Он нахмурился.
— Она что, вообще никак не реагировала на ваши слова? Вы уверены в том, что она вас слышала?
— Она не глухая. Она реагировала на звуки. Я уверена в том, что она слышала вой сирен.
— И тем не менее не произнесла ни слова? — Он покачал головой. — Странно. Может, мы имеем дело с языковым барьером? Тогда это осложнит переговоры.
— Мне показалось, что она не расположена к переговорам.
— Давайте с самого начала, доктор Айлз. Расскажите все, что она делала, все, что делали вы.
— Я уже все рассказала капитану Хейдеру. Бесконечно задавая мне одни и те же вопросы, вы не продвинетесь ни на шаг.
— Я знаю, что вам приходится повторяться. Но, может быть, что-то из того, что вы вспомните, окажется чрезвычайно важной деталью. Единственной зацепкой для меня.
— Она целилась мне в голову. Мне трудно было сосредоточиться на чем-то. Я думала только, как бы остаться в живых.
— И все-таки вы были с ней. Вы лучше всех знаете, в каком она состоянии. У вас есть какие-то соображения, почему она это сделала? И собирается ли она расправиться с заложниками?
— Она уже убила одного человека. Это вам ни о чем не говорит?
— Но с тех пор мы не слышали других выстрелов, так что можно считать, первые критические полчаса миновали, а это самый опасный период. Именно в это время захватчик находится под воздействием страха и может убить заложника. Прошел уже час, а она не совершила больше никаких действий. Никто не пострадал, насколько нам известно.
— Тогда что она там делает?
— Понятия не имею. Мы по-прежнему пытаемся выяснить, кто она, откуда взялась. Убойный отдел проверяет, что предшествовало ее появлению в морге. В больничной палате сняты, как мы надеемся, ее отпечатки пальцев. Пока никто не пострадал, время работает на нас. Чем дольше будет пауза, тем больше информации о ней мы сможем получить. И тем выше вероятность того, что все обойдется без кровопролития и героизма. — Он бросил взгляд в сторону больницы. — Видите вон там полицейских? Они уже готовы штурмовать здание. Если дойдет до этого, тогда можно считать мою миссию неудачной. У меня есть золотое правило: не спешить. Мы блокировали ее в крыле, где нет ни окон, ни выходов, так что ей не уйти. Во всяком случае своими ногами. Так что пусть посидит, обдумает ситуацию. И со временем поймет, что нет другого выбора, кроме как сдаться.
— Если она достаточно разумна, чтобы это понять.
Некоторое время Стилман молча смотрел на Мауру. Словно взвешивал ее слова.
— Как вы считаете, она в здравом уме?
— Я считаю, что она до смерти напугана, — сказала Маура. — Когда мы были одни в лифте, я видела ее взгляд. В нем была паника.
— И поэтому она стреляла?
— Должно быть, она почувствовала угрозу. Нас было трое возле ее кровати, и мы все пытались усмирить ее.
— Трое? Медсестра, с которой я беседовал, сказала, что, когда она вошла в палату, увидела только вас и охранника.
— Был еще врач. Молодой человек, блондин.
— Медсестра его не видела.
— Да, он сбежал. После того как прогремел выстрел, он бросился наутек, словно трусливый заяц. — Маура замолчала, все еще переживая тот факт, что она была брошена на произвол судьбы. — Я осталась одна в ловушке.
— Как вы думаете, почему пациентка стреляла только в охранника? Вас ведь было трое там, возле ее койки?
— Он наклонился к ней. И стоял ближе всех.
— А может, все дело в его униформе?
Маура нахмурилась.
— Что вы имеете в виду?
— Подумайте сами. Униформа — это символ власти. Она могла принять его за полицейского. Это наводит на мысль, что у нее могло быть криминальное прошлое.
— Многие люди боятся полиции. Для этого вовсе не обязательно быть преступником.
— Почему она не выстрелила в доктора?
— Я же сказала вам, он убежал. Его уже не было в палате.
— Но она и вас не убила.
— Потому что ей нужен был заложник. Я подвернулась под руку.
— Как вы думаете, она бы убила вас, будь такая возможность?
Маура посмотрела ему в глаза.
— Я думаю, эта женщина не остановится ни перед чем, лишь бы остаться в живых.
Внезапно распахнулась дверь трейлера. Капитан Хейдер высунул голову и обратился к Стилману:
— Пожалуй, тебе стоит зайти к нам и кое-что послушать, Лерой.
— Что там?
— Только что поймали в эфире.
Маура вернулась следом за Стилманом в трейлер, где, как ей показалось, стало совсем нечем дышать.
— Прокрути эту передачу еще раз, — попросил Хейдер Имертона.
Из динамика раздался взволнованный мужской голос:
— …вы слушаете радиостанцию «КБУР», и с вами я, Роб Рой, ведущий программы этого странного дня. Друзья, у нас тут прелюбопытная ситуация. Только что к нам поступил звонок от дамы, которая утверждает, будто она удерживает заложников в медицинском центре. Я поначалу не поверил, но наш оператор как раз сейчас беседует с ней. Мы думаем, что она не обманывает…
— Какого черта? — возмутился Стилман. — Это же наверняка мистификация. Мы полностью изолировали все телефонные линии.
— Слушай дальше, — перебил его Хейдер.
— …итак, здравствуйте, мисс, — прозвучал голос ди-джея. — Мы готовы выслушать вас. Назовите свое имя.
— Мое имя знать не обязательно, — отозвался хриплый женский голос.
— Хорошо. Ну и зачем вы все это делаете?
— Жребий брошен. Это все, что я хотела сказать.
— И что это значит?
— Передайте им. Просто передайте: жребий брошен.
— Хорошо, хорошо. Что бы это ни означало, весь Бостон это услышал. Друзья, если вы нас слушаете, знайте, что жребий брошен. Это Роб Рой, и мы находимся на прямой связи с дамой, из-за которой разгорелся весь этот сыр-бор…
— Скажите полиции, чтобы убирались, — продолжала женщина. — Здесь, в этой комнате, у меня шестеро заложников. И пуль хватит на всех.
— Эй, мэм! Вам нужно успокоиться. Не трогайте никого.
Стилман побагровел от злости.
— Как такое могло произойти?! — воскликнул он, повернувшись к Хейдеру. — Я думал, мы изолировали телефонные линии.
— Так и есть. Но она звонила с сотового.
— С чьего сотового?
— Номер зарегистрирован на имя Стефании Тэм.
— Нам известно, кто это?
— …ой! Друзья, у меня проблемы, — сказал Роб Рой. — Звукорежиссер только что сообщил мне, что нам поступил приказ прекратить переговоры. Полиция перекрывает нам эфир, друзья, и мне приходится сворачивать разговор. Вы все еще на связи, мэм? Алло! — Пауза. — Похоже, мы потеряли связь. Ну, я надеюсь, она успокоится. Дамочка, если вы все еще слышите меня, пожалуйста, не трогайте никого. Мы можем помочь вам. А всем нашим слушателям напоминаю: с вами радиостанция «КБУР». «Жребий брошен…»
Имертон выключил запись.
— Все, — сказал он. — Вот что нам удалось записать на пленку. Мы тут же перекрыли этот звонок, как только поняли, с кем говорит ди-джей. Но эта часть разговора все-таки просочилась.
На Стилмане лица не было. Он стоял, уставившись на теперь уже немую аппаратуру.
— Черт возьми, что она задумала, Лерой? — обратился к нему Хейдер. — Что это было — попытка привлечь внимание? Она ищет у публики сочувствия?
— Не знаю. Все это очень странно.
— Почему она не разговаривает с нами? Почему звонит на радиостанцию? Мы пытаемся связаться с ней, а она постоянно вешает трубку!
— Она говорит с акцентом. — Стилман взглянул на Хейдера. — Она явно не американка.
— И что значит эта фраза: «Жребий брошен»? Что она хочет этим сказать? Что игра началась?
— Это цитата из Юлия Цезаря, — подсказала Маура.
Все посмотрели на нее.
— Что?
— Эти слова произнес Юлий Цезарь, стоя на берегу Рубикона. Перейдя через реку, он объявил гражданскую войну Риму. Он знал: сделай он этот шаг, и обратной дороги не будет.
— При чем здесь Юлий Цезарь? — удивился Хейдер.
— Я просто рассказываю вам, откуда взялась эта цитата. Когда Цезарь отдавал своим воинам приказ перейти реку, он понимал, что возврата не будет. Это был большой риск, но Цезарь слыл азартным игроком и любил бросать кости. Приняв решение, он произнес: «Жребий брошен». — Маура помолчала и добавила: — И вошел в историю.
— Так вот что значит перейти Рубикон, — наконец понял Стилман.
Маура кивнула.
— Наша террористка приняла решение. Она дала нам понять, что обратной дороги для нее нет.
— Мы получили информацию по этому сотовому телефону! — раздался возглас Имертона. — Стефания Тэм — одна из докторов медицинского центра. Отделение акушерства и гинекологии. Она не отвечает на звонки, и в последний раз ее видели, когда она направлялась в отделение диагностической визуализации к своей пациентке. В больнице сейчас проверяют расписание дежурств и наличие персонала, пытаясь установить, кто может находиться в числе заложников.
— Похоже, одно имя нам уже известно, — заметил Стилман.
— А что с сотовым? Мы пытались дозвониться по нему, но никто не отвечает на наши звонки. Отключить его или оставить?
— Если мы обрубим ей связь, она может разозлиться. Пока пусть телефон работает. А мы просто будем отслеживать ее звонки. — Стилман немного помолчал и, достав носовой платок, промокнул вспотевший лоб. — По крайней мере она начала общаться, только вот не с нами.
Я уже задыхаюсь, подумала Маура, глядя на распаренное лицо Стилмана. А день обещает быть еще горячее. Она вдруг почувствовала, что ее качает, и поняла: ей нельзя оставаться здесь ни минуты.
— Мне нужно на воздух, — произнесла Маура. — Могу я уйти?
Стилман окинул ее рассеянным взглядом.
— Да. Да, идите. Постойте… у нас есть ваш контактный телефон?
— У капитана Хейдера есть и домашний, и сотовый номера. Можете звонить в любое время.
Она вышла на улицу и остановилась, зажмурившись от яркого послеполуденного солнца. Затуманенным взглядом окинула Олбани-стрит. По этой улице она каждый день подъезжала к работе, и все здесь было до боли знакомо. Но сегодня на Олбани-стрит царил хаос; она превратилась в бурлящее море полицейских патрулей и больше напоминала место боевых учений. Все ждали следующего шага со стороны женщины, ступившей на тропу войны. Женщины, личность которой до сих пор оставалась загадкой для всех.