Никакого соответствия обнаружено не было. И в то же время вы говорите, что ее отпечатки оказались на месте преступления в январе? Почему тогда СИВС не дали нам никакой информации?
Глассер и Барсанти переглянулись. Их красноречивые взгляды были ответом на вопрос Габриэля.
— Вы не передавали ее отпечатки в СИВС, — ответил за них Габриэль. — Этой информацией могла бы воспользоваться бостонская полиция.
— Ею могли воспользоваться и другие, — возразил Барсанти.
— Черт возьми, кто эти другие, о которых вы все время говорите? — вмешалась Джейн. — Я была заложницей этой женщины в больнице. К моей голове было приставлено дуло пистолета. Вы хотя бы немножко думали о заложниках?
— Конечно, думали, — заявила Глассер. — Но мы хотели, чтобы все вышли оттуда живыми. В том числе и Алена.
— Прежде всего Алена, — добавила Джейн. — Поскольку она была вашим свидетелем.
Глассер кивнула.
— Она видела то, что произошло в Эшбурне. Вот почему те двое появились в больничной палате.
— Кто их послал?
— Мы не знаем.
— У вас есть отпечатки пальцев человека, которого она застрелила. Кто он?
— Этого мы тоже не знаем. Он бывший военный, а Пентагон не дает сведений о своих.
— Вы же департамент юстиции. И даже вы не можете получить доступ к этой информации?
Глассер отошла от окна и села в кресло напротив Джейн.
— Теперь вы понимаете, с какими трудностями мы сталкиваемся. Мы с агентом Барсанти вынуждены вести это дело в обстановке максимальной секретности. Мы не хотели привлекать к себе внимания, потому что они тоже ее искали. Но мы надеялись найти ее первыми. И подобрались совсем близко. Из Балтимора до Коннектикута, потом до Бостона агент Барсанти следовал за ней по пятам.
— Как вам удавалось отслеживать ее передвижения? — спросил Габриэль.
— Поначалу это было легко. Мы просто шли по следу, который оставляла кредитка Джозефа Роука. Он снимал наличные в банкоматах.
— Я постоянно пытался связаться с ним, — признался Барсанти. — Оставлял ему на мобильном голосовые сообщения. Даже попросил его старую тетушку из Пенсильвании передать ему кое-какую информацию. Наконец Роук перезвонил мне, и я попытался уговорить его встретиться. Но он мне не доверял. Потом он застрелил полицейского в Нью-Хевене, и мы потеряли его след. Вот тогда, я думаю, они и расстались.
— Откуда вы узнали, что они путешествуют вместе?
— В ночь массового убийства в Эшбурне, — объяснила Глассер, — Джозеф Роук останавливался на ближайшей автозаправке. Он расплатился кредиткой, потом спросил служащего, нет ли у них машины техпомощи, поскольку он подобрал на дороге двух женщин, у которых возникли проблемы.
Воцарилось молчание. Габриэль и Джейн переглянулись.
— Двух женщин? — переспросила Джейн.
Глассер кивнула.
— Камера видеонаблюдения на автозаправке зафиксировала автомобиль Роука. Сквозь лобовое стекло просматривается женщина на переднем сиденье. Это Алена. Именно в эту ночь их пути пересеклись, и Джозеф Роук стал ее соучастником. В ту самую минуту, когда он посадил девушек в свою машину, впустил их в свою жизнь, он стал меченым. Спустя пять часов после остановки на заправке его дом подожгли. И тогда он понял, что попал в большую беду.
— А вторая? Вы сказали, что он подобрал на дороге двух женщин.
— О ней нам ничего неизвестно. Только то, что она ехала с ними до самого Нью-Хевена. Это было два месяца назад.
— Вы говорите о съемке из патрульной машины. На ней зафиксирован момент убийства офицера полиции.
— Да, на пленке видно, как над задним сиденьем автомобиля Роука поднимается чья-то голова. Но мы видели только затылок, лицо ни разу не мелькнуло. Так что никакой информации об этой женщине у нас нет. Лишь несколько рыжих волос, оставшихся на сиденье. Мы полагаем, что ее уже нет в живых.
— А если она все-таки жива, — добавил Барсанти, — тогда она остается нашим последним свидетелем. Только она видела, что произошло в Эшбурне.
— Я могу назвать ее имя, — тихо произнесла Джейн.
Глассер нахмурилась.
— Что?
— Это я о том сне. — Джейн взглянула на Габриэля. — Я помню, что сказала мне Алена.
— Ее преследуют кошмары, — пояснил Габриэль. — О захвате здания больницы.
— И что в этом сне? — спросила Глассер, не отрывая взгляда от Джейн.
Джейн сглотнула.
— Я слышу, как барабанят в дверь, потом в комнату врываются люди. И она наклоняется ко мне. Хочет мне что-то сказать.
— Алена?
— Да. Она говорит: «Мила знает». Это все, что она сказала. «Мила знает».
Глассер внимательно посмотрела на Джейн.
— Мила знает? В настоящем времени? — Она перевела взгляд на Барсанти. — Наша свидетельница еще жива.
29
— Я удивлен, что вы пришли, доктор Айлз, — сказал Питер Лукас. — Я так и не смог вам дозвониться. — Его рукопожатие было кратким — прохладное деловое приветствие, что было вполне объяснимо, поскольку Маура так и не удосужилась ответить на его звонки. Он провел ее через вестибюль «Бостон Трибьюн» к посту охраны, где ей вручили оранжевую бирку посетителя.
— Не забудьте сдать, когда будете уходить, мэм, — напомнил охранник.
— Да уж, это в ваших интересах, — добавил Лукас, — иначе этот парень будет гнаться за вами, как охотничий пес.
— Приму к сведению, — отозвалась Маура, прикрепляя бирку к блузке. — У вас тут охрана серьезнее, чем в Пентагоне.
— Вы знаете, сколько недовольных бывает после каждой газетной публикации? — Он вызвал лифт и, обернувшись, взглянул на ее серьезное лицо. — Ох-хо-хо. Думаю, вы тоже из их числа. Поэтому и не отвечали на мои звонки?
— Статья, которую вы написали обо мне, многим испортила настроение.
— Из-за меня или из-за вас?
— Из-за меня.
— Я неправильно вас процитировал? Исказил ваши мысли?
Поколебавшись, она призналась:
— Нет.
— Тогда почему вы на меня сердитесь? Я же вижу, что сердитесь.
Она посмотрела ему в глаза.
— Я была слишком откровенна с вами. И напрасно.
— Знаете, а мне было интересно брать интервью у женщины, которая откровенна, — признался он. — Приятное исключение.
— Вы представляете, сколько звонков я получила? По поводу моей теории о воскрешении Христа.
— А! Вы об этом.
— Звонили даже из Флориды. Люди возмущены моим богохульством.
— Вы ведь всего лишь высказали свое мнение.
— Когда ты все время на виду, это бывает опасно.
— Ну, это как посмотреть, доктор Айлз. Вы фигура публичная, и, если говорите что-то интересное, это сразу привлекает внимание. По крайней мере, вам есть что сказать, в отличие от многих других, кого мне приходится интервьюировать.
Двери лифта открылись, и они вошли в кабину. Наедине с Лукасом Маура чувствовала себя неловко от его чрезмерной близости и откровенно изучающего взгляда.
— Так зачем вы мне звонили? — поинтересовалась она. — Пытаетесь навлечь на меня еще большие неприятности?
— Я хотел знать, как прошло вскрытие трупов Джо и Алены. Вы так и не распространили пресс-релиз.
— Мне не удалось завершить вскрытие. Трупы перевезли в лабораторию ФБР.
— Но они временно находились в вашем морге. Не поверю, что вы просто держали их в холодильнике и даже не осмотрели. Это не в вашем характере.
— А какой у меня характер? — Она вопросительно взглянула на него.
— Вы скрупулезны. Требовательны. — Он улыбнулся. — Настойчивы.
— Как вы?
— Моя настойчивость совершенно не помогает мне в общении с вами. Но я подумал, что мы могли бы стать друзьями. Это не означает, что я рассчитываю на какие-то особые привилегии.
— А на что вы рассчитываете?
— Ужин. Танцы. Коктейль, на худой конец!
— Вы серьезно?
В ответ на ее вопрос он робко пожал плечами.
— Попытка не пытка.
Двери лифта открылись, и они вышли.
— Она умерла от огнестрельных ранений в голову, — сказала Маура. — Думаю, вы это хотели узнать.
— Сколько было ран? И сколько убийц?
— Вы хотите знать все чудовищные подробности?
— Просто хочу быть точным. Люблю оперировать данными из первоисточника, пусть даже для этого приходится кому-то надоедать.
Они вошли в редакцию, где за клавиатурами компьютеров трудились многочисленные журналисты, и подошли к столу, заваленному папками и бумагами. Здесь не было ни одной фотографии — ни ребенка, ни женщины, ни даже собаки. Сугубо рабочее пространство, хотя Маура не могла взять в толк, как можно работать среди такого хлама.
Лукас утащил свободный стул из-за соседнего стола и подкатил его к Мауре. Стул отчаянно заскрипел, когда она опустилась на него.
— Итак, вы не отвечаете на мои звонки, — сказал он, устраиваясь рядом. — Зато приходите ко мне на работу. В этом есть какой-то особый смысл?
— Дело усложнилось.
— И теперь вам нужно что-то от меня.
— Мы все пытаемся понять, что произошло той ночью. И почему.
— Если у вас были ко мне вопросы, достаточно было просто снять телефонную трубку. — Он буравил ее взглядом. — Уж вам бы я точно перезвонил, доктор Айлз.
Оба замолчали. В редакции стоял гул от телефонных звонков и стука по клавишам компьютеров, но Маура и Лукас просто смотрели друг на друга, и воздух между ними был пронизан раздражением с примесью чего-то непонятного. Она отказывалась признаться себе в том, что это взаимное влечение. «Или я это просто придумала?»
— Простите, — наконец произнес он. — Я болван. То есть я хочу сказать, вы здесь. И это главное.
— Вы должны понять меня, — сказала она. — Будучи лицом официальным, я постоянно получаю звонки от репортеров. Некоторым из них — многим — совершенно наплевать на права покойного и страдания его семьи, на тайну следствия. Я научилась быть осторожной и следить за тем, что говорю. Потому что не раз меня подводили ваши коллеги, обещавшие не разглашать мои комментарии.
— Именно это удерживало вас от того, чтобы позвонить мне? Профессиональная скрытность?
— Да.