а автра будемрешать. Хотярешать, братцы,нечего. На этубазу я уже невернусь.
—Аналогично,— высказалсяБатон.
— Нутогда погнали,— согласилсяМихаил. — Олег,и сними уже этудребедень сбашки! А тозависимостьразовьется,— добавил онне то в шутку,не то всерьез.— Надеюсь, хотябы до завтра«венец» намне понадобится.
—Надеюсь, чтоуже никогда,— ответил Гарин.
Первымжеланием Олегабыло выкинутьартефакт кчерту, размахнутьсяизо всех сили отправитьего куда-нибудьподальше втемнеющее небо.Однако нескольконедобитыхконтролеров,маячивших водворе, не позволилиГарину этоговделать. Сегодняпогибло многосталкеров, нодля Зоны этобыл всего лишьеще один день,вероятно, нехудший и пелучший. Не первыйи далеко непоследний.
Главасемнадцатая
Водабыла холоднейхолодной. Ту,что лилась изкрана, еще можнобыло терпеть,а эта обжигалаи сковывалаледяными тисками.Когда она поднималасьдо лодыжек, тыпереставалчувствоватьпальцы. Когданабираласьдо колен, у тебянемели лодыжки.Когда достигалапаха, ты понимал,что детей утебя не будетуже никогда.Не то чтобы тыхотел детейили думал оних, просто...Складывалосьвпечатление,что в зданиидействуют двеавтономныесистемы холодноговодоснабжения:обычная, дляпитья, и специальная,берущая водуиз особо глубокихподземныхисточников,для пыток.
Вмокром карцеренет времени.Оно остаетсяснаружи, по тусторону влагонепроницаемыхстен. Сюда емуне просочиться.Ты не можешьсказать, сколькоты уже здесь,минуту или час.И то, и другоекажется тебевечностью.Приходитсясчитать: Амударьявосемнадцать,Амударьядевятнадцать,Амударья двадцать...
Американцыотсчитываютсекунды припомощи Миссисипи,тебе повезломеньше, ведьДнепр и Днестркоротковатыв смысле количестваслогов, но твойинструкторпо плаваниюбыл родом изСредней Азии,и он научилтебя передкаждым числомвставлятьАмударью.
Ещеон учил всегдазакалыватьплавки булавкой,потому чтосудорога можетскрутить икрыгде угодно,даже в бассейне.
Сикрами Дизельдавно распрощался,но живот ещечувствовал.Судороги животатрудней всегоперенести наногах, потомучто хочетсясогнуться, акак тут согнешься,когда воды поноздри? Дажертом не вдохнешь,потому что дляэтого пришлосьбы встать нацыпочки, а ногнет, давно нет.Как нет ни плавок,ни булавки. Ажаль. Плеватьна судороги,ты воткнул быее себе в глази постаралсябы достать домозга. Амударьясорок четыре!
«Человекможет прожитьбез воздухагораздо дольше,чем ему кажется,— говорил дядяРашид. — Нечемдышать — глотайте.Глотайте ипредставляйте,что дышите. Ввашем организмеполно воздуха,надо толькоего немножечкообмануть». Ион показывалкак. Песочныечасы на бортикебассейна успевалипять раз перекувыркнутьсячерез голову,а дядя Рашидвсе обманывалорганизм, толькочерные глазахитро щурилисьнад водой.
Амударьясемьдесят семь,Амударья семьдесятвосемь... Дизельглотал и представлял,что дышит. Амударьядевяностошесть... Он старательновыскребалпоследние капликислорода изсекретныхсусеков тела.
Воти все. Обманыватьорганизм большене получается.Перед глазами— темнота, вмозгу —- мелкиеискорки и щелчки,как будто лопаютсяв стакане пузырькигазировки.
«Амударьясто двадцать»,— отсчиталДизель и сделалглубокий вдох.Только сначалаопустился сголовой подводу.
Вводе тоже полнокислорода. Еслихимики не врут,она состоитиз кислородана целую треть.Только черт,черт, как же онжжется, когдапроходит полегким! Хужекислоты, хужерасплавленногосвинца. Но этодлится недолго,секунд, можетбыть, десять,потом приходитуспокоение.«Прости, дядяРашид. Этомуты нас не учил...»
Нои покой, увы,не вечен. Онвыходит из тебятолчками, резкими,как удар кулакомв грудь, выплескиваетсяиз распахнутогорта вместе сжидким кислородом,кислотой ирасплавленнымсвинцом. И вотуже какая-тогнида лупиттебя по щекам,зажимает пальцаминос и пыхтит,пыхтит в лицо,лезет тебе врот чуть ли невсей головой,словно гнида— дрессировщик,а ты — лев. И какбы ты ни сопротивлялся,эта сволочьшаг за шагомвозвращаеттебя туда, кудатебе давно ужене нужно. К жизни.
Трудноне запомнитьлицо человека,который толькочто делал тебеискусственноедыхание ротв рот. Еще труднеестереть изпамяти слова:
—Что ж ты делаешь,идиот? Понырятьтебе захотелось,да? Ихти-андрыв роду были?
Олеготорвался отподушки. Головакружилась, вовсем теле ощущаласьслабость, ноэто не имелозначения. Вкомнате былотемно, как вчашке с чернымкофе, тогда какв темноту заокном как будтоплеснули парукапель молока.Приближалсярассвет. «Безчетверти четыре»,— прикинулОлег.
Насоседней кроватилежал на спинеСтоляров. Вслушиваясьв его ровноедыхание, Гаринс удивлениемотметил, чтовпервые видитМихаила спящим.До сих пор тотвсегда вставалраньше, а ложилсяпозже. Впрочем,Михаил ли он?Или это имя —такая же фальшивка,как кличкаКамень и татуировкав виде перстня,к слову сказать,уже наполовинустершаяся? Хотяэто тоже неимело значения.
Гаринмедленно, чтобыне скрипнулакровать, поднялсяи встал в изголовьеу Столярова.
«Пристрелить?— подумал он.— Или перерезатьгорло, чтоб небудить соседей?»
Какпо заказу кто-тоиз сталкеровза стенкойгромко застоналво сне. Кажется,это был Порох.
«Толькошевельнись— и я вырву тебекадык», — мечтательноподумал Олег,глядя на Михаила,однако тот нешевельнулся.
Зонаменяет людей.Совсем недавноот одной толькомысли об убийствеон грохнулсябы в обморок.Олег Гариннового образцане был такимвпечатлительным.Конкретно вэту минуту емухотелось резать,ломать и рватьзубами. Оченьхотелось, додрожи в пальцахи хруста в сведенныхчелюстях. Бедав том, что убитьСтолярова сразуОлег не мог.Сперва емунеобходимобыло задатьМихаилу кое-какиевопросы. И получитьна них ответы.Выбить в крайнемслучае.
«Кляпв рот, пистолетк виску — и водвор? — размышлялГарин. — Нет,тоже не вариант.Любой шум — ився квартиравстанет на уши.Придетсяобъясняться...»
Витоге он вышелиз комнатыодин. Предварительнопровозившисьпару минут срюкзаком ипереложив частьвещей в карманыкомбинезона.Ничего огнестрельногобрать не стал.Если в этотранний час поокруге шатаетсякакой-нибудьзомби или снорк,Олег уделаетего ножом. Алучше — голымируками. Может,это хоть ненадолгоуймет зуд впальцах. Зуддолго сдерживаемойненависти,которая
наконецнашла выход.
Гаринбеззвучнооткрыл входнуюдверь, шагнулна лестничнуюклетку и толькоздесь наделботинки. Выйдяиз подъезда,он оказалсяв заросшемвысокими деревьямидворе. ЗдесьОлег остановился,запрокинувголову и закрывглаза. Казалось,он к чему-топрислушивался,хотя самымгромким звукомбыло приглушенноезвяканье двухметаллическихболтов, которыеГарин как будтоперемешивалв кулаке. Онпростоял такне меньше минуты,потом провелладонью полевой щеке иуверенно повернулв сторону общежития.
Метрахв двадцати отближнего корпусанаходиласьбаскетбольнаяплощадка. Покрытиена ней давнопотрескалосьи поросло травой,но облезлыещиты на ржавыхпокосившихсястолбах ещепомнили о временахжарких спортивныхбаталий. Посредиплощадки Олегснова остановился,правда, глазуже не закрывал.И болты большене мял в кулаке,а подбрасывална ладони: первый,второй, первый,второй — словножонглировалими одной рукой.Потом один изболтов спряталв карман, а другойбез размахабросил недалекоперед собойи пару секундслушал, каккусочек металлаподпрыгиваетна растрескавшемсяасфальте. Гаринподнял болти снова бросил.И так семь раз.Потом вернулсяк центру площадки,покачал головойи со словами«Лови трехочковый!»швырнул болтв сторонубаскетбольнойстойки. Тотударился о щит,отскочил, влетевточно в кольцос давно оборваннойсеткой, упална асфальт... изаскользилк краю площадки.Не расплавился,не сплющилсяв блин, не разлетелсяна тысячу осколков— болт простопроволочилсяпо асфальтуоколо метраи замер. Олегаэто более чемустраивало.
Гаринподнял болт,а место, гдепрервалосьего скольжение,обложил сухимиветочками так,чтобы это небросалось вглаза. Получилсякруг примернополутора метровв диаметре.Гарин всталперед ним наколени, расстегнулподсумок идостал нечто,напоминающееотбивную, которуюнесколько днейпроносили врюкзаке. Каконо, собственно,и было.
—Кушай, поправляйся,— пробормоталОлег и положил«отбивную»в центр круга,похожий нажреца, приносящегожертву неведомомубогу. Что, строгоговоря, тожебыло недалекоот истины.
Послеэтого он встали то ли отряхнулштанины, то ливытер о нихпокрытые липкойслизью ладони.
Гариносмотрелся.Небо на востокетолько началорозоветь, значит,он отсутствовалне больше двадцатиминут. Небо наюге, секторкоторого былвиден междуоблюбованнойсталкерамипятиэтажкойи соседнимзданием, тожена глазах менялоцвет. Тольконе на розовый,а на темно-лиловыйс уклоном вфиолетовый.С минуту пронаблюдавза восходомюжной зари,Олег кивнулсвоим мыслям.Этот неожиданныйэлемент замечательновписывалсяв его план.Оставалосьтолько надеяться,что доблестныйопер спросонококажется чутьменее бдительным,чем обычно.
Столяровпроснулся отпервого толчка,раскрыл глазаи едва заметнокивнул, увидевприложенныйк губам указательныйпалец.
—Тихо, — шепнулГарин. — Пошли.
Михаилне стал задаватьвопросов «куда»и «зачем», простобесшумно поднялсяс кровати, зашнуровалботинки, накинулкуртку и вышелиз квартирывслед за Олегом.Лишь на лестницеон спросилвполголоса:
—Что стряслось?
Гарин,обогнавшийспутника наполпролета,поднял к немубледное лицои только мотнулголовой:
—Это видетьнадо.
—Что-то с «венцом»?— насторожилсяСтоляров.
Вместоответа Олеггромко вздохнули ссутулился,радуясь, чтоМихаилу виднатолько егоспина. Контролироватьвыражение лицанамного сложнее.Особенно когдасердце стучитв груди так,словно кто-топеревел рычажокс одиночногобоя на автоматическийи в каждом егоударе тебеслышится «Убей!».Убей существо,которое, незадумываясь,убьет тебя иперешагнетчерез труп,лишь бы всебыло в порядкес его драгоценным«венцом»!
Попути к баскетбольнойплощадке Гаринобогнал Столяроваеще на пятьшагов, обеспечиваясебе пространстводля нехитрогоманевра. Возлестойки со щитомон изобразилзамешательство,метнулся в однусторону, в другуюи, сделав петлю,встал лицомк Михаилу. Тот,как и следовалоожидать, остановилсяв паре шаговот Олега итребовательноспросил:
—Ну!
Олегснова вздохнул— смесь раскаянияи печали — и,шмыгнув носом,