— Огонь!
Мы ударили из трех стволов. Расстояние до цели не превышало метров сорока. Немцы рухнули как подкошенные. Я, конечно, не надеялся, что мы смогли свалить даже половину, это было бы безрассудным оптимизмом. Просто рефлекс подсказал немцам, что под обстрелом стоять не стоит, и они поспешили залечь. А вот и ответный огонь.
Но дальше все пошло не по их сценарию. Первая машина повела своей плоской, как будто распластанной по корпусу, башней и выдала очередь. Судя по звуку, это автоматическая пушка. Скорее всего, аналог пушки БМП-2. Немцам это очень не понравилось, и они попытались перенести огонь на подходящую колонну. Но тут им ничего не светило. Первую машину поддержала вторая, потом подключились автоматы. Самые разумные попытались побежать обратно, но под огнем нескольких боевых машин пробежать сорок метров открытого пространства — это фантастика.
За первыми тремя машинами я увидел что-то более знакомое. Такой же прямоугольный корпус с носом клином, низкая башня, в которой спарены крупная и малокалиберная пушки. О, черт! Это же БМП-3. Ни разу не видел ее живьем. А головные машины — это, скорее всего, что-то типа БРДМ на ее базе. Там пушки-сотки нет.
Пока головные машины добивали немцев, колонна притормозила. Одна из БМП выехала из общего строя и остановилась около нас, вылезших из кустов. С брони пружинисто спрыгнул шкафоподобного сложения майор в шлемофоне.
— Командир батальона двенадцатой гвардейской танковой дивизии майор Носатов. Кто такие? Документы!
— Старший лейтенант Маслов, Центр боевого применения армейской авиации, рядовые Амальчиев и Антонов. Два дня находились в окружении, вышли на вашу колонну, отрываясь от преследующих немцев.
Майор посмотрел наши документы.
— Так, сейчас не до вас! У меня горит темп наступления. Садитесь на следующую БМП, поедете с нами. По прибытии вас допросит особист, он следует со штабом полка.
Мы не заставили себя упрашивать. «Нашей» БМП командовал веселый сержант Мухин, явно контрактник. Бойцы его отделения отнеслись к нам по-братски и даже пополнили подрастраченные запасы патронов. Они объяснили нам, что в голове колонны идут БРМ-3, разведывательные машины на базе БМП-3.
— Откуда взялась танковая дивизия? Вроде в нашей армии их расформировали недавно?
— Как расформировали, так и сформировали. Всего несколько дней как.
Колонна шла достаточно быстро для гусеничной техники. Причем с высоты брони было видно, что далеко не вся она состоит из БМП, основную массу составляли танки. Расспрашивать солдат о цели путешествия мы не стали, секретность есть секретность.
Так прошло почти два часа. Дважды за это время мы нагоняли колонны немцев, состоящие из пехоты, автомобилей, повозок и легких орудий. При нашем приближении немцы вели себя по-разному. Часть начинала разбегаться, другие открывали огонь или пытались развернуть орудия. Эти попытки сопротивления давились быстро и легко. Слишком неравными были силы.
Я, сидя на броне, вместе со всеми стрелял и видел, как под моими очередями падают фигуры в форме цвета фельдграу. А еще, имея лучший обзор, давал советы Мухину, куда довернуть или стрельнуть из орудий.
А потом впереди появилась еще одна колонна, только на этот раз мы ее не нагоняли. Наоборот, она шла нам навстречу, и в ней явно присутствовала бронетехника.
По рации передали: «Без приказа не стрелять!»
Понятно. Опять штабные мутят. Но Мухин, который смотрел на колонну через увеличивающую оптику прицела, вдруг закричал:
— Хохлы! У них украинские флаги!
И тут же над всей нашей колонной понеслось:
— Хохлы!
Я не понимал, что происходит, но сержант, увидев мое недоумение, пояснил:
— Клейст окружен!
Теперь я понял, почему мы гнали безостановочно на юг, почему командиры так торопили. 12-я гвардейская танковая дивизия России шла навстречу танковой бригаде Украины, замыкая кольцо окружения вокруг Первой танковой группы Клейста. Хотя какая теперь танковая группа, после шестидневных боев и вчерашней бомбежки вряд ли у Клейста осталась хотя бы половина сил.
А навстречу нам уже несся рев из встречной колонны:
— Москали!
Потом мы обнимались с украинцами. Боевая техника стран-союзниц перемешалась, экипажи повылазили на свет божий, все кричали, кто-то стрелял в воздух, правда, это быстро пресекли.
Я не знаю, сколько продолжалось ликование, но постепенно накал страстей стих, а командиры поспешили пресечь дальнейшее развитие событий. Дело еще не закончено, нужно создавать фронт окружения и ликвидировать группировку Клейста. Вместе с главными силами дивизии подъехал и особист. Он выдернул нас троих из человеческого водоворота и опросил по одному. Видимо, подозрений в шпионской деятельности мы у него не вызвали, терзал он нас недолго.
А потом мы ехали назад. Нас направили в штаб армии, откуда мы должны были с оказией добраться до своего аэродрома. В тыл шел транспорт с ранеными и грузовики за боеприпасами и топливом для дивизии. Нам разрешили присоединиться к этой колонне. Сопровождать их выделили мотострелковую роту, в которую входило и отделение Мухина. Так что ехали мы со старыми знакомыми, уютно устроившись на броне.
Правда, особой нужды в охранении не было. Только больной на голову немец решился бы напасть на колонну на этой дороге. Навстречу нам сплошным потоком шли войска. Чего тут только не было: и БМП всех трех моделей, разные БТР и Т-80 с Т-72 и какими-то более старыми танками — я в них хуже разбираюсь, — и «саушки», и буксируемая артиллерия, и зенитно-ракетные комплексы от Стрелы-10 до С-300В, только Торов я не заметил. И старые зенитки С-60, против «мессеров» тоже сгодятся. Вместе с боевой техникой шла куча самых разных автомобилей, бензовозов, понтонных парков.
Все, теперь на фронте больше не будет тоненькой ниточки из кадровых частей. Сколько союзники могут выставить по мобилизации? Миллиона три-четыре? Наверняка не меньше. И вооружены они будут куда лучше Вермахта. Пройдет совсем немного времени, и мы пойдем на запад, погоним их к Берлину!
У одного из солдат зазвонил мобильник. Меня как током ударило. Коммуникатор я выключил еще позавчера, берег батарею, где ее в окружении подзаряжать.
— А что, телефоны заработали?
— Да уж дня два как. Только не везде берут.
Я выхватил из кармана телефон и поспешно его включил. Черт, как медленно грузится эта Windows. Наверное, никогда еще она не стартовала так долго. Включился. Нашел номер Ленки. Набрал. С минуту слушал длинные гудки.
— Сашка, ты где?
— Привет, моя родная. В армии, на Украине. Ты получила телеграмму?
В первый день войны я, не дозвонившись до Ленки и родителей, попросил Зубатова отправить им телеграммы.
— Получила. Как ты там?
— Все у меня хорошо, ты не волнуйся, служу на аэродроме, далеко от фронта.
— Прошу, будь осторожен!
— Конечно, родная!
— Мы с маленьким ждем тебя.
— С кем?
— Ой, ведь не хотела говорить! Не умею я хранить тайны! Сашка, я беременна!
— Лена, это же здорово! Ты моя милая! Давно узнала?
Шумы в телефоне стихли. Я взглянул на экран, значок доступной сети снова пропал. Ну, ничего, раз связь заработала, то в первом же городке наговоримся!
Броня нагрелась на летнем солнышке, лежать на ней было приятно. Я лежал и думал.
А ведь еще неделю назад я был совсем другим человеком. Жил для себя, ни за кого не отвечал, хоть и собирался жениться. Прошло всего семь дней. Но каких дней! Чего только за это время не случилось!
Я ведь стрелял в живых людей и расстраивался, если не попадал. И ведь не чувствую никакого раскаяния! Хорошо это или плохо? Наверное, плохо. Но все равно не чувствую.
А сколько я всего увидел! Этого не забыть. Пришлось заботиться о двух пацанах, вроде справился. Вон они на броне едут целые и невредимые. Теперь вот узнал, что скоро у меня будет сын. Почему-то я сразу был уверен, что родится мальчик.
Да, насыщенная получилась неделя. А что впереди? Война еще не кончилась… Но жизнь продолжается!
Они ели рис с изюмом и запивали его киселем, когда в избу вломился пьяный Рустэм.
За его спиной маячила Ольга. Как всегда — высокая, стройная, фигуристая в своем немецком камуфляже. Только шикарной волны каштановых волос больше не было — лысую ее голову прикрывала только кепка болотного цвета.
— Сидите? Жрете? — поднял карабин Рустэм. Его слегка пошатывало. — Я вас на пост, между прочим, поставил. А вы сбежали!
— Ой, Русичек, ты сядь-ко, помяни Антипа-то, — встрепенулась баба Дуся.
— Сядь, карга старая! Поминки… Я сейчас вам устрою поминки!
— Рус, не кричи! — привстала было Маша.
— Сидеть! — рявкнул Командир.
В избе повисла мертвая тишина. Только ходики стучали. Тик. Так. Так-тик. Тики-таки, таки-тик…
— Кого хороним? Меня хороним? Я вам не Пушкин, чтобы меня хоронить!
— Господь с тобой, Рустэмчик! Чаво ж тобя-та? Антипа мы закопали! Антипа! — всплеснула руками баба Дуся. — Глаша вона отпевала седни с Манефой, твои ж помогали, спасибо им, да ты сядь, Рустамушка, сядь-присядь, помяни деда…
— Я? — пьяно посмотрел на нее парень.
— Сидь, внучок, сидь, лады ли на ногах стояти, калды вона горе како?
Рустэм кивнул, подтащил ногой табуретку, потом выдохнул мощным перегаром и запустил руку в миску с квашеной капустой.
— Накось, накось… — старуха по имени Глафира взяла сухонькими руками бутыль с самогоном и плеснула ему в эмалированную кружку. — Помяни Антипа, царствие ему небесное…
— Слышь… Старая! А ты меня помянешь, когда мой срок придет? — тяжело посмотрел он на бабку. Изо рта его падали капустные крошки и повисали на подросшей за неделю бороде.
— Да Господь с тобой! — замахала руками старуха. — Коль сдыхать собрался, ли чо? Молод еще, да вона басок сколь! Девки небось сохнут, а ты в яму-тоть зыришь! Аль захирял, чо ли? Дык я тобе баню стоплю…
— Не дребезжи! — рявкнул Рустэм. И ударил кулаком по столу. Потом обвел взглядом и старух, и Макса с Машей. Ольга же безмолвной статуей стояла в дверях, привалясь к косяку.