную подобрались к вражеским окопам.
– Ваха, – «Кенвуд» в руке Келоева слегка подрагивал, – со своими людьми на левый фланг, к Лечо. Поддержи его. Ильяз, ты меня слышишь? – Дождавшись утвердительного ответа, Ибрагим сказал: – Правый фланг твой. Я иду к Лечо. Прижми их.
– Принято.
Ильяз не любил лишних слов. Спрашивать, кого и зачем прижать, не было необходимости. Прижать русских и убить их здесь и сейчас – вот чего он жаждал, а еще испытывал страх за собственную жизнь. К чему рваться вперед, если можно, сидя в окопе, покрикивать на своих воинов, и лишь иногда постреливать, подняв над головой собственное оружие? Так что Ильяз почти с радостью воспринял приказ Келоева.
А Ибрагим поспешил на правый фланг вслед за перебегающими от дерева к дереву воинами Вахи. Они двигались по небольшой дуге, уходя чуть-чуть назад, спускаясь вниз, затем какое-то время вдоль периметра базы и только потом начали подъем вверх, к ушедшим далеко вперед моджахедам Лечо. Уже почти достигнув занимаемых ими позиций, старший Келоев поднял глаза, и его сердце преисполнилось радостью. Аллах услышал его молитвы: со стороны противника на укрывающий боевиков лес начала наползать непроглядная полоса тумана.
Группа старшего прапорщика Ефимова
На левом фланге остановленная пулеметом Тушина атака захлебнулась, в центре довольно успешно отражал атаки сам командир группы, а вот на правом фланге «чехам» удалось достичь наибольшего успеха – воспользовавшись складкой местности, бандиты приблизились к позициям Баранова и Гаврилюка на расстояние броска гранаты.
– Командир, нас прижали! – Холодный, как у электронной машины, голос Баранова, уже будто бы смирившегося с неизбежным, прозвучал как раз в тот момент, когда первая полоса туманной дымки коснулась кромки занимаемых группой окопов.
– Я иду!
Сергей одним движением сгреб с бруствера в рюкзак гранаты, закинул его на плечо, подхватил левой рукой пулемет (в правой по-прежнему оставался автомат) и, почти не пригибаясь, побежал к правому флангу. На бегу вспомнив об остающемся в одиночестве Тушине, Сергей чуть замедлил свой бег и нажал кнопку тангенты.
– Олег, держи фланг, – попросил Ефимов, но ему никто не ответил. «Может, неполадки с радиостанцией?» Желание выдавать желаемое за действительное было сильным. Но, уже подбегая к окопам, в которых сдерживали натиск противника раненый Баранов и такой же раненый, и тоже все еще державший в руках оружие Гаврилюк, Сергей понял, что теперь у него осталась лишь одна точка сопротивления.
– Гранаты к бою!
Напряжение, с которым была произнесена эта команда, должно было затопить весь лес оглушительным громом его голоса. На самом деле из судорожно дернувшегося горла вырвались лишь едва различимые в окружающем грохоте хрипящие звуки. Бросив рюкзак (так, словно в нем лежали камни-голыши, а не смертоносные, со вкрученными запалами, гранаты) на дно окопа, Ефимов тут же вытащил оттуда две эфки и, рывком выдернув первое кольцо, отправил гранату за бруствер. Судя по раздавшимся воплям, сделал он это вовремя. Следующая ушла туда же, за ней еще одна и еще одна. Выстрелы со стороны противника значительно ослабли.
Вот только жаль, у боевиков тоже имелись гранаты; может, не так много, как у разведчиков, но… Одна из них взорвалась с недолетом, две другие перелетели чуть дальше, а вот четвертая или пятая угодила точно на дно окопа, в котором сидел Баранов. Если бы это была «Ф-1», шансов выжить у него не было никаких, а так Артем успел распластаться на земле лицом к другому краю окопа и закрыть руками голову. Взрывом ему посекло буквально все – ноги, ягодицы, спину, руки, но он был жив и даже попытался подняться. Из многочисленных ран потекла кровь, следовало оказать ему первую медицинскую помощь. И если не сделать укол промедола, то хотя бы перевязать… Увы, у Сергея по-прежнему не было ни одной секунды свободного времени.