— Люди-люди… — вздохнул разочарованно голос. — Упрямый скот, разумеющий лишь силу. Думаешь, телесные муки страшны? — оставшиеся огни разом потухли, и тьма наполнила тронный зал. — Я расширю границы твоего скудного сознания, раб!
Молот возник из ниоткуда. Громадный и объятый пламенем — он обрушился на Олега, будто кара господня. Подставленный щит, материализовавшийся на левом предплечье непрошеного гостя, вспыхнул и заскрипел. Сияющий белым меч, лёгший в правую руку, метнулся во тьму, но никого там не нашёл.
— А ты не так уж и силён, — поднялся на ноги Олег и подвигал левым плечом, ощущая жгучую боль. — Я ожидал большего.
Всполох пламени мелькнул справа и тут же превратился в огненную дугу, едва не унёсшую с собой голову наглеца. Растаявший во тьме молот описал круг и вернулся, полыхая сильнее прежнего. Пришедшийся по щиту удар оторвал Олега от пола и швырнул на колонну. В спине хрустнуло. Олег упал на колени, и это спасло его от следующего удара, перебившего циклопический каменный столб, словно тот был из песка. Потерявшая опору колонна, увлекая за собой куски свода, осела и с грохотом повалилась в зал. Олег откатился и принял стойку, напряжённо всматриваясь в клубящуюся тьму.
— Червь, — прозвучало за спиной.
Олег обернулся, но не увидел ничего кроме облака каменной пыли во мраке.
— На что ты надеялся? — прогудело из темноты прямо над головой. — Я испепелю твою душу, — раздалось справа. — Ты обречён! — ударило в левое ухо, словно говорящий стоял совсем близко.
Но рубящий тьму меч не встречал сопротивления на своём пути.
— А Санти права! — крикнул Олег, озираясь. — Ты и в самом деле жалкий трус.
Глухой удар в дальнем конце зала сменился странным нарастающим звуком. Нечто стремительно надвигалось из темноты. Поднятая словно плугом, каменная лавина накрыла Олега, а следом за ней взмыл в прыжке исполин с занесённым над головой огненным молотом. Его доспехи были черны, а лицо светилось алым.
Олег отбросил щит, тут же растворившийся в воздухе, и сжал рукоять меча двумя руками. Встречный удар громадного падающего со страшной скоростью молота должен был расколоть клинок. Ни один закон физики не спас бы его от разрушения. Но вместо этого меч остановил собою пылающее орудие гиганта. Их столкновение сотрясло стены и свод тронного зала. Несколько люстр сорвались с цепей и рухнули на пол, колонны покрылись трещинами.
Уртус всей своей массой навалился на рукоять молота, пламенеющее лицо короля почти вплотную приблизилось к лицу Олега. Светящиеся, будто наполненные раскалённой магмой глаза мастера испепеляли столь же неотрывно смотрящего в них человека. Пламя, обволакивающее молот, перекинулось на клинок меча, а затем и на руки его сжимающие.
— Гори, — прорычал король, дыша жаром. — Гори!
Терзаемая огнём кожа покрылась волдырями, лопающимися и чернеющими за считанные секунды. Пламя стремительно пожирало плоть, оставляя лишь пепел на дымящихся костях, но те продолжали сжимать раскалённую рукоять меча. Олег не чувствовал физической боли, но отчётливо ощущал, как теряет себя. И это не вызывало смиренного покоя, как при поглощении секуратора. Нет, это ощущение рождало дикую злобу, звериную необузданную ярость, разгорающуюся в самых тёмных глубинах души.
— Гори без меня, — проскрежетал Олег в ответ.
Объявшее его пламя перекинулось на Уртуса, словно сбитое взрывной волной, исходящей из самого тела.
Король отпрянул, охваченный огнём.
Сияющий ярче прежнего меч обрушился на гиганта, уже не кажущегося столь непоколебимым. Град ударов сотряс подставляемую под них рукоять молота, всё чаще, всё тяжелее, пока, наконец, не перерубил её. Олег, собрав все силы, прыгнул на ошеломлённого и обезоруженного короля. Занесённый меч опустился на голову Уртуса и рассёк того сверху донизу.
Потрясённый гигант отшатнулся, недоумённо ощупывая ширящуюся рану.
— Что ты наделал? Как… — попятился он, с трудом держась на ногах.
— Я очистил тебя, — опустил Олег тускнеющий меч.
— Нет. Нет! Это моя душа!!! Она моя!!!
Ослепительный свет, рвущийся из раны, становился всё сильнее, пока ни поглотил всё…
— …не трогай его. Отойдите, — пробился сквозь белое небытие голос Ларса.
— Вроде затихает, — присоединился к нему встревоженный баритон Миллера. — Надо его водой облить.
— На башку себе вылей, — посоветовал Жером.
— Он справился, — словно чудесная мелодия, завладел слухом голос принцессы. — Я не ошиблась в тебе, пилигрим, — улыбнулась она, присев возле стоящего на коленях Олега.
— Уртус едва не уничтожил меня, — поднял тот взгляд на Санти.
— Но не уничтожил. Дай её мне, — раскрыла принцесса ладонь рядом со сжатыми в замок обожжёнными руками Олега. — Что такое? Ты услышал от отца нечто заронившее зёрна сомнения в твой разум?
— Это так.
— Я предупреждала, он умеет убеждать. Вернее — умел. Ведь ты не поддался на его лживые слова, не отступил от задуманного?
— Нет, душа короля очищена, но…
— Всегда есть «но», правда? — Санти поднялась и сбросила перчатки. — Вы — люди — обожаете всё усложнять, — отложила она пояс с палашом в ножнах и расстегнула ремни поножей. — Постоянно теряетесь в догадках, просчитываете варианты, — деталь доспеха с лязгом упала на пол. — Вам отчего-то кажется, что в знании ваша сила, — взялась принцесса за шнуровку латного сапога. — Словно это знание оберегает вас от обещанных им же невзгод, — обнажила она правую ногу и начала разоблачать левую. — Ирония в том, что предвидение неизбежного ещё никому и никогда не помогло его избежать. Другой вопрос — что считать неизбежным, — к скинутым сапогам и поножам присоединились наручи и наплечники. — Считаешь ли ты неизбежной смерть от моей руки?
Санти взялась за подол кольчуги и стянула её вместе с рубахой через голову. Платиновые локоны упали на обнажённые плечи и грудь.
— Нет, — выдохнул Олег, сглотнув.
— Уверен? — опустилась принцесса перед ним на корточки и улыбнулась.
Олег молча кивнул, слыша из всех звуков мира лишь оглушительно громкое биение сердца в собственной груди и пульсацию крови в ушах.
— Так дай её мне, — повторила Санти, раскрыв ладонь.
Олег, превозмогая боль, разжал сцепленные пальцы и вложил алеющую душу в руку принцессы.
— Благодарю, — произнесла та и, приподняв лицо Олега, коснулась его губ своими. — А теперь встань поодаль и наблюдай за слиянием великих душ.
Санти прижала сложенные ладони к груди и склонила голову к коленям. Яркая вспышка отозвалась рябью, прокатившейся по телу принцессы, как по водной глади от порыва ветра. Позвонки и рёбра пришли в движение, словно обретя собственные жизни и стремясь вырваться, прочь из узилища плоти. Плечи затрясло, хрустнули кости, спина выгнулась противоестественно крутой дугой и резко вернулась в прежнее положение, заставив Санти запрокинуть голову и издать вопль, от которого все четверо зажали уши руками, опасаясь лишиться слуха. Тело принцессы в последний раз содрогнулось и затихло в той же позе, что и до поглощения.
— Всё в порядке? — рискнул подойти ближе Олег.
Санти подняла лицо от колен, и синие глаза сверкнули из-под сошедшихся к широкой переносице бровей. Под чуть вздёрнутым носом полураскрытые полные губы обнажили ряд белых идеально ровных зубов. Принцесса повела головой, словно пробуя свою шею, и встала.
— Прости мне мои прегрешения, — прошептал Дик, оттянув вниз подол рубахи.
И без того великолепное тело Санти преобразилось. Сложно было сказать, какие конкретно изменения с ним произошли, но чаши весов человеческого и животного начал определённо качнулись в сторону последнего. Прекрасное и естественное настолько, что мысленно облечь его в одежды было так же трудно, как львицу.
Принцесса наклонилась, чем заставила стоящего позади Ларса смущённо отвести взгляд, и подняла палаш.
— Хм… — посмотрелась она в зеркальную гладь клинка. — Отец говорил, что я всё больше становлюсь похожа на свою мать. Мы не были знакомы, но я ей признательна, — опустила Санти палаш. — А теперь за дело, впереди неблизкий путь.
Глава 34. Тёмные углы
Дик шагал по болоту, замыкая небольшую процессию, и завистливо поглядывал на широкую вздувающуюся буграми мускулов спину Олега. Поглощённая душа Солидуса изменила Миллера, но не столь сильно, как он рассчитывал. Будучи прежде самым физически развитым в четвёрке, теперь он утратил своё преимущество, и это чертовски давило на самолюбие. Даже Жером, кажущийся на его фоне тощим ребёнком, не помогал справиться с досадой. «Посредственность» — повторял про себя Дик, разглядывая свои недостаточно могучие руки, сжимающие огромный меч. — «Второй с конца».
Ларса же физические изменения волновали мало, двухметровый рост и пропорционально удлинившиеся конечности лишь добавляли неловкости движениям, когда он ступал по зыбкой почве, не переставая производить манипуляций тонкими, словно паучьи лапы, пальцами. Тьма струилась по ним, и то была иная Тьма — не лёгкая и трепетная, как прежде, но густая, будто смола, текущая спокойно и уверенно, словно повзрослевшая.
— Она становится сильнее, — произнёс Ларс, любуясь переливами чёрной материи. — Я чувствую её… как себя.
— Она и есть ты, — улыбнулась Санти, шагая рядом, в некотором удалении от остальной троицы. — Часть тебя. Это дар.
— Богов?
— Вряд ли. Боги не даруют, они продают, и всегда с выгодой для себя.
— Может, пока мне просто не выставили счёт? Кто знает, что произошло там…
— За смертью?
— Я почти ничего не помню, словно это было не со мной. Иногда мне кажется, что я вернулся не один, что кто-то ещё живёт под этой кожей, очень тихо, незаметно, в самом тёмном углу, куда никто никогда не заглядывает.
— И то не архивариус?
— Нет, де Блуа мне боле не докучает. Это кто-то иной, или что-то…
— Ты боишься?
— Признаться, да.
— Тогда найди его и уничтожь. Это твой храм, — коснулась принцесса указательным пальцем лба Ларса. — Загляни во все углы, и пусть увиденное не страшит тебя. Помни, ты здесь бог.