, её трясло и корёжило, роговые пластины скрипели, соприкасаясь на деформированной спине мёртвого чудовища. Веретенообразное тело стремительно лишалось формы, заваливаясь в собственные внутренние пустоты, возникающие и ширящиеся с пугающей скоростью.
— Господь всемогущий... — перекрестился Дик, сделав шаг назад от опустошаемого тела. — Чем он стал?
Истерзанная туша чулком оседала в направлении от хвоста к зарывшейся в землю голове, пока, наконец, ни распласталась полностью выеденная.
— Жером? — позвал Олег утратившим твёрдость голосом. — Покажись нам.
— Плохая идея, — покрепче ухватил Миллер рукоять меча. — Чертовски плохая идея.
— Только без глупостей, — предостерёг спутников Ларс. — Его рассудок может быть затуманен. Вы тоже через это прошли, вы знаете.
Фонтан болотной жижи ударил метрах в тридцати от замершей в нерешительности четвёрки.
— Санти, — позвал Олег, — что делать? Почему молчишь?
— Не делайте ничего, — ответила принцесса, — пока смерть не грозит вам.
Топь всколыхнулась и волной пошла вперёд.
— А теперь делать? — поинтересовался Дик.
— Ждите, — опустила Санти палаш, встав в стойку.
Волна подошла почти вплотную к ногам принцессы и спала. Из бурлящей воды показалось нечто осклизлое и продолговатое. Оно медленно и, казалось, мучительно выходило наружу, покидая пучину топи. Мясистая тёмная плоть, напоминающая огромного земляного червя, содрогалась и металась из стороны в сторону. Вслед за тем, что можно было принять за голову, из воды появились руки — тонкие и длинные, словно ветки. Опираясь о клочки тверди, они вытягивали наружу омерзительное полубесформенное тело сотрясаемое спазмами и вздувающееся то тут, то там, будто тесто в печи. Наконец, богопротивная тварь длиною не меньше четырёх метров распласталась на земле, по-прежнему спазматически корчась, и вцепилась руками-ветками в оконечность своей передней части. Увенчанные когтями пальцы погрузились в плоть, разодрав кожу. Гнойно-жёлтая с алыми сгустками жидкость брызнула из ран. Существо с остервенением рвало себя на куски, пока среди изодранного висящего лоскутами мяса не показалось нечто, напоминающее человеческое лицо. Ещё не до конца сформировавшееся, оно разинуло рот и закричало, громко и пронзительно, как новорождённый. Продолжая оглашать болота воплями, существо выбиралось из червеобразного кокона и обретало всё более человеческие черты. Наконец, покинув мерзкую оболочку, оно поднялось на ноги и провело ладонями по голове, словно приглаживало причёску.
— До чего же гадко, — сплюнуло существо в сторону и посмотрело на свои вымазанные вязкой субстанцией пальцы, после чего как ни в чём ни бывало обратилось к изумлённой публике: — Прикрыться есть чем?
Великан под два с половиной метра ростом стоял в окружении сжимающих мечи спутников и разминал своё жилистое покрытое слизью тело. Его кожа была светла, а острыми чертами лица он ничуть не походил на Жерома.
— Кто ты такой? — первым из четверых заговорил Олег.
— Мне немного неловко вот так, — развёл незнакомец руки, — знакомиться.
— В пекло твою неловкость! Где Жером?
— Увы, — опустил незнакомец голову, осматривая себя, — наш добрый друг не пережил слияния.
— Что это значит? — выступил вперёд Ларс.
— Его душа спасовала.
— Спасовала?
— Да, именно так я и сказал. Надеюсь, ты не будешь переспрашивать снова.
— Отвечай, кто ты! — вскинул Олег меч, и острие клинка упёрлось незнакомцу в горло.
— Полегче, — приподнял тот руки. — В том, что малыш Клозен не справился, моей вины нет. Это ведь вы всучили ему душу. Хотя, в противном случае исход был бы не лучше.
— Я задал вопрос, — вкрадчиво произнёс Олег, и меч под собственным весом пустил незнакомцу кровь.
— Ты поступаешь опрометчиво, друг мой, — поморщился тот.
— Назови себя, — вступила в разговор Санти.
— Что ж, если её высочество того желает... Господа, — осторожно отстранился незнакомец от острия клинка, — дамы, пред вами пасынок сего сурового мира, изгой и отшельник, непонятый высоколобыми мужами с закостенелым сознанием и преследуемый узколобым плебсом, сознания не имеющим вовсе. Я тот, чьи идеи клеймят еретическими, вне зависимости от вероисповедания, тот, чьи труды предали огню и вымарали из памяти. Моё имя проклято тысячами проклятий, но дух мой не сломлен, а разум всё так же жаждет познания истины, как и века назад. Я — Томас Мордекай, к вашим услугам, — поклонился он так изысканно и непринуждённо, будто стоял в щегольском платье посреди бальной залы, а не нагой на болотах.
— Томас? Грешник? Мордекай? — выговорил Ларс с таким трудом, будто его инсульт хватил.
— Он самый.
— Колдун из Чёрного Леса... — припомнил Миллер.
— Неуютное местечко.
— Тот, о ком спорили книгочеи Лювонтрделямер, — добавил Олег. — Ты всё это время был... в Жероме.
— Довольно неуклюжее определение, но в целом...
— Это ты заморозил меч де Серра.
— Соображаешь.
— Ты вызвал виверну...
— Всёго лишь создал иллюзию.
— ...и перенёс нас в Газамар.
— Вот это меня действительно едва не убило.
— Это ты затащил нас в Ош, — проскрежетал Олег зубами, и снова поднял меч. — Скотина. Это ведь ты!
— Да, но не спешите с выводами, — вскинул руки Мордекай.
— Ах сука, — положил Миллер клинок Томасу на плечо. — Богом клянусь, я сожру и высру твою чёртову душу, если не вернёшь меня домой. Ты понял?!
— Именно этим я и занимаюсь — пытаюсь вернуть вас домой. Но брызги твоей слюны в моё лицо отнюдь не способствуют делу.
— Что случилось с Жеромом? — спросил Ларс, казалось, всё ещё переваривающий новую данность.
— Его больше нет. Слишком слаб, чтобы уцелеть при поглощении червя. Потому я и выбрал Жерома. Его легко было контролировать, но у всего есть побочные эффекты. Рано или поздно это должно было случиться. Я надеялся на «поздно», однако обстоятельства внесли свои коррективы.
— Как такое возможно? Разве твоя душа не убила бы его раньше?
— Вы знаете о душе не больше, чем клоп о вселенной, и вряд ли способны осознать её истинную природу. Поэтому, дабы не перегружать лишней информацией ваши жалкие мозги, скажу, что перемещение душ между физическими или астральными телами возможно не только посредством поглощения. Находясь в теле Жерома, я лишь иногда брал бразды правления в свои руки, в остальное же время он действовал самостоятельно. Поглощение слабых душ не нарушало нашего с ним мирного симбиоза, но последние события свели всё на нет, и я вынужден был выйти из тени, в противном случае мне пришлось бы искать новую оболочку, а я испытываю некоторую привязанность к своему мясному гардеробу. Да, — снова посмотрел на себя Томас, — пришлось немного перекроить, но это лучше, чем ничего.
— А как же Она? Тоже иллюзия? А сообщения на телефон?
— Обмануть ваш примитивный разум также легко, как... нет, пожалуй, даже это будет сложнее, — снисходительно улыбнулся Томас.
— Почему именно мы? — спросил Олег.
— Пророчество. О да, можете смеяться, но Стефан Анвийский не был выжившим из ума шарлатаном. Не знаю как, но ему явно удалось заглянуть судьбе под юбку.
— И там он увидел нас?
— Представляете?!
— А как же те двое, что умерли в крепости? Они тоже часть пророчества?
— О нет, всего лишь опытные образцы. Транспозиция сопряжена с определёнными рисками для объекта — от лёгкой дезориентации, до полной потери самоконтроля, а иногда и разума, как такового. Не мог же я безоглядно рисковать столь ценным ресурсом, как вы.
— Но Жерома больше нет. А он был одним из нас.
— «Чёрным будет второй, и преданным», — процитировал Мордекай фрагмент пророчества и усмехнулся. — Да, и это вторая причина, по которой я выбрал Жерома. Невероятно, до чего вы все примитивны.
— Не многовато ли от тебя оскорблений? — сплюнул Дик.
— Это констатация факта. Думаю, принцесса со мной согласится.
— Глупо отрицать, — поправила Санти наплечник.
— Ладно, — кивнул Олег. — С твоих слов выходит, что кругом был обман. Иллюзия, как ты это называешь. Но с какого момента? Кое-кто намекнул нам, что мы умерли в своём мире.
— Её зовут Катарина, — напомнил Томас. — Я ведь тоже там был.
— Да, конечно.
— И она права. Живое тело с душой невозможно подвергнуть транспозиции. Только раздельно, чтобы объединить их по прибытии.
— Так, значит, — обхватил себя за плечи Ларс, — наши тела... наши прежние тела действительно исчезли из того мира и физически, атом за атомом, перенеслись в этот, где объединились с душой, каким-то образом изменившей свою природу?
— Чертовски верно, — расплылся в самодовольной улыбке Мордекай.
— Но я не помню момент, предшествующий смерти. Моё самочувствие не ухудшалось. До тех пор, конечно, пока я не оказался в комнате без дверей и окон. Стало быть, иллюзия поглотила мой разум за некоторое время до того, как...
— До того, как начал действовать яд, подсыпанный твоею любезной жёнушкой, — закончил рассуждение Томас. — Да, ты опять прав.
— Но такое ведь невозможно проделать отсюда. Для этого ты должен был находиться в нашем мире, рядом со мной.
— Снова напрашиваешься на комплимент? Да-да, ты не так глуп, как большинство прочих.
— Откуда ты знал, что это произойдёт? Только не говори о пророчестве, там таких подробностей нет. Как ты узнал?
— У меня, — склонился Мордекай к уху Ларса и прикрыл рот ладонью, — есть связи, на самом верху. — Указал он пальцем в небо и хрипло рассмеялся. — Ладно-ладно, оставьте старому колдуну хоть немного его секретов. Вам и без того за минуту открылось больше, чем остальным открывается за несколько жизней. И теперь, надеюсь, вы не сомневаетесь, что мне под силу вернуть вас обратно. После того, — лицо и голос Мордекая вдруг резко лишились полубезумной весёлости и приняли пугающе серьёзное выражение, — как пророчество будет исполнено.
— Для чего тебе это? — спросил Олег.
— Хотите знать, для чего мне четыре величайших души? Не ваше дело. Я найду им применение. Вас же должно беспокоить только одно — как вернуться в целости и сохранности обратно к своим безмятежным жизням в уютном сытом мире. И я — ваш единственный шанс осуществить желаемое.