ает черная машина и останавливается рядом с нами. Из машины выходят двое мужчин, оба в темных одеждах. Один из них яркий блондин с коротким ежиком. Они смотрят на нас.
У меня кровь стынет в жилах.
Мы словно зверьки в капкане чужой машины, и теперь нас окружают охотники. Блондин стоит рядом с моей дверцей и таращится на меня, а я тупо смотрю ему в лицо – последнее лицо, которое Мамаша увидела перед смертью. Возможно, и для меня оно станет последним.
Внезапно блондин вскидывает голову, и его взгляд устремляется к зданию заправки. Я поворачиваюсь и вижу, что наш водитель только что вышел и направляется к машине. Он заплатил за бензин и сует кошелек в карман. Он замедляет шаг, хмурясь при виде двух мужчин, которые толкутся возле его машины.
– Могу я вам чем-нибудь помочь, господа? – спрашивает водитель.
– Можно задать вам несколько вопросов? – отзывается блондин.
– Кто вы?
– Я особый агент Стив Ульман. Федеральное бюро расследований.
Кажется, на водителя это не производит особого впечатления. Он тянется к ведру с водой и достает оттуда губку. Отжимает ее и начинает протирать лобовое стекло.
– Ну и о чем вы хотели со мной поговорить, ребята? – интересуется он.
Блондин наклоняется к нему и что-то говорит. Я разбираю только слова «беглянки» и «опасные».
– Ну и при чем здесь я? – спрашивает водитель.
– Это ведь ваша машина, верно?
– Да. – Наш водитель вдруг заливается смехом. – О, я только сейчас понял! Если вам это интересно, в машине моя жена и ее кузина. Они выглядят очень опасными преступницами, правда?
Блондин смотрит на своего приятеля. В его взгляде сквозит удивление. Они не знают, что сказать.
Наш водитель бросает губку в ведро.
– Удачи, ребята, – говорит он и открывает дверь. Садясь за руль, он громко обращается Алене: – Извини, дорогая. У них нет адвила. Поищем на другой заправке.
Когда мы отъезжаем, я оглядываюсь и вижу, что мужчины смотрят нам вслед. Один из них записывает номера машины.
Некоторое время мы все молчим. Я до сих пор парализована страхом и не могу вымолвить ни слова. Я сижу, уставившись в затылок нашему водителю. Мужчине, который только что спас нам жизнь.
Наконец он нарушает молчание:
– Так вы расскажете мне, в чем, собственно, дело?
– Они вам солгали, – говорит Алена. – Мы не опасны!
– И они не из ФБР.
– Вы это уже знаете?
Мужчина поворачивает к ней голову:
– Послушайте, я не идиот. Я понимаю, что к чему. И сразу вижу, когда меня дурачат. Так как насчет того, чтобы рассказать мне правду?
Алена устало вздыхает. И произносит шепотом:
– Они хотят убить нас.
– Это я уже понял. – Он качает головой и смеется, но в этом смехе нет и намека на веселье. Это смех человека, который понимает, что вляпался. – Господи, уж не везет так не везет! – говорит он. – Ну, так кто они и почему хотят вас убить?
– Потому что мы кое-что видели сегодня ночью.
– И что вы видели?
Она смотрит в окно.
– Много чего, – бормочет она. – Больше, чем следовало.
Он довольствуется этим ответом, и мы сворачиваем с шоссе. Подпрыгивая на грунтовой дороге, машина углубляется в лес. И вскоре останавливается перед ветхим домиком, окруженным деревьями. Он больше похож на бедняцкую хижину. Но на крыше установлена гигантская спутниковая тарелка.
– Это ваш дом? – спрашивает Алена.
– Это место, где я живу, – последовал странный ответ.
Он открывает входную дверь тремя разными ключами. Стоя на крыльце, я замечаю, что на всех окнах решетки. Мне боязно переступать порог этого дома, потому что вспоминается другой дом, откуда мы только что сбежали. Но эти решетки совсем другие; они предназначены не для того, чтобы держать людей взаперти; они отпугивают непрошеных гостей.
Внутри пахнет древесным углем и сырой шерстью. Наш водитель не зажигает света, но ведет нас по темной комнате уверенно, как будто ориентируется вслепую.
– Когда я уезжаю на несколько дней, здесь становится не очень уютно. – Он чиркает спичкой, и я вижу, что он стоит на коленях возле очага. Там уже сложены поленья, и вскоре разгорается пламя. В отблеске огня лицо мужчины кажется еще более худым и мрачным. Когда-то, думаю я, это лицо наверняка было красивым, но сейчас глаза ввалились, а челюсть заросла темной щетиной.
Огонь разгорается ярче, и теперь можно разглядеть комнату. Она маленькая и кажется еще более тесной из-за того, что завалена кипами газет и журналов, стены в ней оклеены многочисленными вырезками из прессы. Они напоминают пожелтевшую шелуху, и я представляю себе, как день за днем, месяц за месяцем он сидит в этой хижине, лихорадочно вырезая статьи, значение которых понятно только ему одному. Я смотрю на зарешеченные окна и вспоминаю три замка на входной двери. И думаю: это жилище напуганного человека.
Он подходит к шкафу и открывает замок. Я с удивлением смотрю на десяток ружей, что стоят в нем. Он достает одно из них и снова запирает шкаф. При виде ружья в его руках я невольно пячусь назад.
– Все нормально. Не надо бояться, – говорит он, глядя на мое перепуганное лицо. – Просто сегодня вечером лучше держать ружье под рукой.
Мы слышим звонок, напоминающий удар колокола.
Мужчина резко вскидывает голову. С ружьем в руках он подходит к окну и смотрит в лес.
– Что-то потревожило сенсор, – объясняет он. – Может быть, зверь. А может… – Он долго глядит в окно, не опуская ружье. Я вспоминаю тех двоих на заправке, что смотрели нам вслед. И записывали номера машины. Сейчас они уже, должно быть, знают имя владельца. И наверняка знают, где он живет.
Мужчина подходит к поленнице, достает свежее полено и бросает его в огонь. Потом устраивается в кресле-качалке и смотрит на нас, положив ружье на колени. Потрескивают дрова, искорки пляшут в очаге.
– Меня зовут Джо, – объявляет он. – А теперь вы представьтесь.
Я смотрю на Алену. Мы обе молчим. Хотя этот человек спас нам жизнь, мы все еще боимся его.
– Послушайте, вы сделали выбор. Сели в мою машину. – Его кресло поскрипывает, раскачиваясь на деревянном полу. – Поздно трусить, милые дамы. Жребий брошен.
Проснувшись, я вижу, что за окном еще темно, а огонь догорел. Последнее, что мне запомнилось, перед тем как я провалилась в сон, – это тихие голоса Алены и Джо. Сейчас я вижу Алену, которая спит рядом со мной на вязаном пледике. Я все еще сердита на нее и не простила тех слов, что она мне сказала. Несколько часов сна помогли мне осознать очевидное. Мы не можем оставаться вместе навеки.
Скрип кресла привлек мое внимание; я вижу, как поблескивает ружье Джо, и чувствую, что он смотрит на меня. Наверное, он уже давно наблюдает за нами.
– Разбуди ее, – командует он. – Нам нужно ехать.
– Зачем?
– Они здесь. Следят за домом.
– Что? – Я вскакиваю и с бьющимся сердцем подхожу к окну. Но вижу только темный лес. Потом я вдруг понимаю, что звезды тускнеют, а это значит, что скоро рассвет.
– Я думаю, они караулят нас на дороге. Поскольку они еще не миновали вторую линию детекторов, – объясняет он. – Но нам нужно уходить сейчас, пока не рассвело. – Джо встает, идет к шкафу и достает рюкзак. Его содержимое издает металлический звон. – Алена, – зовет он девушку и подталкивает ее носком ботинка. Она вздрагивает и смотрит на него. – Пора ехать, – говорит он. – Если хочешь остаться в живых.
Он ведет нас не к двери. Джо поднимает половицы, выпуская из подпола запах сырой земли. Он спускает в яму лестницу и обращается к нам:
– Прошу вас!
Я передаю ему Мамашину сумку и спускаюсь вниз. Свет от его фонарика выхватывает ящики, расставленные вдоль каменных стен.
– Во Вьетнаме некоторые рыли такие же туннели под домами, – заявляет он, увлекая нас по узкому проходу. – Главным образом для хранения еды. Но иногда они спасали им жизнь. – Он останавливается, отпирает навесной замок и выключает фонарик. Затем поднимает деревянную крышку люка.
Мы выбираемся из туннеля и оказываемся в лесу. Деревья обступают нас со всех сторон, прикрывая от чужих глаз. Мы идем молча, не осмеливаемся произнести ни звука. И опять я слепо повинуюсь чужой воле – как всегда, рядовой солдат, а не генерал. Но на этот раз я доверяю тому, кто ведет меня. Джо двигается бесшумно, уверенной походкой человека, в точности знающего, что он делает. Я следую за ним и, когда светает, замечаю, что он прихрамывает. Он чуть подволакивает левую ногу, и в какой-то момент, когда он оглядывается, я даже замечаю на его лице гримасу боли. Но все равно он продолжает идти.
Наконец за деревьями показывается заброшенная ферма. Подойдя ближе, мы понимаем, что там никто не живет. Стекла в окнах разбиты, крыша провалилась. Но Джо не заходит в дом; он направляется к сараю, который, судя по виду, того и гляди рухнет. Он отпирает замок и распахивает дверь.
В сарае стоит автомобиль.
– Я все гадал, понадобится ли он мне когда-нибудь, – задумчиво произносит он, усаживаясь за руль.
Я забираюсь на заднее сиденье. Здесь одеяло и подушка, а в ногах у меня сложены консервы. Запас еды на несколько дней.
Джо включает зажигание. Мотор кашляет, неохотно возвращаясь к жизни.
– Жаль покидать это место, – признается он. – Но может, пришло время.
– Вы это делаете из-за нас? – спрашиваю я.
Он бросает на меня взгляд через плечо:
– Я это делаю, чтобы избежать неприятностей. Похоже, вы принесли с собой массу хлопот.
Мы выезжаем из сарая и трясемся по проселочной дороге, оставляя позади заброшенную ферму, стоячий пруд. Вдруг раздается страшный грохот. Джо тут же останавливает машину, опускает стекло и смотрит на лес, туда, откуда мы только что выбрались.
Над деревьями поднимается черный дым, злыми клубами устремляясь в светлеющее небо. Я слышу, как вскрикивает Алена. У меня потеют ладони, и я содрогаюсь от мысли, что хижина, которую мы только что покинули, теперь объята пламенем. И я могла бы сгореть в нем. Джо ничего не говорит; он только с ужасом смотрит на дым и, наверное, клянет судьбу за то, что встретил нас.