— Прости мне мои прегрешения, — прошептал Дик, оттянув вниз подол рубахи.
И без того великолепное тело Санти преобразилось. Сложно было сказать, какие конкретно изменения с ним произошли, но чаши весов человеческого и животного начал определённо качнулись в сторону последнего. Прекрасное и естественное настолько, что мысленно облечь его в одежды было трудно так же, как львицу.
Принцесса наклонилась, чем заставила стоящего позади Ларса смущённо отвести взгляд, и подняла палаш.
— Хм... — посмотрелась она в зеркальную гладь клинка. — Отец говорил, что я всё больше становлюсь похожа на свою мать. Мы не были знакомы, но я ей признательна, — опустила Санти палаш. — А теперь за дело, впереди неблизкий путь.
Глава 34. Тёмные углы
Дик шагал по болоту, замыкая небольшую процессию, и завистливо поглядывал на широкую вздувающуюся буграми мускулов спину Олега. Поглощённая душа Солидуса изменила Миллера, но не столь сильно, как он рассчитывал. Будучи прежде самым физически развитым в четвёрке, теперь он утратил своё преимущество, и это чертовски давило на самолюбие. Даже Жером, кажущийся на его фоне тощим ребёнком, не помогал справиться с досадой. «Посредственность» — повторял про себя Дик, разглядывая свои недостаточно могучие руки, сжимающие двухметровый меч. — «Второй с конца».
Ларса же физические изменения волновали мало, двухметровый рост и пропорционально удлинившиеся конечности лишь добавляли неловкости движениям, когда он ступал по зыбкой почве, не переставая производить манипуляций тонкими, словно паучьи лапы, пальцами. Тьма струилась по ним, и то была иная Тьма — не зыбкая и трепетная, как прежде, но густая, будто смола, текущая спокойно и уверенно, словно повзрослевшая.
— Она становится сильнее, — произнёс Ларс, любуясь переливами чёрной материи. — Я чувствую её... как себя.
— Она и есть ты, — улыбнулась Санти, шагая рядом, в некотором удалении от остальной троицы. — Часть тебя. Это дар.
— Богов?
— Вряд ли. Боги не даруют, они продают, и всегда с выгодой для себя.
— Может, пока мне просто не выставили счёт? Кто знает, что произошло там...
— За смертью?
— Я почти ничего не помню, словно это было не со мной. Иногда мне кажется, что я вернулся не один, что кто-то ещё живёт под этой кожей, очень тихо, незаметно, в самом тёмном углу, куда никто никогда не заглядывает.
— И то не архивариус?
— Нет, де Блуа мне боле не докучает. Это кто-то иной, или что-то...
— Ты боишься?
— Признаться, да.
— Тогда найди его и уничтожь. Это твой храм, — коснулась принцесса указательным пальцем лба Ларса. — Загляни во все углы, и пусть увиденное не страшит тебя. Помни, ты здесь хозяин.
— Не уверен, что я — это я. Слишком многое изменилось. Ещё три дня назад, меня ужаснула бы одна только мысль о том, какие метаморфозы предстоит пережить. Взгляни, — поднял Ларс руки. — Разве они мои, разве таким я пришёл в этот мир? Нет. Но то, что творится внутри, заботит меня куда сильнее, чем внешние перемены. Боже... я до сих пор не удосужился посмотреть на своё отражение, — склонился он над болотной гладью и провёл пальцами по бледному сухому лицу с большими ясными глазами. — Кто взирает на меня из этих гиблых вод?
— Быть может, мертвец. Быть может, владыка миров. Зависит от тебя.
— Элайя, — обернулся Ларс, утратив интерес к незнакомцу в отражении, — какой она была?
— Сильной, — латная перчатка лязгнула, сомкнувшись на эфесе меча. — Мы были близки. Когда-то. Неудержимая в бою и неутомимая в опочивальне.
— Ты любила её?
— Я любила проводить с ней время, Элайя понимала меня лучше остальных. До появления Рихарда.
— А она тебя, кажется, да.
— Не путаешь ли ты собственные чувства со следами поглощённой души? — усмехнулась Санти.
— Возможно, — ответил Ларс.
— Вот как? Не устану удивляться людям. Должно быть, ни одно разумное существо не способно соперничать с вами в сотворении кумиров.
— Разве тебе это не на руку?
— Что такое телефон? — неожиданно сменила тему принцесса. — «Телефон», кричал ты тогда, «Где твой телефон?». Расскажи мне.
— Это одна из машин нашего мира, позволяет обмениваться информацией на расстоянии. Но здесь он не может работать, однако...
— Продолжай.
— ...он работал. Не так как ему положено, но на него приходили послания.
— От кого?
— Не знаю. Они были кратки и давали подсказку, когда мы оказывались в трудной ситуации. Но со времени нашего пленения в Готии, телефона при нас нет, как и подсказок.
— Может, они стали не нужны вам?
— Я бы так не сказал, — усмехнулся Ларс.
— Но ведь ты, всё же, догадываешься, от кого эти послания? Не можешь не догадываться. Ваш пытливый человеческий ум всегда строит гипотезы. Поделись со мной.
— Ты права, гипотеза есть. Но она лишь множит вопросы, а не отвечает на них. Прежде чем попасть в Ош, каждый из нас видел сны, необычные. Нам снилось одно и то же — степь, руины, и Она.
Лицо Санти едва заметно изменилось, утратив лёгкий налёт безмятежности.
— Словно ожившая тьма, — продолжил Ларс, глядя под ноги. — Безмолвна и безучастна... Но, готов поклясться, что-то произошло со мной в тех снах. Она что-то сделала, со всеми нами. И кому, как ни ей присылать эти сообщения? Она ведёт нас. Вот только куда, и для чего? Пророчество... Она не возражала, а значит, наша цель не идёт вразрез с её планами. Пока не идёт. Мы как слепцы на тонком льду — ступаем, не глядя, в надежде уцелеть. Но иначе противоположного берега не достичь. Что-то не так? — поднял Ларс глаза на умолкшую принцессу.
— Не так? — переспросила Санти. — О нет, всё идёт своим чередом. Расскажи о ваших чудесных машинах. Что ещё они умеют?
Жером, шагая метрах в пяти позади Олега, старательно ставил ногу в его огромные следы, справедливо полагая, что раз уж неверная болотистая твердь выдержала такой вес, то ему со своими семьюдесятью килограммами бояться нечего. Все эти чудовищные изменения, коснувшиеся членов группы, повергали Клозена в замешательство. Он чувствовал себя жертвой, окружённой монстрами, и раз за разом прокручивал в голове собственный монолог, в котором отказывался от души. Прокручивал и не понимал, для чего отверг такую возможность. Сейчас все сказанные тогда слова казались чужими. Ему предложили стать волком, а он, вопреки здравому смыслу, предпочёл оставаться овцой. Почему? На этот вопрос Жером не находил ответа.
— Эй, француженка, — донёсся из-за спины голос Миллера, ниже и грубее привычного, — шёл бы ты позади.
— Это ещё зачем?
— Надоело на твою тощую задницу глазеть.
— Так не глазей. В чём проблема?
— Ты на что намекаешь?
— Слушай, — обернулся Жером и невольно поёжился, встретившись взглядом с рыжим великаном, — я не хочу ссориться. Если ищешь повод, я тебе его не дам.
— Да ну? Мне показалось, или ты меня только что педиком назвал?
— Тебе показалось.
— Не слышу.
— Тебе показалось, — повторил Жером громче.
— Чёрт... А ты и вправду на бабу похож. Раньше хоть с какими-никакими яйцами был, теперь и вовсе без них.
— Я попросту не хочу ругаться с тобой, Дик. Но я понимаю, отчего ты бесишься. И дело не в моей тощей заднице.
— Просвети.
— Тебе обидно. Можешь не соглашаться со мной, но себе не ври. У тебя зудит от того, что ты стал лузером. Раньше ты мог диктовать свои условия, тупо опираясь на силу, а теперь, посмотри — Олег куда круче тебя, да ещё и души очищает, Ларс остановит чужое сердце, щёлкнув пальцами, ты ему больше не нужен, а Санти... она тебя даже не замечает. Я хотя бы человеческое обличье сохранил, а ты — просто кусок мяса не самого высокого качества. И, знаешь, постоянные намёки на мою голубизну, действительно выдают в тебе латентного педераста.
Клинок соскользнул с плеча Миллера и, едва коснувшись земли, взмыл по диагонали, грозя разрубить Жерома надвое. Подставленный под удар моргенштерн, весом не меньше трёх килограммов, вылетел из рук Клозена как детская погремушка. Левая пятерня Дика вцепилась Жерому в лицо и, опрокинув того, погрузила в болотную жижу. Всё произошло настолько быстро, что Олег, идущий немного впереди, успел лишь набрать в грудь воздуха, чтобы крикнуть:
— Отпусти его!!!
Развернувшись, он бросился на выручку Жерому, но предательская болотная грязь под ногами расползлась, будто назло, и Олег рухнул в трясину.
Ларс, не долго думая, кинулся спасать тонущего. Санти же осталась совершенно безучастна к происходящему, предпочтя наблюдать за развитием событий с расстояния.
Миллер тем временем продолжал держать Жерома под водой. Драгоценные секунды уходили. Попытки освободиться не давали ничего, кроме брызг. Дик склонился над своей трепыхающейся жертвой, будто высеченный в камне античный герой, сокрушивший легендарное чудовище. И вот молотящие по воде конечности поверженного «монстра» остановились, последние пузыри углекислого газа вернулись к истокам, прорвав плёнку болотной глади. Миллер склонился ниже, глядя в застывшие глаза Клозена, и буквально отпрыгнул назад, визжа, словно раненый вепрь. Непоколебимый ещё секунду назад брутальный великан теперь полз на пятой точке прочь от своей жертвы, отчаянно работая ногами и вопя, что есть мочи. Вытаращенные глаза едва удерживались в орбитах, брызги слюны летели из разинутого рта.
Ещё не до конца выбравшись из трясины, Олег на пару с Ларсом остолбенел от происходящего и мог лишь молча наблюдать за безумной в своей парадоксальности мизансценой: Жером, поднявшись, шагал к Миллеру, а тот, лёжа на спине и зажав скрещенными руками глаза, полз от своего преследователя и продолжал истошно орать. Такого крика Олегу никогда ещё слышать не доводилось. Звуки, вырывающиеся из горла Дика Миллера, не были похожи на человеческие, как и на звериные. Дребезжащий визг, смешанный с утробным клокочущим воем, жуткая пробирающая до самых костей квинтэссенция ужаса, боли и отчаяния.
А Жером просто шагал следом, не делая больше ничего, но каждый шаг, каждый сантиметр, на ко