Камнем, правда,накладка вышлафантастическая.Такое один разв сто лет случается.Но я надеюсь,на БольшойЗемле дадутпо шапке комуположено. Хотямы чуть былоне сгорели,Олег. — Он улыбнулсяшироко и жизнерадостно.— А к Янову идтивсе равнопридется.Отсюдас руководствомне свяжешься,а заранеедоговариватьсяоб эвакуациисмысла не было:никто не знал,как скоро мыдобудем «венец».Пух запростомог кому-нибудьего продать,а тот человек— перепродатьеще кому-то.Так и гулялибы. Ну а теперьдоберемся доисследовательскогопоста, сообщим,что «венец»у нас, — и черезнесколько часовмы уже дома.
— Норазве нельзябыло рассказатьвсе это мнезаранее, по-человечески?— сокрушеннопроизнес Гарин.— Так, мол, и так,надо помочь.
— Аты бы согласился?
—Нет, наверно...Точно — пег.Михаил красноречиворазвел руками.
— Нопочему именноя? — спросилОлег. — Чем ялучше других?Или наоборот— хуже? В Институтеполно специалистовпо артефактам,а послали меня.Да еще в такойспешке.
—Есть причины,— аккуратноответил Столяров.— И они тебеизвестны, простотыконцы никакне свяжешьпочему-то.
—Поконкретнее.
—Хорошо. Ты ведьуже замечалза собой некоторыестранности?
—Что ты имеешьв виду? — насторожилсяГарин.
— Дахотя бы этатруба. Меня кзабросу в Зонуготовилиосновательнее,без авралов.Но кто в итогенашел, где укрытьсяот выброса? Ты,а не я. Л почему?Потому, что тыне нашел ее, авспомнил.
—Как я мог пронее вспомнить?!
—Примерно также, как отличитьрабочий «венец»от неисправного.
— Ядумал, ты простоотвлекал этимибреднями Пуха.
— Ядействительноотвлекал Пуха.Но это совсемне бредни. Утебя в Институтеуже был контактс «венцом»,которого ты,правда, не помнишь.
—Кажется, яокончательноперестал понимать,что происходит...
—Мне известноследующее:однажды тывошел в лабораториюпо своим делам,увидел на столе«венец» и зачем-тонадел его наголову. Никтоне успел тебяостановить.«Венец» активировался.
—И-и... что произошло?— с опаскойпоинтересовалсяОлег.
—Ничего.
— Аговоришь —активировался.
— Нуда. Тебя вырубилопримерно начас. Очнувшись,ты этого событияне помнил. Придругих обстоятельствахтебя запихнулибы под колпаки стали бы изучать,как инфузорию.Но тут по нашимканалам прошлаинформация,что в Зонунаправляетсянекий вор покличке Камень.Таким образомпоявился шансподобратьсяк Пуху и достатьеще один «венец»для вашей яйцеголовойбратии. Вот ивсе.
Гаринтяжело задумался.
—Какой-то изуверскийпроект, — сказалон после паузы.— Ради проклятогоартефактакидают в Зонумутантам насъедение двухживых человек...Эта штука настолькоценная?
—Полагаю, да.
—Дай посмотретьеще раз.
—Смотри, — легкосогласилсяМихаил и раскрылрюкзачок. Гариннебрежно повертелв руках черноекольцо.
— Мыведь так и непроверили,настоящий лиэто «венец»,— сказал он.
— Пооперативнойинформации,у Пуха был подлинныйартефакт.
— Новедь он могдать нам подделкуили нерабочийэкземпляр.
— Невижу в этомсмысла, хотядействительномог. Так проверь.-Я?..
— Нуне я же, — резонноответил Столяров.
—Страшновато,— призналсяОлег.
— Ябы ни за какиеденьги не рискнул.Но ты-то ужеделал это.
—Только с твоихслов.
— Вобщем, решайсам, уговариватьне буду.
Олегподумал ещеминуту и, зачем-тоглубоко вдохнув,осторожно надел«венец» наголову.
Кольцооказалосьвполне подходящегоразмера — этобыло последнеймыслью ОлегаГарина передтем, как ему взатылок врезаласьстальнаякувалда.Пытканикогда незаканчивается.
Этаначинаетсяеще до входав комнату, вмаленькомпредбаннике,где тебе приказываютраздеться дотрусов. Приказываютубедительно,в три голоса.Охранниковздесь всегдатрое. Тебе неодолеть и одного,но их все равнотрое — кто знает,на что способнадоведеннаядо отчаянияжертва? Ты знаешь.Уже ни на что.Ты доведен доотчаянья* носил для последнегорывка уже нет.Или еще пет.Поэтому тыстягиваешьнепослушнымипальцами ненавистнуюробу, затемспускаешьштаны, напоминающиебольничныекальсоны, иостаешься один,голый и безоружный,против треходетых и вооруженныхохранниковв помещении,слишком тесномдля четверых.
Вконце один изохранниковобязательноспрашивает,делая простоелицо:
—Ато, может,расскажешь?
Иулыбаетсяглуповатойулыбкой, чутьли не подмигивает,мол, все же всёпонимают, зачемупорствовать?А когда ты усталозакрываешьглаза, он кривитсяв ухмылке.
—Ну, как хочешь...Тогда пошел!
Итебя вбиваютв дверной проем,как мяч в ворота.
Тыпадаешь. Знаешь,что единственнаявозможностьвыйти из этойкомнаты сминимальнымипотерями — этоперетерпетьпервую вспышкупаники и болии устоять наногах. И всеравно падаешь— набок илилицом вперед,инстинктивновыставив ладони.Слишком силеншок. Слишкоммного в тебе,оказывается,еще осталосьнервных окончаний.
Тыкричишь. Отдергиваешьруки и кричишьот новой боли.Силишься встать,снова падаешьи все времякричишь. Долго,пока не сорвешьгорло.
Дверьза тобой захлопывается.Должно быть,твои крикираздражаютчувствительныеуши охранников.
Ладонии колени страдаютсильней всего.Ты привык, падая,выставлятьруки впереди немного сгибатьноги, в этомвсе дело. Многолетняяпривычка работаетпротив тебя.А еще — силатяжести.
Поли стены комнатыутыканы гвоздями.Без шляпок,только торчащиенаружу острия.Гвозди мелкие,как сапожныеили обойные.Их длины недостаточно,чтобы пробитьладонь насквозь.Христа на такихне распять,разве что маленькогохристосика.А еще они оченьострые.
Гвоздиторчат ровнымирядами, расстояниемежду соседними.— сантиметратри. В принципедостаточно,чтобы просунутьмежду нимипалец и не уколоться.И ты пытаешьсясделать стойкуна пальцах руки ног. Тебе этоне удавалосьни разу, но тыпробуешь сноваи снова, похожийна тех зомби,которых когда-тозаставлялприседать иотжиматься,чтобы проверитьсвою силу. Сейчассил нет, конечностиходят ходуном,какое там напальцах, тебебы на ногахустоять. Тыоступаешься,напарываешьсяна новые гвозди,падаешь... Потомучто все аукается,повелительзомби. Венец,мать твою, творения.Теперь ты самкак зомби, икто-то повелеваеттобой.
Ничего.Им это тожеаукнется.
Тысловно по наитиюподнимаешьголову. Как развовремя, чтобыувидеть своегокукловода.Случайно илиумышленно всоседней комнатевключаетсясвет. Всего напару секунд,но тебе их хватает,чтобы разглядетьсквозь стеклобелую марлевуюповязку и зеленуюшапочку хирурга.
Палач.Он всегда рядом.И он не успокоится,пока не выпьетвсю твою кровь.По капле — изпроколотыхладоней, локтей,коленей, лодыжеки ступней, изпробитой гвоздямищеки.
Пустьназавтра тыне найдешь нателе ни однойраны, кромекрошечногопрокола напредплечье,сейчас тебеслишком больно,чтобы думатьоб этом. Сильнееболи тольконенависть.
Светгаснет, и затемненноестекло сновастановитсяогромным, вполстены, зеркалом.Но ты все равночувствуешь,как за твоейагонией наблюдаютглаза Палача.И под их спокойнымвнимательнымвзглядом тывдруг замираешь.Вместо судорожныхподскоков наместе медленноложишься набок. Потом наспину. И остаешьсяв таком положении.
Гвоздивпиваются втело. Они вбитынедостаточночасто, чтобылежать на нихс комфортом,как какой-нибудьнакурившийсяопиума индийскийфакир. Но тылежишь, потомучто та боль,которая ужеесть, ничем нехуже той, котораяможет быть. Иповторяешьточно мантру:
Отомстилза Марину, отомщуза себя. Отомстилза Марину, отомщуза себя. Отомстилза Марину, отомщуза себя.
Тылежишь долго.До тех пор, показа тобой неприходят охранникив необычной,похожей наснегоступыобуви. Старшийохранник, тот,что изображалпростачка,больше не улыбается.Потому чтовидит твое лицои слышит твоислова.
—Аукнется. Всемаукнется.
Итолько когдатебя подхватываютс трех сторон,двое под мышки,один за ноги,ты позволяешьсебе потерятьсознание...
Первыедве мысли Олега,когда он пришелв себя, былисовсем нецензурными.Третья звучалапримерно так:«Какого хрена!»
—Эй! Ты чего? —вскрикнулГарин.
Невозможнососчитать, вскольких кинобоевикахобыгрываласьсцена, когдагерой, проснувшисьили очнувшисьот обморока,первым деломвидит направленноеему в лицо ружейное,пистолетноеили автоматноедуло. Ситуация,в которой оказалсяГарин, была изтого же разряда,но вместе с темкачественноиная. Ему в лицосмотрело недуло, а торецавтоматногоприклада, такчто Олег, ненапрягая зрения,мог разглядетьвсе царапинына стальнойнакладке. Поту сторонуавтомата маячилаозабоченнаяфизиономияСтолярова.
—Кто ты? — строгоспросил он.
— Вкаком смысле?
—Кто ты? — не меняяинтонации,повторил Михаил.
—Совсем свихнулся?Я — это я!
Видимо,этот малоинформативныйответ Столяроваудовлетворил.Резким движениемон отставилавтомат и протянулОлегу руку.
—Давай.
Тотс опаской взялсяза протянутуюладонь, медленносел и спросил:
— Тычего хотел-то?
—Уже не важно,— обронил Михаил.— Встать можешь?
Гариносторожноподвигал головой,пригладил рукойволосы и толькотеперь заметил,что на нем большенет «венца».
—Встану. Но несразу, — призналсяон. — Голованемного кружится.Я не кричал?
—Нет. По мне, такты просто спал.Только мимикабыла чересчурвыразительнойдля спящего.А что ты помнишь?
—Ничего, — сказалОлег, но тут жепоправился:— Пытки. Было
что-топро пытки.
—Ясно... — По лицуСтолярова, какобычно, невозможнобыло понять,что именно емуясно. — Что-тоеще?
—Может, и ещечто-то снилось,но запомнилосьтолько это.Гарин посмотрелпо сторонам.Он сидел подоткрытым небомна
берегуводохранилища.Входное отверстиеводозабора,ставшего ихубежищем навремя выброса,виднелосьметрах в десятивпереди. — Этоты меня вытащил?
— Я.Не было смыслатерпеть этувонь, когдавыброс всеравно закончился.Зато теперьдышится легко,как после грозы.— Михаил демонстративносделал глубокийвдох. — Как будтоводу в аквариумепоменяли. Всмысле, воздух.
— Нетолько воздух.Аномалии тожеобновились.Теперь только
успевайследить.
— Дая вроде слежу.
—Угу, — неопределеннобуркнул Олег.— Тушку видишь?— Он указалрукой.
Шагахв пятнадцатиот того места,где он сидел,у самой кромкиводы лежалтрупик небольшогозверька, определитьпороду которогоне представлялосьвозможным. Трупнапоминалпервую самостоятельную