ь.
— Пи-ро-ман-ти-я… — протянул Жером. — Господи боже. И каково это? Управлять огнём.
— Не успел понять. Всё произошло слишком быстро и словно на рефлексах.
— Попробуй ещё раз.
— Нет, я не готов.
— Как же ты подготовишься, если не будешь пробовать?
— Давай, — поддержал Клозена Дик. — Мы тебя не спалим.
— Я не за себя беспокоюсь. Но, чтож, если хотите…
Ларс подобрал горящую ветку и глубоко вздохнул, пытаясь сконцентрироваться. Свободная ладонь правой руки приблизилась к огню и тот, вспыхнув с новой силой, потянулся от ветки к руке пироманта.
— Дьявольщина, — выдохнул Дик.
— Заткнись, — пихнул его локтем Жером.
Пламя, тем временем, оторвалось от своего источника и повисло огненным шаром над развёрнутой ладонью вверх рукой Ларса. Голландец осторожно опустил ветку и поднёс к огню вторую ладонь. Производя круговые движения руками, он всё дальше и дальше разводил их в стороны, а шар всё больше и больше увеличивался в размерах, пока не достиг сантиметров тридцати в диаметре. После этого руки пироманта приблизились к пламенеющей сфере, словно сжимая её, как снежный комок. Шар стал плотнее и ярче, чуть уменьшившись. Ларс повернулся, ища цель, и остановился против сухого дерева в десятке метров, едва видимого в темноте. Короткий толчок, и шар с пугающей скоростью устремился к искорёженному стволу. Столкновение окончилось небольшим взрывом, и дерево превратилось в пылающий факел.
— Обалдеть! — хлопнул себя по бедру Дик и простёр руки к Ларсу, словно к мессии.
— Наша собственная тяжёлая артиллерия!
— Я бы не торопился с победными реляциями, — поднял тот указательный палец.
— Да брось! Это было шикарно! Немного попрактикуешься, и мы зальём этот сраный Газамар напалмом по самые его мертвецкие уши!
— Миллер прав, — кивнул Олег. — Как бы там ни было, а наши шансы существенно выросли с приходом таких… способностей.
— А покажи струю! — разделил общее воодушевление Жером. — Ну, как у тебя с грифом вышло! Там прям такая — фууууухх!
— Да-да! — поддержал Дик. — И ты ж наверняка можешь типа самовозгарания устраивать! Не на себе, понятно, а на каком-нибудь уроде. Вот было бы круто!
— Прикинь, — хлопнул его по плечу Жером, — цепляется к нам мразь какая, а ты его раз и…
— Хватит! — неожиданно резко прервал рассуждения Ларс. — Это не игрушки. С пиромантией нужно быть крайне осторожным. Крайне! Магия огня нестабильна и слабо предсказуема. Нужна огромная практика, чтобы постичь её. Мне повезло, что я не обратился в пепел. И вся это демонстрация… Очень глупо, — добавил он подрагивающим голосом, будто только сейчас в полной мере осознал весь риск. — Кроме того, такое не даром даётся.
— В смысле? — насупился Дик.
— В смысле, как видишь, у меня нет синенькой бутылочки с манной. Пиромантия, как и любая магия, расходует энергию души. И я даже не знаю, как много потратил на этот огненный шар. Может, я на грани опустошения? А вы со своими глупыми восторгами…
— Проверь, — кивнул Олег на ногу Ларса.
Тот испуганно сглотнул и задрал штанину.
— Чёрт, — присел Дик, рассматривая щиколотку голландца. — Они снова проявились.
— Но не так уж сильно, — попытался сгладить ситуацию Жером. — Там, в крепости, были куда заметнее.
— Всё, спектакль окончен, — вернул Ларс штанину в голенище. — Как многу душ у нас осталось?
— Девять, — ответил Олег, высыпав содержимое кошелька на ладонь.
— Не густо.
— Да, на заливку напалмом Газамара этого не хватит.
— Если хотим запрашивать артподдержку, надо кого-то порешить, — резюмировал Миллер и обвёл взглядом молчаливо смотрящих на него соратников. — А что, есть альтернативные предложения?
— И кого же? — спросил Ларс. — Может, вырежем деревеньку-другую?
— Знаешь… а почему бы и нет? — пожал Дик плечами.
— Я этого даже слушать не хочу, — вскинул руки голландец, отвернувшись.
— Ларс, дружище, нам ехать надо, а для этого нужен бензин. Нет бензина — придётся у кого-то слить. Ведь он не продаётся. Только так, и никак иначе. Ты домой вернуться хочешь? В своё уютное гнёздышко, к потрескивающему дровами камину, креслу-качалке, тёплому пледу и золотистому ретриверу у ног?
— Я живу на двадцать четвёртом этаже и на собак у меня аллергия.
— Да насрать. Ты меня понял. Либо пользуем этот грёбаный мир в хвост и в гриву, либо жалеем всех и сгниваем тут заживо. Лично я предпочитаю первый вариант.
— Я тоже за первый, — робко поднял руку Жером. — Меня здесь ничего не держит, и уж точно, никто из местных мне не симпатичен. Тем более на столько, чтобы приносить себя в жертву за них.
— Боже, что вы несёте? — повернулся к ним Ларс. — Приносить себя в жертву? Не убивая никого, ты себя в жертву приносишь? Может, и я приношу себя в жертву, раз до сих пор не поглотил твою душу, а?
— Это другой мир, дружище, — указал Дик пальцем в темноту. — Чужой мир. Уясни это себе. Мы даже не знаем, люди ли его населяют, или они просто похожи на людей. И — ответь честно — кого из них тебе жаль. Кого?! Мразь на мразе. Любой из них выпотрошит тебя, как рыбу, если сможет. Без малейших сожалений. В одной милой деревеньке нас уже хотели спалить на костре, если ты подзабыл. Просто так, на всякий случай. Их тебе жалко, ради них ты готов сгнить?
— Надо посмотреть правде в глаза, — положил Олег руку на плечо приунывшего голландца. — Да, она неприятна, но от этого не перестаёт быть правдой. Либо мы, либо они. Это даже не вопрос выбора, у нас его попросту нет. Так что…
— Ну, продолжай, — тихо произнёс Ларс, глядя в землю. — Так что мы отыщем какой-нибудь посёлок, человек под сто, не больше, войдём и устроим бойню. Инвестируем в меня оставшийся капитал. Вложения отобьются с лихвой. И так от посёлка к посёлку, от деревни к деревне. Больше душ, больше силы, больше жертв. Вы уже решили, кого мы будем убивать — только мужчин, или женщин тоже? А, может, начнём со стариков? Детей пощадим, или тоже в расход? Ну, отвечайте. Что вы замолчали? Это не праздные вопросы, сугубо прагматичные. Мне нужно знать, ведь делать это буду я.
— Жги всех, — без тени смущения ответил Миллер. — Всех подряд, к чёртовой матери. Детей, стариков, мужчин, женщин, больных, здоровых. Не делай выбора и не отдавай предпочтений. Поверь, так будет легче.
— Не для меня.
— А ты особенный? Не думаю. Все люди одинаковы. Тем более на войне. А мы сейчас именно на ней. Вчетвером против остального мира, — Дик говорил медленно и вкрадчиво, как будто старался внушить непреложные истины глупому ребёнку. — Там, — очертил он пальцем воображаемый круг, — линия фронта, и все, кто по ту сторону — враги. Заруби это себе на носу. Иначе мы подохнем здесь. Все подохнем. А я хочу жить, хочу вернуться и забыть об этом аде, как и они, — указал Миллер на кивающих Олега с Жеромом. — Так что, сделай одолжение, возьми себя в руки и воюй.
— Какая же это война? Мы как каратели придём и спалим их.
— Слушай, — уперев кулаки в бока, подался вперёд Миллер, — неделю назад ты даже не знал о существовании этого… мира, этой планеты, вселенной, мать её! Всего этого не было для тебя! И этих людей не было! А теперь они вдруг стали важны? Теперь мы — сука! — каратели?! Хватит лицемерить! — ткнул он Ларсу в лицо указательным пальцем. — овольно! Если прямо сейчас тебя перенести домой, ты и не спросишь о судьбе этого мира. Даже если сказать тебе, что он погиб, распавшись на атомы, ты и глазом не моргнёшь. Не вспомнишь о здешних женщинах, детях и стариках. Потому что это — мать её! — катастрофа. Во вселенной так бывает сплошь и рядом. У тебя под носом на родной Земле так бывает. Миллионы гибнут от болезней, войн и голода. Но тебя это не трогает. Потому что это всего лишь цифры.
— Но не я их убиваю.
— Какая к чёрту разница?! Они для тебя никто и ничто! Две минуты в новостной передаче! Все эти чёрные, облепленные мухами детишки со вспухшими от голода животами, все эти трупы под обломками зданий, штабеля мертвецов вдоль дорог! Это всё только новостной повод! Ты пьёшь свой кофе, смотря это по телеку, а через пять минут забываешь, озаботившись списком покупок к званному вечеру! Не рассказывай мне о своих сраных принципах и убеждениях, моралист херов!!!
Все трое молча уставились на раскрасневшегося и сопящего как бык Миллера, не решаясь нарушить воцарившуюся тишину.
— Что? — обвёл их Дик взглядом, отдышавшись. — Хватит с меня этой херни. Займитесь делом. Мы не сможем везти телегу, надо волокуши соорудить. Рассвет близко.
Глава 17 Господь разберётся
День выдался ясным. Рутезон, достигший зенита и свободный от облаков, немилосердно бил лучами по еле переставляющим ноги путникам.
— Надо было впрягаться в телегу, — подул Жером на покрытые мозолями ладони. — Эти хреновы волокуши ни к чёрту не годятся.
— Я бы на такое посмотрел, — ухватился Дик за жердь поудобнее.
— Дьявол, — попытался Олег утереть кожаным рукавом пот со лба, но только размазал грязь по лицу. — Печёт как в аду.
— Эй, Ларс, — обернулся Миллер к тащащему волокуши в паре с Клозеном голландцу, — расскажи что-нибудь, иначе эти двое меня в могилу сведут своим нытьём.
— Например? — отозвался тот, сделав глоток из фляги.
— Например, почему мы идём в Газамар через Готию, а не через Салансу, как я предлагал. А то твоего «поверь мне» как-то маловато для полной уверенности.
— А ты всё ещё ищешь полной уверенности, здесь, сейчас?
— Давай-ка без демагогии.
— Ладно. Что ты знаешь о Готии?
— Там религиозные фанатики, обожающие сдирать живьём кожу с еретиков и распинать неугодных на крестах.
— Твои познания несколько поверхностны. Кроме перечисленного они обожают кунать инакомыслящих в кипяток, заливать расплавленный свинец в глотку, обливать голову кипящим маслом, жечь на медленном огне, растягивать на дыбе, рвать лошадьми, запускать крысу в живот, колесовать, четвертовать и, конечно же, сажать на кол. Это не считая милых нелетальных ухищрений из обширной практики Святой инквизиции. У тебя наверняка возникнет вопрос: «А кто клиенты?». Все. В Готии не существует индульгенции. Каждый виновен по умолчанию. Мало кто из местных сумел дожить до з