— Да! Это было моё тело! Моё, ясно?! Ты не имела права!
— Ты сам сделал выбор.
— Я понятия не имел! Ты не предупреждала о таком! — ударил Олег кулаком об пол и только сейчас осознал, что стоит на четырёх конечностях. — О нет...
Изменившаяся конфигурация тазобедренного сустава позволяла ногам принимать невозможное для человеческой анатомии положение, доступное мастерам.
— Чем ты недоволен? — искренне удивилась принцесса. — Твое прежнее тело не стоит сожалений, оно было слабым и нелепым. Взгляни на себя нынешнего и возрадуйся — ты поднялся на новую ступень развития.
— Я стал монстром.
— Нет, — коснулась Санти подбородка Олега и подняла его поникшую голову, — ты остался собою. Душа Варна была очень сильна, однако тебе удалось обуздать её. Но телесная оболочка человека не годится для великих душ...
— Как маленькая батарейка для большой ёмкости, — вставил своё наблюдение Дик.
— Это было неизбежно? — спросил Олег, глядя в глаза принцессы.
— Варн мог разорвать тебя, — ответила Санти, — это второй из двух возможных вариантов.
— Ты всё знала, и не предупредила.
— Предупреди я, ты бы отказался?
— Как я вернусь в свой мир таким? — произнёс Олег в пустоту, поднявшись на ноги.
— Давай будем решать проблемы по мере их поступления, — предложил Ларс.
— Расскажи, что ты видишь, — повернулся к нему Олег и развёл руки в стороны, будто в примерочной.
— Ну, в тебе где-то два десять роста, очень развитая плотная мускулатура, весить ты должен кило под двести, наверное. Пропорции вполне обычные. Если будешь держаться вертикально...
— ...буду похож на человека, — закончил за него Олег.
— Не утрируй.
— Что с лицом?
— Голова стала немного крупнее, так что черты слегка изменились, но в целом оно прежнее.
— Это правда? — взглянул Олег на Жерома, проведя пальцами по своей скуле.
— Подбородок стал более волевым, — ответил тот после непродолжительного раздумья. — Мне нравится, серьёзно. Смоешь кровь — будет ещё лучше.
— Кровь? Моя?
— Нет, — усмехнулся Миллер, и кивнул в сторону капитана: — вон того парня.
— Что с ним произошло?
— Ты его съел, — пожал Дик плечами, не найдя лучшего ответа.
— Не самый плохой источник пищи, — со знанием дела заметил Ларс.
— Теперь я ещё и каннибал, — обтёр Олег губы ладонью.
— Технически нет. Всё же капитан Варн не был человеком.
— Это всего лишь мясо. Подними меч, — указала Санти на клинок Элайи. — Должен прийтись впору.
Олег взялся за веретенообразную ребристую рукоять и без труда поднял массивное оружие одной рукой.
— Что ж, — повращал он меч, глядя на бегущие по клинку отблески, — в этом теле есть свои плюсы.
— И в этой душе, — добавила Санти.
— Что будем делать с Элайей и Солидусом? — поинтересовался Дик.
— Я очищу их, а вы поглотите, — ответил Олег. — Думаю, это должны сделать ты и Жером.
— Э нет! — замотал тот головой. — Все эти переходы на новую ступень развития не по мне. Я, с вашего позволения, останусь на своей, пусть невысокой, зато родной. Дозу нужно повышать постепенно.
— Хочешь оставаться балластом? — спросил Миллер.
— Не припомню, чтобы я до сих пор кого-то утруждал. Может ты перенапрягся меня оберегать?
— Уже забыл, как подставил всех в куполе? Трусливый ублюдок.
— Это совсем другое, — скрипнул зубами Жером. — Тебя не было в моей голове, ты этого не видел.
— Я видел такое, отчего ты обгадился бы, не успев заплакать.
— Оставь его, — положил руку на плечо Миллера Ларс. — Я поглощу душу.
— Уверен? — обернулся Дик. — Ты только недавно через такое прошёл... Одно дело секураторы, и совсем другое — это, — кивнул он на огонёк над разрубленным телом Солидуса.
— Я уверен, — улыбнулся Ларс, бросив взгляд на принцессу.
— Солидус и Элайя не столь сильны, как Варн, — произнесла Санти, разглядывая изуродованные останки стражей, — изменения будут менее значительны, но их не избежать.
— А что на счёт...? — обхватил Дик руками воображаемые полусферы возле своей груди, кивнув на труп Элайи.
— Пол не имеет значения, — улыбнулась принцесса.
— Слава богу.
— Но прежде, чем вы приступите, — продолжила Санти, — я хочу свою плату.
Глава 33. Великая душа
Раздавленная голова Уртуса всё ещё сочилась кровью из-под водружённой короны. Пропитавшиеся одежды прилипли к костлявой старческой груди, узловатые пальцы застыли, вцепившись в пустоту, раскрытый в безмолвном крике рот чернел гнилыми зубами.
— Он не похож на хозяина великой души, — приблизился к мертвецу Олег.
— Нет, — покачала головой Санти, — ни капли не похож.
— Но почему?
— Величие скверно сочетается со старостью и телесной немощью.
— Из-за чего он состарился, если его душа так сильна?
— Ты знаешь.
— Печать Отречения? — произнёс Олег, словно не своим языком.
— Печать Отречения, — тронула принцесса прядь окровавленных седых волос. — Все эти века отец ждал милости богов, верил, что они снизойдут до него и примут. Он берёг свою душу для них. О, — поднесла она пальцы к золотистому огню, — такой дар, и такое пренебрежение. Должно быть, это невыносимо. Как думаешь?
— Мне тяжело судить. А что стало бы с Уртусом, услышь боги его мольбы?
— Тьма забрала бы его, преобразив.
— Как меня? — неуверенно спросил Олег.
— О нет! — засмеялась принцесса, и от этого смеха, многократно отражённого голыми каменными стенами, мороз пробежал по позвоночнику. — В тебе Тьмы не боле, чем света в ночи, а то, что сотворила с тобой душа Варна — лёгкие штрихи в сравнение с Её творениями.
— И всё это лишь для того, чтобы беспрепятственно поглощать души?
— В сущности — да, — кивнула принцесса. — Каждый апостол, что бы они там ни говорили, стремиться к одному — стать равным богам.
— И кому-нибудь это удавалось?
— Боги наделяют силой отнюдь не для того, чтобы она обратилась против них. Апостолы — жнецы душ, но они собирают чужой урожай, который, рано или поздно, придётся отдать хозяину.
— Если это известно тебе, должно быть известно и прочим. Почему же они столь охотно ввергают себя во Тьму?
— А почему игрок ставит всё на кон? Тьма умеет выбирать себе слуг, но возвышает лишь самых алчных, самых бескомпромиссных, тех, кто рвётся к цели, давя на своём пути всех — как врагов, так и союзников. Отец был другим, хотя и отрицал это, обманывая самого себя. Но Тьму не обмануть, она видела в нём угрозу.
— Почему?
— Спроси у него, — указала Санти на душу. — Быть может, он расскажет тебе.
Олег, стараясь не наступать в собравшиеся у подножия трона кровавые лужи, поднялся по его ступеням и протянул руки к огню.
— Будь стоек, — прошептала принцесса. — Отец способен не только сокрушать, но и убеждать.
— Буду, — набрал Олег полную грудь воздуха и сомкнул пальцы вокруг души.
Тёмный зал залило слепящим светом, а когда тот немного ослаб, пред Олегом предстала восхитительная картина. Он не сразу узнал в этом помпезном сверкающем великолепии те холодные безжизненные руины, где принял смерть Уртус. Олег оглянулся — врата позади него были распахнуты, за ними цвёл сад, и ветер доносил снаружи не миазмы болота, а пьянящие дивные ароматы. Зал наполняло пение птиц и звуки лютней, но ни птиц, ни музыкантов не было видно. Возле циклопических колонн и над гигантскими люстрами под сводом трепетали огни, но ни факелы, ни свечи не питали их. Трон, сверкающий золотом и самоцветами, был пуст, но от него исходил голос:
— В чём дело, капитан? — устало осведомился он — мощный и глубокий.
Олег отступил к двери, озираясь и не представляя, что делать.
— Капитан? — повторил голос. — Нет. Кто ты?
— Моё имя ничего тебе не скажет, — с трудом нашёл Олег в себе силы ответить вместо того, чтобы броситься прочь.
— А известно ли тебе моё имя?
— Король Уртус из рода Шазар, владыка Латарнака.
— Для чего ты здесь, незнакомец без имени?
— Чтобы очистить вашу душу, — не нашёл Олег лучшего ответа.
— Вот как... — усмехнулся голос после недолгого молчания. — Стало быть, я мёртв. Моя дочь...?
— Да.
— Я надеялся, что всё это — лишь кошмарное видение, порождённое телесной хворью. Но вот ты здесь, и мои надежды развеяны, как прах на ветру. Что она пообещала тебе в обмен на мою душу?
— Сокрушить Палача Мо.
— Достойная цена. Но она не заплатит.
— Почему же?
— Что моя дочь рассказала о Рихарде, обо мне, о себе?
— Не многое. Рихард использовал тебя, и однажды потребовал, чтобы Санти присоединилась к нему, но она отказалась, и тогда ты проклял её и пронзил сердце дочери мечом, чем обрёк на века забвения.
— И ты ей веришь?
— Это единственная версия, которую мне довелось слышать.
— Тогда я расскажу другую. Санти была ещё ребёнком, когда Рихард впервые появился в Латарнаке. Вряд ли она помнит его прежнего. Но я помню хорошо, ибо такого острого ума, мудрости и открытости мне встречать доселе не приходилось. Мы быстро стали друзьями. Я сделал Рихарда своим советником, и его советы помогали приумножать богатство и могущество Латарнака, как ни чьи более. Но это длилось недолго. Однажды Рихард сказал, что судьба зовёт его в земли на западе, и покинул Латарнак. Я горевал. Вместе с Рихардом этот город покинуло нечто большее, нежели мудрость и доверие. Прошли века, прежде чем он вернулся. Как же я был рад видеть его вновь. Но я ошибся, это был уже не тот добрый друг, что прежде.
Врата за спиной Олега с грохотом захлопнулись, щебетание птиц и звуки лютней сменились стонами и воплями, аромат цветов растворился в смраде палёных волос и горелого мяса, убранство зала поблекло, покрывшись копотью и следами крови.
— Тьма вошла в Латарнак за Рихардом по пятам, медленно и неслышно. Его дар убеждения перевернул мой мир. День за днём мы окунали этот благословенный цветущий край всё глубже в пучину ненависти и ужаса. И это было прекрасно. Никогда раньше я не ощущал себя настолько свободным и счастливым. А Санти... Она совсем потеряла голову от Рихарда. Впрочем, как и он от неё. Они резвились будто дети, купаясь в крови и страданиях. Я почувствовал, что теряю Рихарда. Он всё меньше времени проводил со мной, и всё больше — в компании Санти. Дочь стала холодна ко мне, я больше не ощущал её любви, лишь равнодушие, легко сменяющееся раздражением. Я стал лишним в собственном дворце. А они... — голос дрогнул и словно постарел в один миг, сделался дребезжащим, скрипучим. — Они плели заговор за моей спиной! Эти воркующие голубки... О, я всё видел, всё слышал — их косые взгляды, пренебрежительные речи. Я понимал, что недалёк тот час, когда их будет уже не остановить, и пошёл на отчаянный шаг — на сделку с тёмными богами. Я обязался всемерно помогать их апостолу, рассчитывая, что и мне в награду будет