Она двинулась по коридору, толкая перед собой штатив, колеса которого дребезжали по линолеуму. Она прошла мимо одной открытой двери, потом другой, но не увидела ничего, кроме пустых процедурных столов. Куда все подевались? Она спала всего-то ничего, и за это время все как сквозь землю провалились.
«Может, прошло гораздо больше, чем полчаса?»
Джейн на мгновение остановилась в пустом коридоре, и, совсем как в фильме «Сумеречная зона», ей пришла в голову мысль, что, пока она спала, все живое исчезло с лица земли. Она оглядела коридор, пытаясь вспомнить, с какой стороны находится приемное отделение. Жаль, что она не запоминала маршрут, когда медсестра везла ее на ультразвук. Открыв первую попавшуюся дверь, она увидела пустой кабинет. Открыла другую дверь, за которой оказался архив.
Никого.
Она зашагала быстрее по лабиринту коридоров, волоча за собой капельницу. Что же это за больница, где бедную беременную женщину бросают на произвол судьбы? Она будет жаловаться – да, черт возьми, пора скандалить. Она могла бы уже родить! Или вообще умереть! Как бы то ни было, но она была вне себя от злости, а это вовсе не то настроение, в котором должна пребывать беременная. Во всяком случае, она.
Наконец Джейн увидела табличку «выход» и, уже готовая произнести пару ласковых, толкнула дверь. Оглядев приемную, она не сразу оценила обстановку. В углу все так же сидел в своей коляске господин Бодин. Медсестра из кабинета ультразвука и администратор, прижавшись друг к другу, сидели на одном из диванов. На другом диване располагались доктор Тэм и чернокожий санитар. Что это у них – чаепитие? Оставили ее одну где-то на задворках, а сами отдыхают тут, на диванчиках?
Она вдруг заметила, что на полу валяется медицинская карта, а чуть в стороне, на ковре, – перевернутая кружка и разлитый кофе. И тут до нее дошло, что поза у доктора Тэм вовсе не расслабленная: спина напряжена, а лицо искажено страхом. И взгляд ее устремлен вовсе не на Джейн.
Только тогда Джейн поняла: «Кто-то стоит у меня за спиной».
7
Маура сидела в трейлере передвижного командного пункта, в окружении телефонных аппаратов, телевизоров, ноутбуков. Кондиционер не работал, и в трейлере были те же тридцать градусов, что и на улице. Офицер Имертон, радиооператор, жадно глотнул воды, обмахиваясь рукой. А капитан Хейдер, офицер бостонской полиции, ответственный за спецоперацию, с невозмутимым видом изучал план здания, выведенный на экране компьютера. Рядом с ним сидел инженер больницы и комментировал представленную схему.
– Сейчас она отсиживается в отделении диагностической визуализации, – пояснил инженер. – Раньше в этом крыле находился рентген, а потом его перевели в новую пристройку. Боюсь, здесь вас ждут большие проблемы, капитан.
– Что за проблемы? – спросил Хейдер.
– С внешней стороны стены этого крыла защищены свинцом, к тому же здесь нет ни окон, ни дверей, ведущих наружу. С улицы вам никак туда не пробраться. И баллон со слезоточивым газом не забросить.
– Получается, единственный вход в диагностическое отделение через этот коридор?
– Совершенно верно. – Инженер посмотрел на Хейдера. – Я так понимаю, она заперла эту дверь?
Хейдер кивнул.
– Это означает, что она в ловушке. Мы велели своим людям отступить к холлу, чтобы убрать их с линии огня на случай, если она решит бежать.
– Она в тупике. Единственный выход – мимо ваших людей. Она надежно изолирована. Но с другой стороны, вам непросто будет пробраться внутрь.
– Похоже, мы в безвыходном положении.
Инженер кликнул мышью, увеличивая фрагмент плана.
– Здесь есть одна лазейка, но все зависит от того, в какой именно точке она засела. Свинцовая защита имеется на стенах всех диагностических отделений. Но здесь, в комнате ожидания, защиты нет.
– А здесь что за стройматериалы?
– Штукатурка. Сухая кладка. Так что с верхнего этажа можно пробурить потолок. – Инженер посмотрел на Хейдера. – Но в этом случае она может переместиться в зону свинцовой обшивки и тогда снова станет недоступной.
– Прошу прощения, – вмешалась в их разговор Маура.
Хейдер обернулся. В его голубых глазах промелькнуло раздражение.
– Да! – рявкнул он.
– Я могу идти, капитан Хейдер? Больше мне вам нечего рассказать.
– Пока нет.
– Долго еще?
– Дождитесь беседы с нашим переговорщиком. Ему понадобятся все свидетели.
– Буду рада побеседовать с ним, но не вижу смысла торчать здесь. Мой офис на другой стороне улицы. Вы знаете, где найти меня.
– Это не так уж близко, доктор Айлз. Так что вам придется остаться. – Хейдер уже отвернулся к дисплею, давая понять, что ее возражения бессмысленны. – События разворачиваются слишком быстро, и мы не можем тратить время на розыск свидетелей.
– Я же никуда не денусь. И я не единственный свидетель. Есть еще медсестры, которые ухаживали за ней.
– Мы их тоже задержали. И будем беседовать со всеми сразу.
– И еще тот доктор в ее палате. Все произошло у него на глазах.
– Капитан Хейдер! – Имертон оторвался от рации. – Первые четыре этажа эвакуированы. На верхних этажах остались пациенты, находящиеся в критическом состоянии, а всех остальных уже увели.
– Что наши укрепления?
– Внутренний периметр оцеплен. Коридор забаррикадирован. Мы ждем людей, чтобы укрепить внешний периметр.
Телевизор над головой Хейдера был настроен на местный бостонский канал и работал без звука. Шел прямой репортаж с места событий, и кадры, мелькавшие на экране, были до боли знакомыми. «Вот Олбани-стрит, – подумала Маура. – А вот и трейлер командного пункта, где меня держат, как пленницу». В то время как весь Бостон следил за разыгрывавшейся драмой по телевизору, она находилась в самой гуще событий.
Трейлер вдруг задрожал, и на пороге возник мужчина. Еще один коп, подумала она, заметив у него на поясе кобуру пистолета, но этот полицейский был ниже ростом и не такой внушительный, как Хейдер. Взмокшие от пота редкие каштановые волосы липли к его ярко-красному черепу.
– Боже, здесь душегубка хуже, чем на улице, – заметил мужчина. – У вас что, кондиционер не работает?
– Работает, – ответил Имертон. – Но толку чуть. Все некогда отвезти его в сервис. С этой электроникой прямо беда.
– Да и с людьми тоже, – добавил вошедший, и взгляд его остановился на Мауре. Он протянул ей руку. – Вы доктор Айлз, верно? Я лейтенант Лерой Стилман. Меня вызвали, чтобы разрядить обстановку. Посмотреть, можно ли обойтись без насилия.
– Вы переговорщик?
Он скромно пожал плечами:
– Так меня называют.
Они обменялись рукопожатиями. Возможно, все дело было в его непритязательной внешности – виноватое выражение лица, лысина во всю голову, но Маура почему-то сразу прониклась к нему симпатией. В отличие от Хейдера, который, казалось, бурлил тестостероном, этот человек смотрел на нее со спокойной и терпеливой улыбкой. Как будто готов был посвятить беседе с ней все свое время. Он повернулся к Хейдеру:
– В этом трейлере невозможно находиться. Зачем ей сидеть здесь?
– Ты сам просил не отпускать свидетелей.
– Да, но не зажаривать их живьем. – Он распахнул дверь. – В любом другом месте будет намного приятнее, чем здесь.
Они вышли, и Маура глубоко вздохнула, радуясь своему освобождению. Здесь, на улице, было хотя бы какое-то подобие ветерка. За то время, что она пребывала в заточении, Олбани-стрит превратилась в море полицейских машин. Все подъезды к зданию бюро судмедэкспертизы были перекрыты, и она не знала, удастся ли ей выехать с парковки. А в отдалении, за линией полицейского оцепления, маячили спутниковые тарелки, нависшие над крышами телевизионных фургонов. Интересно, репортеры так же изнывают от жары, как она в полицейском трейлере? Маура надеялась, что это так.
– Спасибо, что подождали, – сказал Стилман.
– Выбора мне не предоставили.
– Я понимаю, что причинил вам неудобство, но мы вынуждены задерживать всех свидетелей, чтобы коротко допросить их. Сейчас ситуация под контролем, и мне нужно хорошенько разобраться в происходящем. Мы не знаем ее мотивов. Не знаем, сколько людей может находиться с ней. Мне необходимо понять, с кем мы имеем дело, чтобы найти правильный подход, когда мы начнем переговоры.
– Она пока молчит?
– Да. Мы изолировали три телефонные линии в том крыле, где она забаррикадировалась, так что можем контролировать все ее звонки. Мы неоднократно пытались связаться с ней, но она все время вешает трубку. Впрочем, пройдет время – и ей захочется общения. Так бывает почти всегда.
– Вы полагаете, она такая же, как все террористы?
– Как правило, если дело касается заложников, преступники ведут себя одинаково.
– И как много среди них женщин?
– Должен признать, это нетипично.
– Вам когда-нибудь приходилось иметь дело с женщиной-террористкой?
Он задумался.
– По правде говоря, – сказал он, – в моей практике это первый случай. Первый для всех нас. Здесь мы имеем дело с редким исключением. Женщины не захватывают заложников.
– Но эта захватила.
Он кивнул.
– И пока я не располагаю информацией, мне приходится действовать по старой схеме. Прежде чем я вступлю в переговоры, мне необходимо знать о ней как можно больше. Кто она, почему это делает.
Маура покачала головой:
– Не знаю, смогу ли я вам помочь.
– Вы последняя, кто вступал с ней в контакт. Расскажите мне все, что помните. Каждое слово, произнесенное ею, каждое ее движение.
– Я была с ней наедине очень недолго. Всего несколько минут.
– Вы разговаривали?
– Я пыталась.
– Что вы ей говорили?
Маура почувствовала, что ладони вновь стали влажными, стоило ей вспомнить ту поездку в лифте. Вспомнить, как дрожала рука женщины, сжимавшая пистолет.
– Я пыталась успокоить ее, урезонить. Я сказала, что хочу ей помочь.
– И как она реагировала?
– Она молчала. Не проронила ни звука. И это было самое страшное. – Она взглянула на Стилмана. – Ее абсолютное молчание.