– Но ведь она уехала. Вернулась домой.
– А ты знаешь, что будет, если сбежишь и вернешься домой? Они все равно тебя найдут. И твоих родных тоже. И когда они сделают это, смерть покажется тебе счастьем. – Алена затушила сигарету. – Да, здесь, конечно, ад. Но по крайней мере, с тебя не сдерут кожу живьем, как с нее.
Меня трясет, но не от холода. Я снова думаю об Ане. Я часто вспоминаю бедную Аню, которая попыталась сбежать. Неужели ее тело до сих пор лежит в пустыне? Или уже разложилось и сгнило?
– Значит, выбора нет, – шепчу я. – Никакого выбора.
– Конечно есть. Ты играешь по их правилам. Трахаешься каждый день с несколькими мужиками, даешь им все, чего они хотят. Через несколько месяцев, через год Мамаша получит свежую партию девчонок, а ты станешь отработанным материалом. Вот тогда они отпустят тебя. Тогда ты станешь свободной. Но если ты сначала попытаешься сбежать, тебя четвертуют в назидание другим. – Она смотрит на меня. Я замираю, когда она вдруг касается моего лица, и ее рука задерживается на моей щеке. Ее пальцы оставляют горячий след на моей коже. – Живи, Мила, – говорит она. – Все когда-нибудь кончается.
14
Даже по высоким меркам Бикон-Хилл особняк был роскошным – самый большой на улице, состоящей из величественных резиденций бостонской элиты. Габриэль впервые явился в этот дом с визитом и в иных обстоятельствах, возможно, остановился бы на мощеном тротуаре полюбоваться в свете умирающего дня затейливыми оконными рамами, металлическим литьем и причудливым медным кольцом на входной двери. Но сегодня мысли его были далеки от архитектуры, и он, не задерживаясь, взбежал на крыльцо и позвонил в дверь.
Открыла молодая женщина – очки в роговой оправе, холодный оценивающий взгляд. «Мелкая сошка», – подумал он. Он прежде не встречал эту девушку, но она в точности соответствовала требованиям, которые предъявлял к своему аппарату Конвей: сообразительная, хваткая – возможно, выпускница Гарварда. «Умники Конвея» – так называли в Капитолии его служащих – молодых мужчин и женщин, отличавшихся не только блестящим умом, но и абсолютной преданностью сенатору.
– Я Габриэль Дин, – представился он. – У меня встреча с сенатором Конвеем.
– Они ждут вас в кабинете, агент Дин.
«Они?»
– Следуйте за мной. – Она развернулась и, показывая посетителю дорогу, быстрым шагом проследовала по коридору. Ее невысокие и немодные практичные каблуки глухо стучали по темному дубовому паркету, когда они проходили мимо развешанных по стенам портретов. Среди них был суровый основатель рода, позировавший за письменным столом. Человек в напудренном парике, облаченный в черную судейскую мантию. Еще один представитель семейного клана был увековечен на фоне драпировки из зеленого бархата. В этом коридоре выдающаяся родословная Конвея была представлена во всей красе. Происхождение, которое он предпочитал не выставлять напоказ в своем родном Джорджтауне, где голубая кровь – помеха для политика.
Девушка осторожно постучала в дверь, а потом заглянула в кабинет.
– Здесь агент Дин.
– Спасибо, Джилиан.
Габриэль вошел в кабинет, и дверь бесшумно закрылась за ним. В тот же миг сенатор поднялся из-за массивного стола вишневого дерева и вышел к нему навстречу. Седовласый Конвей, которому было уже за шестьдесят, сохранил выправку морского пехотинца, и их твердое рукопожатие символизировало боевое братство и взаимоуважение.
– Как ты, держишься? – тихо спросил сенатор.
В его голосе было столько участия, что у Габриэля на глаза неожиданно навернулись слезы. Он откашлялся.
– По правде говоря, – признался он, – очень боюсь, что не выдержу.
– Я так понимаю, она легла в больницу сегодня утром.
– Ребенок должен был родиться на прошлой неделе. Но сегодня утром у нее отошли воды и… – Дин запнулся, чувствуя, что краснеет. Солдатские беседы редко касались интимных подробностей женской анатомии.
– Поэтому нам нужно вызволить ее оттуда. Как можно скорее.
– Да, сэр. – «И не только как можно скорее. Но еще и живой». – Надеюсь, вы расскажете мне, что там происходит. Потому что бостонская полиция мямлит что-то невразумительное.
– За эти годы вы не раз выручали меня, агент Дин. Я обещаю сделать все, что от меня зависит. – Он повернулся и жестом пригласил его пройти к большому кирпичному камину, напротив которого теснилась мягкая мебель. – Возможно, господин Силвер сможет помочь.
Только сейчас Габриэль заметил мужчину, который так тихо сидел в кожаном кресле, что его можно было и не увидеть. Мужчина встал, оказавшись необычайно высоким, с редеющими темными волосами и добрыми глазами за стеклами профессорских очков.
– Наконец-то вы встретились, – сказал Конвей. – Это Дэвид Силвер, заместитель директора Национального совета по разведке. Он только что прилетел из Вашингтона.
«Вот так сюрприз», – подумал Габриэль, пожимая руку Дэвиду Силверу. Директор Национального совета по разведке – ключевая фигура кабинета министров, контролирующая все разведывательные службы страны, начиная от Федерального бюро расследований и Службы военной разведки и заканчивая Центральным разведывательным управлением. А Дэвид Силвер был его заместителем.
– Как только нам стало известно о случившемся, – сказал Силвер, – господин Уинн, директор, попросил меня вылететь на место. В Белом доме полагают, что это не простой захват заложников.
– Если захват заложников вообще можно назвать «простым», – добавил Конвей.
– Мы уже установили прямую связь с комиссаром полиции, – сказал Силвер. – И внимательно следим за тем, как продвигается расследование. Но сенатор Конвей говорит, что у вас есть дополнительная информация, которая может иметь решающее значение в данной ситуации.
Конвей жестом указал на диван.
– Давайте присядем. Нам предстоит долгий разговор.
– Вы сказали, что не считаете эту ситуацию обычным захватом заложников, – начал Габриэль, расположившись на диване. – Я тоже так думаю. И не только потому, что моя жена оказалась в заложниках.
– И что вам кажется необычным?
– А разве так часто террористы бывают женщинами и к ним присоединяются вооруженные сообщники? Разве часто они передают в эфир закодированные сообщения?
– Это как раз и вызвало обеспокоенность господина Уинна, – сказал Силвер. – Кроме того, есть еще одна деталь, которая нас настораживает. Должен признаться, я и сам не придал ей значения, когда впервые прослушал запись.
– Какую запись?
– Звонка на радиостанцию. Мы попросили лингвиста из военной разведки проанализировать ее речь. Грамматика была идеальной, даже чересчур. Ни пропуска звуков, ни сленга. Совершенно очевидно, что женщина не американка и родилась за границей.
– Переговорщик из бостонской полиции тоже пришел к такому выводу.
– Это нас особенно беспокоит. Если внимательно прослушать то, что она сказала, в частности фразу «жребий брошен», – можно уловить акцент. Он явно присутствует. Возможно, русский, украинский или еще какой-то восточноевропейский язык. Трудно точно установить ее национальность, но акцент славянский.
– Вот что вызывает тревогу у Белого дома, – подытожил Конвей.
Габриэль нахмурился:
– Они предполагают террористическую атаку?
– Если конкретно, со стороны Чечни, – сказал Силвер. – Мы не знаем, кто эта женщина и как она попала в нашу страну. Нам известно, что чеченцы часто используют женщин для проведения терактов. В Москве при захвате театрального центра несколько женщин были обвязаны поясами смертниц. Несколько лет назад на юге России в воздухе взорвались два пассажирских самолета, летевших из Москвы. Мы полагаем, оба взрыва были осуществлены пассажирками-террористками. В общем, чеченские террористы, как правило, используют в своих атаках женщин. И этого больше всего опасается директор Национального совета по разведке. Поскольку мы имеем дело с людьми, которые не заинтересованы в переговорах. Они готовы умереть, устроив из этого представление.
– Но Чечня конфликтует с Москвой, а не с нами.
– Террористическая война глобальна. Именно с этой целью и был создан Национальный совет по разведке – чтобы не допустить повторения одиннадцатого сентября. Наша задача – координировать работу всех разведок, исключить всякие противоречия, что не редкость. Отныне никакого соперничества, никакой конкуренции. Теперь мы все в одной упряжке. И наше общее мнение заключается в том, что Бостонская гавань – соблазнительная мишень для террористов. Они могут поставить своей задачей поджог нефтехранилищ или танкера. Одна моторка, груженная взрывчаткой, может вызвать катастрофу. – Он помолчал. – Эта женщина-террористка была найдена в воде, верно ведь?
– Я вижу, вы колеблетесь, агент Дин? – заметил Конвей. – Что вас беспокоит?
– Речь идет о женщине, которая случайно оказалась в этой ситуации. Вам известно, что ее сочли утопленницей и отправили в морг, а потом, когда она очнулась, перевезли в больницу?
– Да, – кивнул Силвер. – Это странная история.
– Она была одна…
– Но теперь она не одна. У нее есть сообщник.
– Это не похоже на заранее спланированную террористическую операцию.
– Мы и не говорим о том, что захват заложников был спланирован. Их поджимало время, и они были вынуждены действовать второпях. Возможно, все началось с несчастного случая. Предположим, она упала за борт во время переброски в страну. Очнулась в больнице, поняла, что ею заинтересуются власти, и запаниковала. Она могла быть всего лишь одним из щупалец осьминога, частью гораздо более грандиозной операции. Операции, которая сейчас и разворачивается.
– Джозеф Роук не русский. Он американец.
– Да, нам кое-что известно о Роуке из военного архива, – сказал Силвер.
– Вряд ли его можно назвать сторонником чеченцев.
– А вам известно, что господин Роук обучался обезвреживанию бомб и снарядов во время службы в армии?
– Да, но такое же обучение прошли сотни других солдат, которых нельзя отнести к террористам.