о доброжелателя? — спросил Ларс.
— Не знаю, — Олег снова постучал в дверь и, отступив назад, запрокинул голову, чтобы рассмотреть — не зажёгся ли свет в окнах, но те по-прежнему оставались темны. — Дерьмо. Похоже, придётся ночевать на телеге. Может, к утру этот хмырь осмелеет и рискнёт показаться.
Следующий по соседней улице патруль остановился, и стражники, заинтересованные разговорами и движением, сменили маршрут.
— Кажется, у нас проблемы, — опасливо сообщил Ларс, указывая в сторону четырёх вооружённых алебардами мужчин.
— Этого ещё не хватало, — нащупал Дик рукоять спрятанного под дерюгу меча.
— Оставь, — сделал Олег предостерегающий жест. — Я с ними поговорю.
Патрульные, приближаясь, сняли алебарды с плеч.
— Кто такие? — выступил чуть вперёд один из них, судя по возрасту и манере держаться — главный.
— У нас дело к проживающему здесь господину, — указал Олег на дверь.
— Похоже, он не в курсе ваших дел к нему, — положил стражник вторую руку на древко алебарды.
— Нет же, он ждёт нас. Вероятно, задремал.
— Да неужели? А как по мне, вы — разбойничье отребье, решившее обчистить этот дом. Так что кладите оружие на телегу и марш вперёд!
— Вы ошибаетесь, господа. Мы — законопослушные... — попытался вставить Ларс, но получал древком в живот и сложился пополам.
— Вот дьявол! — спрыгнул с телеги Дик.
— Заплати ему, — дёрнул Олега за рукав Жером.
— Этот не возьмёт.
— Вы пойдёте сами, или я повезу ваши трупы, — прорычал патрульный, направив острие алебарды в сторону возмутителей порядка.
— У нас письмо! — крикнул Олег, пятясь к телеге от наступающих стражников. — Письмо для человека в этом доме!
— Ты даже не знаешь, как его зовут!
— Не знаю. Но Гунон знает.
Предводитель патруля остановился и, помолчав секунды три, протянул руку:
— Дай сюда.
— Я должен вручить его лично...
— Дай это чёртово письмо!
И в этот момент дверь под фонарём в виде кошачьей головы отворилась.
— Остановитесь! — крикнул выскочивший на улицу пожилой человек с растрёпанной шевелюрой, одетый в пёстрый халат. — Остановитесь. Чего вы хотите от этих людей, сержант? — обратился он к стражнику.
— Вы их знаете? — спросил тот, подобравшись и откашлявшись.
— Нет, но я ждал их визита. А вы чуть не сорвали нашу встречу, которая крайне важна для меня!
— Мы приняли их за разбойников.
— Что ж, смею заверить — это не так! Надеюсь, теперь, когда ситуация прояснилась, вы умерите своё рвение и позволите нам заняться делами!
— Да... Разумеется. Доброй ночи.
— Кретины, — прошептал человек в халате вслед удаляющемуся патрулю, после чего вернул своё внимание к четвёрке визитёров. — Давайте ваше письмо. Скорей же!
— Может, пройдём внутрь? — предложил Олег, протягивая бумагу.
Адресат, не удосужившись ответить, выхватил письмо, сломал печать и принялся читать, поднеся развёрнутый лист поближе к фонарю. Пока он читал, морщинистое лицо, обрамлённое всклокоченной бородой и полускрытое копною спутанных волос седой шевелюры меняло выражение от удивлённого к озабоченному, испуганному, восхищённому и, наконец, решительному.
— Да, — утвердительно кивнул он, после недолгого раздумья, сопровождаемого жеванием нижней губы, скомкал письмо, раскрыл оконце фонаря и сунул ком бумаги в огонь. — Вот, — отцепил он со связки ключ и передал его Олегу. — Поставьте коня с телегой на двор и прошу в мой кабинет. Нам предстоит многое обсудить.
Кое-как высвободив Дариуса из сбруи и заведя его в стойло, вся четвёрка проследовала в дом.
Внутри жилища «безумного профессора», как окрестил хозяина Миллер, царил творческий беспорядок. Располагающийся на втором этаже кабинет, со вкусом обставленный дорогой мебелью, утопал под ворохом бумаг. Свитки, книги и разрозненные исписанные убористым почерком листы покрывали каждый квадратный сантиметр многочисленных столиков, трюмо, кресел и скамей. Рабочий же стол — монументальной произведение мастера-краснодеревщика — превратился в фундамент для колоннады из уложенных друг на друга фолиантов, возвышающейся едва не до потолка.
— Присаживайтесь, — очистил «безумный профессор» две скамьи от бумаг, часть из которых сбросил на пол. — Прошу извинить меня за беспорядок. Науке, знаете ли, чужда аккуратность, — всплеснул он руками, виновато улыбаясь. — Но всё же я попрошу быть чуточку внимательнее, — длинный узловатый палец учёного мужа указал на прилипший к подошве Дика листок.
— Извините, — отклеил тот фрагмент научной работы и пристроил к кипе других таких же.
— Итак, — потёр ладони хозяин дома, глубоко вздохнув, — разрешите представиться. Меня зовут Ансельм де Блуа. Городской архивариус, хранитель библиотеки Швацвальда и официальный летописец династии Мартелл, — добавил он с гордостью.
— Весьма польщён знакомством, — поднялся со скамьи Олег и протянул руку: — Олег Александрович Ферт.
Ансельм обронил снисходительный взгляд на раскрытую ладонь и ограничился коротким поклоном.
— Ларс ван дер Гроф, — встал голландец и поклонился, на манер де Блуа.
— Жером Клозен, — последовал его примеру Жером. — Я из Марселя... Не важно.
— Дик Миллер, — вскинул руку Дик, не утруждая себя даже тем, чтобы приподняться со скамьи. — Из династии Миллеров. Ну всё? Протокол соблюдён, теперь расскажите, какого хера с нами происходит. Что это за таинственные письма и прочее шпионское дерьмо? Зачем этот чёртов Гунон нас сюда прислал, и на кой мы вам сдались? И — очень прошу — давайте без долгих витиеватых предысторий. Я устал, как портовая шлюха в расчётный день.
— Что ж, — выдохнул де Блуа после небольшого замешательства, вызванного столь непочтительным обращением, — судя по всему, вы четверо — избранные.
Внимание всех присутствующих вдруг резко сосредоточилось на прыснувшем со смеха Клозене.
— Простите, — поднял тот руку примирительно, всё ещё не в силах побороть рвущееся наружу хихиканье. — Простите меня, любезный... Ах чёрт, не могу... Избранные!!! — разразился он новым приступом хохота. — Это что, шутка такая? — взял он, наконец, себя в руки. — Избранные для чего? Для чего?! Чтобы нас имели все, кому ни лень?! Потому что — открою секрет — третьи сутки подряд именно это и происходит! Я не хочу быть избранным! Я хочу домой! Как мне попасть домой?!
— Извините, — насилу оттащил Ларс кинувшегося к де Блуа Жерома и усадил его обратно на скамью. — Нам всем очень неловко за нашего товарища. Его душевное равновесие сильно подорвано событиями последних дней. Прошу, продолжайте.
— Понимаю, — кивнул де Блуа, на всякий случай чуть отступив. — И, тем не менее, пророчество весьма ясно указывает именно на вас четверых.
— В чём же суть пророчества? — поинтересовался Олег.
— Вам предначертано сокрушить Пожирателей.
— Господи, я больше не могу, — зарыдал Жером, уткнувшись Ларсу в плечо. — Убейте меня.
— И ему тоже? — кивнул Дик в сторону всхлипывающего Клозена.
— Да, — ответил де Блуа. — Всем вам.
— Каким же образом? — спросил Олег.
— Увы, пророчество не даёт подробных инструкций, оно лишь... предсказывает. И вот, что в нём предсказано, — де Блуа взял со стола книгу в красном кожаном переплёте и раскрыл её на заложенной тесьмою странице: — «В год и месяц, когда Кровавое светило побито будет камнем небесным, на изнывающие от бедствий и ужаса земли сойдут четверо. Огненным будет один, и ненавистным. Чёрным будет второй, и преданным. Третий будет нелюбим. А четвёртый — избавлен и сам избавление даровать станет. И пойдут они дорогой мёртвых. И свершат суд над мёртвыми. И смерть принесут смерти не имущим». Так говорит пророчество, — захлопнул де Блуа книгу и уставился на гостей, в ожидании дальнейших расспросов и нервных срывов.
— Так, — поднял указательный палец Олег, нахмурившись. — Во-первых, что за «небесный камень»?
— О, тут всё просто, — всплеснул руками де Блуа. — Речь явно о Луне, закрывающей Рутезон — Кровавое светило. Нынче как раз месяц затмения. Меня больше волнует фрагмент пророчества, в котором даётся характеристика четверых. Тут — вынужден признать — есть пробелы. Но есть и очевидные моменты. Он, — указал архивариус на всё ещё всхлипывающего Клозена, — чёрный.
— Этот нетолерантный мужик начинает мне нравиться, — оценил смелость высказывания Миллер.
— Он, — перевёл де Блуа взгляд на рыжую бороду Дика, — огненный. Он, — испачканный чернилами палец указал на Олега, — избавляющий. А вот что касается прочих характеристик...
— Им тоже есть объяснение, — невесело констатировал Олег.
— Да, — согласился Ларс. — Боюсь, это про нас.
— Будьте любезны, поясните.
— Меня застрелили две чёрные обезьяны, которые ненавидят белых копов, — взял слово Дик. — Голландца отравила жена. Французскую истеричку предала подружка. А вот про русского я не знаю — от чего он там избавлен.
— Без понятия, — пожал плечами Олег. — Может, благодаря произошедшему, не случилось что-то ужасное?
— А ты оптимист, — шмыгнул носом Жером. — Что может быть ужаснее, чем эта средневековая дыра?
— О, молодой человек, — улыбнулся архивариус снисходительно, — уверяю вас, есть места куда хуже. Я знаю, о чём говорю. Что ж, — хлопнул он в ладоши, знаменуя подведение промежуточного итога, — думаю, с принадлежностью к избранным мы разобрались, и возражений нет.
— У меня есть возражения, — поднял руку Клозен. — Да, и очень большие. Вы все как хотите, а я не подписывался становиться куклой в этом сраном театре абсурда и играть по этому сраному сценарию! Да мало ли что написано в этой книжке! Какое мне дело до каких-то Пожирателей?! Почему я должен куда-то идти?! Нет! Я решительно против!
Дик, терпеливо выслушав эмоциональную тираду Клозена, усмехнулся и пояснил де Блуа:
— Наш строптивый чёрный друг интересуется — что ему с того будет. Поможет ли покорное следование пророчеству вернуть его чёрную задницу домой? Ну и наши белые задницы заодно. Что скажите, профессор?