Двигатели запустили на полную мощность, и Лондон помчался на восток. Мегаполис-конгломерат скрылся за горизонтом. Но на следующее утро он возник опять, еще ближе, чем раньше.
Кэтрин Валентайн не участвовала в праздничном веселье. Точно так же и охватившая город паника прошла мимо нее.
Она не выходила из своей комнаты с тех пор, как вернулась из Подбрюшья, и никак не могла отмыть кошмарную вонь Шестидесятого сектора. Кэтрин почти ничего не ела, а всю одежду, которая была на ней в тот день, велела прислуге отправить на вторичную переработку. И в школу она больше не ходила. Зная то, что она знает, как можно смотреть в лицо подругам, болтающим о нарядах и мальчиках? За окном на газонах играли солнечные зайчики, цвели цветы и на деревьях распускались клейкие молодые листочки, но разве могла она, как прежде, радоваться красоте Верхнего Лондона? Кэтрин могла только думать о том, что где-то внизу тысячи лондонцев умирают от непосильного труда, чтобы немногие богачи, такие как она, могли жить в комфорте.
Она написала об этом в службу визи-новостей и в полицию, и оба письма порвала, не отправив. Какой смысл, если всем известно, что и визи-экраны, и полицию контролирует Магнус Кром? Даже верховную жрицу Клио назначает он же. До папиного возвращения ничего по поводу Подбрюшья сделать не удастся – это если сам Лондон не съедят к тому времени.
Правду о девушке со шрамом тоже уже не выяснишь. Ученик Под ничего не знает – или притворяется, что не знает, а больше ей обратиться не к кому.
И вдруг, на третий день бегства от Панцерштадт-Байрёйта, за завтраком Кэтрин получила письмо. Она не могла себе представить, кто мог бы ей написать. Долго вертела в руках конверт, разглядывая почтовый штемпель Шестого яруса и не решаясь вскрыть.
Когда она наконец разорвала конверт, оттуда ей в тарелку с кашей из водорослей выпал листок самой обычной лондонской писчей бумаги, столько раз прошедшей переработку, что она вся махрилась на ощупь, с водяными знаками «Все пойдет в дело».
Здравствуйте, мисс Валентайн!
Пожалуйста, помогите, мне нужно вам что-то сообщить. Я буду в закусочной «Общепит Пита» в парке Белсайз на Пятом ярусе, сегодня в одиннадцать утра.
С наилучшими пожеланиями,
Еще несколько недель назад Кэтрин была бы сама не своя от волнения, получив такое письмо, но сейчас ее больше не привлекали тайны. Скорее всего, кто-нибудь просто решил пошутить, подумала Кэтрин. Настроения для шуток не было. Какие тут шутки, когда Лондону грозит смертельная опасность, а люди на нижних ярусах живут в нищете и мучениях? Она выбросила записку в бак для вторсырья и, не притронувшись к завтраку, снова бросилась мыться.
И все-таки ей было любопытно.
Когда пробило девять часов, Кэтрин сказала:
– Не пойду.
В половине десятого она сказала Собаке:
– И смысла никакого, все равно там никого не будет.
В десять она прошептала:
– Что это за название такое – «Общепит Пита»? Вранье, наверное. Нет такой закусочной.
А еще полчаса спустя она на конечной станции «Центральная шахта лифта» ждала кабину, идущую вниз.
Вышла на станции «Нижний Холборн» и пошла по улице, застроенной невзрачными многоквартирными домами. Кэтрин специально оделась попроще, шла быстрым шагом, не поднимая головы и не отпуская Собакин поводок. Взгляды прохожих больше не радовали ее. Так и чудилось, что они говорят: «Вот идет Кэтрин Валентайн, маленькая зазнайка с Первого яруса. Эти верхнелондонцы совсем жизни не знают».
В Белсайз-парке было безлюдно. В воздухе висел густой шершавый смог от лондонских двигателей. Газоны и клумбы давно уже отдали под сельскохозяйственные нужды, и на капустных грядках работали несколько служащих управления садов и парков, опрыскивая посадки средством от вредителей. Поблизости стоял обшарпанный домик с островерхой крышей и вывеской «Общепит Пита» и чуть ниже: «Кафе». Снаружи под тентом стояли несколько столиков, и еще несколько виднелись внутри. Посетители болтали и курили в слабом свете работающего вполсилы аргонового шара. Мальчик за столиком у двери встал и помахал Кэтрин. Собака взмахнул хвостом. Тогда и Кэтрин узнала ученика Пода.
– Я Бивис, – представился он, неуверенно улыбаясь, когда Кэтрин уселась напротив. – Бивис Под.
– Я помню.
– Спасибо, что пришли, мисс. Я хотел с вами поговорить, еще когда вы были у нас в Шестидесятом секторе, но только чтобы в гильдии не знали. Они не любят, когда мы общаемся с посторонними. А сегодня нам дали выходной, потому что они там готовятся к большому собранию, и вот я пришел. Инженеры редко обедают в этой закусочной.
«Ничего удивительного», – подумала Кэтрин, изучая меню. Там была цветная фотография чего-то под названием «Хэппи-Мил» – ломтик ненатурально-розового мяса, вложенный между двумя булочками из водорослей.
Кэтрин заказала чай с мятой. Его принесли в стаканчике из стекластика, и пахло от него какой-то химией.
– На Пятом ярусе все рестораны такие?
– Нет, что вы! – ответил Бивис. – Другие намного хуже.
Он неотрывно разглядывал ее волосы. В Брюхе, в питомнике для инженеров, где он вырос, ни у кого не было таких волос – длинных и блестящих. Инженеры утверждали, что волосы – ненужное излишество, пережиток статичной жизни прошлого, но теперь у него появились сомнения…
– Ты говорил, что тебе нужна помощь, – напомнила Кэтрин.
– Да! – Бивис оглянулся по сторонам, словно проверяя, не следят ли за ними. – Это насчет ваших вопросов. Я не мог говорить при Ниммо. Меня и так уже наказали за то, что хотел помочь тому несчастному…
Его темные глаза вновь наполнились слезами. Странно, подумала Кэтрин, инженер – и так легко плачет.
– Бивис, ты ни в чем не виноват! – сказала она. – Так что с той девушкой? Ты ее видел?
Бивис кивнул:
– Она пробежала мимо меня, а за ней гнался ученик-историк. Он крикнул, что ее надо задержать, и я побежал на помощь. Около желоба для отходов она обернулась. У нее что-то было с лицом…
Кэтрин кивнула:
– А дальше?
– Она что-то ему крикнула, я не все разобрал – двигатели шумели и на верфи шел демонтаж… Там было что-то про твоего отца. А потом она показала на себя и говорит: что-то такое, Эстер Шоу. И прыгнула.
– И утащила за собой бедного Тома…
– Нет, мисс. Он остался стоять как дурак. Тут ветром дым нанесло, ничего не видно стало, а потом прибежали полицейские и я смылся. Понимаете, я никому не мог рассказать о том, что видел. Я же не должен был покидать свой пост.
– Но мне ты рассказываешь.
– Да. – Ученик-инженер покраснел.
– Эстер Шоу? – Кэтрин мысленно разглядывала это имя, но для нее это был пустой звук.
И еще она никак не могла понять, почему рассказ Бивиса расходится с папиным. Наверное, Бивис что-то перепутал.
Он снова тревожно огляделся и спросил шепотом:
– А ваш папа правда может помочь заключенным?
– Обязательно поможет, когда я ему расскажу, что там творится! – пообещала Кэтрин. – Я уверена, он ничего об этом не знает. Только не называй меня «мисс», не надо. И давай на «ты»! Меня зовут Кэтрин. Кейт.
– Хорошо, – серьезно ответил Бивис. – Кейт.
Он снова улыбнулся, но смотрел по-прежнему встревоженно.
– Я предан гильдии, – объяснил он. – Всегда хотел быть инженером, и никем другим. Но я не думал, что меня отправят работать в экспериментальной тюрьме. Держать людей в клетках, заставлять их работать по пояс в этих какашечных чанах… Это не инженерное дело, это просто гнусность. Я стараюсь им помочь, только могу я немногое. Смотрители заставляют их работать на износ, а потом отправляют в отдел «К» в пластиковых мешках, так что бедняги и после смерти не находят покоя.
– Что это за отдел «К»? – спросила Кэтрин.
Она вспомнила, как Ниммо шикнул на ученицу, когда та заговорила об этом отделе.
– Он тоже часть тюрьмы?
– А, нет. Это на самом верху, в Инженериуме. Экспериментальный отдел, там главная – доктор Твикс.
– А зачем ей трупы? – испуганно спросила Кэтрин, чувствуя, что лучше бы этого не знать.
Бивис побледнел:
– В гильдии ходят слухи, что она конструирует Сталкеров. Воскрешенных мертвецов.
– Клио, спаси нас!
Кэтрин вспомнила все, что знала о Сталкерах. Папа в свое время привозил из экспедиций заржавленные скелеты для исследования, но он говорил, что инженеров интересуют только электронные мозги. Получается, на самом деле они хотят восстановить Сталкеров?
– Зачем? – воскликнула Кэтрин. – Они же были солдатами, да? Что-то вроде одушевленного танка для какой-то древней войны…
– Они идеальные работники, – широко раскрыв глаза, объяснил Бивис. – Им не надо ни еды, ни одежды, ни жилья, а когда работы нет, их можно просто выключить и хранить на складе, очень удобно. Руководство гильдии говорит, что в будущем всех, кто умрет на Нижнем ярусе, станут воскрешать, а живых людей совсем не нужно будет, кроме только смотрителей.
– Это же ужасно! – возмутилась Кэтрин. – Лондон превратится в город мертвецов!
Бивис пожал плечами:
– В Подбрюшье уже сейчас почти что так. Я просто рассказываю, что слышал. Кром хочет, чтобы делали Сталкеров, а доктор Твикс выполняет его приказ на материале трупов из нашего сектора.
– Если бы люди знали про этот кошмарный проект… – начала Кэтрин, и вдруг ее поразила новая мысль. – У него есть кодовое название? Он называется МЕДУЗА?
– Черт! Откуда ты знаешь про МЕДУЗУ? – Бивис побледнел еще сильнее. – Об этом никто не должен знать!
– Почему? – спросила Кэтрин. – Что это, если не Сталкеры?
– Это большой секрет гильдии, – прошептал Бивис. – Ученики не должны даже название знать. Но смотрители обсуждают между собой, а мы слышим. Когда какие-нибудь неполадки или городу грозит опасность, они говорят: все будет хорошо, вот только приведем в действие МЕДУЗУ. Например, на этой неделе, когда за нами погнался мегаполис-конгломерат. Все перепугались, думают – Лондону конец, а старшие гильдейцы спокойно так между собой: «МЕДУЗА все расставит по местам». Сегодня вечером в Инженериуме большое собрание как раз об этом. Магнус Кром будет делать объявление.