— Может, я желаю исполнения пророчества, — улыбнулась принцесса.
— А может даме попросту приятна наша компания, — высказал предположение Дик. — В любом случае, лично у меня нет ни малейших возражений. И, наверное, не возьму на себя лишнего, если принесу её высочеству благодарность от всех нас за столь щедрое предложение, — отвесил он неумелый поклон. — Признаться, я никогда в жизни не чувствовал себя так охрененно! — распростёр Миллер руки, будто пытался обнять весь мир. — Люблю это болото, люблю этих ребят, — пнул он разрубленный труп, — люблю чёртов Ош со всеми его отродьями!
— Больше не желаешь возвращаться? — стоя спиной к четвёрке, спросила Санти.
— Ну, — скрестил Дик руки на груди, — если подумать, я всё же не настолько сильно люблю Ош.
— Однако, кто знает, что будет дальше, верно? — повернулась принцесса к Миллеру. — Поглощая души, легко войти во вкус, они наполняют силой, уверенностью в себе, и желанием продолжать, со всё большим и большим аппетитом. Но помните — даже если вами будут поглощены сотни подобных, — кивнула принцесса на мёртвого секуратора, — силы ваши останутся ничтожны в сравнении с теми, кого вы зовёте Пожирателями.
— Хочешь сказать, — почесал подбородок Олег, — что мы обречены на провал с Палачом Мо?
— Ни единого шанса, — печально улыбнулась принцесса. — Он размажет вас, как мух. Так же легко, как смахивает пыль со своего молота. Не останется и следа.
— Очень оптимистично.
— Не уверена, заметит ли он вообще, что убил вас.
— Да, я понял.
— А ваши крошечные души вольются в его — великую — как четыре капли в океан.
— Хорошо, — поднял руки Олег, капитулируя. — Большое спасибо за столь основательное и подробное разъяснение. Но что ты предлагаешь?
— Разве не очевидно? — положила Санти руку на эфес меча. — Я сокрушу его для вас.
Все четверо переглянулись, стоя перед принцессой.
— Твоя цена? — наконец, спросил Олег.
— Ты очистишь душу моего отца для меня.
— Он жив?
— Он не мёртв. Пока. Но, не стану лукавить, его душа может уничтожить тебя. Готов ли ты пойти на этот риск?
— Выбор за тобой, — ответил Ларс на немой вопрос Олега.
— Не похоже, чтобы он у меня действительно был, — вытер тот о штаны взмокшие ладони. — И насколько велика вероятность неудачи? — поднял Олег взгляд на терпеливо ожидающую решения принцессу.
— Она велика, — со вздохом ответила Санти.
— Что произойдёт со мной, если не справлюсь?
— В лучшем случае ты погибнешь тотчас.
— А не в лучшем? — голос Олега дрогнул.
— Энергия души уничтожит тебя, твою сущность, выжжет изнутри, оставив лишь телесную оболочку и совсем немного сознания в ней. Ровно столько, чтобы ты мог ощущать нескончаемую боль и всепоглощающее отчаяние, без малейшей возможности прекратить их. Смыслом твоего существования будет стремление к физической смерти, но остатки твоего поверженного разума не смогут дать тебе подсказку, как её приблизить. Твоё тело будет гнить и распадаться, очень-очень долго и невыразимо мучительно. Тебя ждёт агония длиною в жизнь.
— Не волнуйся, — положил Миллер руку на плечо Олега, отчего тот вздрогнул, — если до такого дойдёт, я помогу... Ну, ты понимаешь.
— Спасибо, — ответил Олег механически.
— А кому-нибудь вообще удавалось очищать великие души? — поинтересовался Жером.
Санти задумалась.
— Не припоминаю, — ответила она, наконец.
— Чудесно, — упавшим голосом прошептал Олег, глядя в пустоту.
— А как же Пожиратели? — вступил в разговор Миллер. — Неужели они не поглощали великих душ? Тот же Палач Мо наверняка перебил кучи знати.
— Апостолам Тьмы не нужно очищение, — покачала головой принцесса. — Как и их обращённым слугам. Они переродились полностью, и новые метаморфозы делают их лишь сильнее. Нельзя разрушить то, что уже разрушено.
— Но ты ведь тоже не чужда Тьмы. Может...?
— Я назвала свою цену, — прервала Санти Миллера. — Соглашайтесь или отказывайтесь, торга не будет.
— Тебе нужно решить, — заглянул Ларс в глаза Олега, продолжающего потерянно смотреть в одну точку. — Если тебя это успокоит, тогда знай — храмовники Аттерлянда практиковали очищение великих душ в Смутные времена. Сейчас уже трудно сказать, насколько эти души были сильны, но факт остаётся фактом. Знать не так часть гибнет, потому и случаев очищения мало, но это не означает, что оно невозможно.
— Сколько там храмовников сгорело, пытаясь проделать такое с душой Иеремии? — припомнил Олег рассказ Нигума.
— Не сравнивай. Иеремия — апостол, его душа, вероятно, намного сильнее.
— Сильнее души проклятого Тьмой короля легендарного Латарнака, прожившего чёрт знает сколько веков, чья дочь, едва очнувшись после тысячелетней комы, шинкует дюжину адских тварей, даже не сбив дыхания? — выдал Олег наполненную чувством тираду. — Эту душу мне не стоит сравнивать? Её мне не стоит бояться?
— Бояться стоит, — согласился Ларс. — Но не отказывайся от попытки. Ты знаешь не хуже меня — это наш единственный шанс. Что будет дальше, не скажет никто, но я скажу тебе с полной уверенностью, чего точно не будет, если ты не выполнишь её условий — мы не вернёмся домой и не выживем здесь. Всё, через что мы уже прошли, не будет иметь смысла. Посмотри на меня. У тебя есть дар. Зачем он, если ты откажешься применить его тогда, когда этот дар больше всего нужен?
— Тебе легко говорить.
— Вовсе нет. Мы рискуем не меньше. Если ты погибнешь, то и нам конец. Не будет очищения — не будет сделки. Мы останемся ни с чем.
— Ларс прав, — цокнул языком Жером. — Ты знаешь, я сюда не рвался. Но теперь мы здесь, и с этим уже ничего не поделаешь. Нужно идти до конца, раз начали.
— По крайней мере, мы сдохнем, зная, что сделали всё от нас зависящее, — согласился Миллер.
— Чёрт с вами, — вздохнул Олег. — Я попытаюсь.
Глава 31. Отец
Ведя четвёрку к дворцу через улицы и площади мёртвого города, Санти время от времени сходила с намеченного пути и скрывалась в руинах. Обычно за этим следовал краткий спиритический порыв, не успевающий перерасти в полноценный шторм, и окрик «Сюда». Четвёрка, будто свора преданных охотничьих псов, бежала к своей благодетельнице, дабы пожрать недостойную принцессы добычу, и поход продолжался. Убийство секураторов, похоже, ничуть не затрудняло Санти, напротив — казалось, это доставляет ей удовольствие. С каждой схваткой движения принцессы становились всё совершеннее. На смену пламенному неистовству, превращающему секураторов в кровяной фарш, приходила холодная лаконичность, умерщвляющая врагов одним хирургически точным выпадом. Потоки крови и разметанные повсюду куски плоти сменились едва тронутыми телами, замершими в позах покорной безмятежности. Многие секураторы сидели на коленях, уронив руки на землю, а голову на грудь, и только багровый ручеёк, бегущий из пробитого черепа или груди, да парящая душа, говорили, что подняться им уже не суждено.
— Нам чертовски повезло, — с наслаждением вдыхал Жером воздух Газамара, поглотив очередную душу. — Просто чертовски.
— Тут не поспоришь, — согласился Миллер и, тронув Ларса за плечо, доверительно прошептал тому на ухо: — Слушай, а она может читать мысли на расстоянии, или ей обязательно нужно прикоснуться?
— Не знаю. А что?
— Да так, слегка боязно.
— А ты думай о чём-нибудь другом, — посоветовал Ларс, нахмурившись.
— Не могу. Ты посмотри на неё.
Принцесса шагала впереди, и скупые лучи света играли на её броне в такт покачивающимся бёдрам. В её фигуре удивительным образом сочетались стройность, даже изящество, и полное отсутствие хотя бы намёка на хрупкость. Плавность её движений была сродни плавности натягиваемой тетивы, звериная грация сквозила в каждом из них. Грань между прекрасной утончённой девой королевских кровей и диким животным, не ведающим пощады, была столь призрачна, что благородство не улетучивалось, даже когда Санти передвигалась на четырёх конечностях, равно как и кровожадная дикость никуда не исчезала, когда принцесса гордо шествовала с высоко поднятой головой.
— Скорее всего, — ответил, наконец, Ларс, с трудом отведя взгляд от Санти, — ей не нужно касание.
— Кхм, — почесал бороду Дик. — Но, раз я до сих пор цел, может, ей по душе мои мысли. Как считаешь?
— Если ты воображаешь, как тебя заживо свежуют и поливают кипящим маслом, то вполне возможно.
— Эй! — остановился Миллер, глядя Ларсу в след. — Не очень-то вежливо!
— Аккуратнее с мыслями, — бросил тот через плечо.
— Тысяча лет одиночества, — напомнил Дику Жером, обогнав его. — Сожрёт.
По мере приближения к центу города, бедные кварталы сменялись всё более богатыми, что отражалось как в ширине улиц, так и в помпезности строений. Забытые храмы скалились поломанной колоннадой, рухнувшие статуи глядели замшелыми каменными глазами с полузатопленных лиц. Секураторы же встречались всё реже, словно близость дворца отпугивала их.
— Как думаешь, — догнал Ларс принцессу, — кто-то ещё из твоего народа мог уцелеть?
— Немногие, — ответила Санти. — Но они здесь.
— Живые мастера? Ты чувствуешь их присутствие?
— «Живые» — слишком громкое слово для них. Жалки черви прячутся в своих норах, голодные и ослабшие. Этот страх, — потёрла Санти большим пальцем об указательный, будто запачкала их в чём-то маслянистом, — он накрыл Латарнак плотнее болотных топей.
— Но разве не всегда так было?
— О чём ты?
— Тадий Люцер — последний известный истории летописец Латарнака — писал, что с приходом Тьмы страх не покидал этот город.
— Страх плебеев, — уточнила принцесса. — Он сладок на вкус, отличная приправа к абсолютной власти. Но сейчас я чую не его. Нынешний страх горек и жгуч, он полон обиды, злобы и отчаяния. Страх не порабощённых, но преданных, брошенных погибать без надежды. Они страшатся собственной памяти, что терзает их истощённые души, рисуя картины былых пиров и наслаждений, коих не вернуть.
— Знать Латарнака? Почему они не при твоём отце, раз он ещё не мёртв?