— Связать арестованного! — распорядился Верман.
— Не надо! — попросил Носенко. — Больше не побегу.
— Выполняйте приказание! — прикрикнул комендант, серьезно опасавшийся непредсказуемости арестованного. И тут Янош не удержался. Повернувшись к Верману, сердито бросил:
— Зачем офицера спутывать? Он же слово дал?
— Спасибо, афганец! — с чувством проговорил Носенко. — Не повезло мне сегодня дважды. Первый раз часом раньше уже скручивали, да выпутался. Комбат Носенко, как Колобок из детской сказки: от бабушки ушел, от дедушки...
— Со мной больше никакой номер не пройдет, — перебил Верман. — Тем не менее интересно, кто посмел на тебя замахнуться.
— Ваш Обут. Слыхал о таком?
— Обут? — Яношу показалось, что он ослышался. — Послушайте, товарищ подполковник, лейтенант Обут у вас служит?
— Служил. Недолго. А потом взбунтовался. Порядки ему мои не по нраву пришлись, вот он и поднял на командира руку. Зря поднял, по его следу уже идут.
— Начальника контрразведки в погоню снарядил? — спросил Верман. — То-то он промчался мимо, аки заяц. Я его видел, когда сюда направлялись.
— Где это было, товарищ полковник? — проговорил Янош.
— В двух кварталах отсюда, — ответил Верман. — Тебе-то зачем этот гусь?
— Не гусь — Обут нужен.
— Так вот кого ты искал, афганец? — воскликнул Носенко. — Давно бы со мной откровенно поговорил. Зачем тебе Обут? Обидел, что ли?
— Не то слово, товарищ подполковник. Жизнь он мою сломал.
— Понятно, — протянул Носенко. — Тогда вот что, афганец, не далее как час назад Обут был в первой роте. Оттуда ушел вместе со своей девкой и нашим пленным — прапорщиком Рохляковым.
— Рохля с ними?
— Ты и его знаешь?
— Более чем достаточно.
— Тем лучше, троих легче искать. Писарчук, если еще не вышел на след, то наверняка близок к цели. Нюх у него волчий. Расквитайся с Обутом и за меня.
— Постараюсь, товарищ подполковник, — пообещал Чепрага, — лишь бы его найти. — Он повернулся к Верману: — Я выполнил обещанное, товарищ военный комендант, а теперь ухожу.
— Спасибо за помощь, Чепрага, — поблагодарил Верман. — Желаю тебе удачи, но дам совет, противоположный комбатовскому: с Обутом разберись. Не тот он человек, чтобы по прихоти зло делать. Обдумай хорошенько свои намерения. Как бы потом не пожалеть. Сделанного ведь не воротишь!
17
В первой роте, куда Чепрага примчался буквально через несколько минут после того, как расстался с арестованным Носенко, старшего лейтенанта Писарчука он не нашел. Да, был тут начальник особого отдела, расспрашивал про сержанта Степанчика, потом быстро умотал, а куда — не ведаем.
На кой бес понадобился Писарчуку какой-то сержант. И почему сержант — командир роты? Тут что-то не так. Степанчик... Янош уже слышал эту фамилию, только не помнил когда. Где же теперь искать след?
Выручил старшина роты, оказавшийся местным жителем.
— Они к Днестру потопали, браток, вон в ту сторону, — показал старшина на виднеющийся вдали косогор. — Дивчина их повела, что со Степанчиком была.
— Кого — их?
— За ротным старший прапорщик с разбитой рожей следовал, весь в синяках. Старший лейтенант Писарчук тоже туда подался, — словоохотливо продолжал старшина, кивая все на тот же косогор, отлого спускающийся к берегу.
— А что в той стороне находится? — поинтересовался Чепрага как можно равнодушней.
— Ничего особенного. Окраинные дома, сады, небольшой затон с рыбачьими лодками. А дальше и вовсе пусто, окромя лесопильни. Но туда навряд ли кто сунется. Место гиблое, пользуется дурной славой. Намедни полиция там два трупа обнаружила. Ты братишка, зайди в соседний батальон, — посоветовал на прощание старшина. — Он как раз в направлении на лесопильню позиции имеет. Хлопцы там глазастые, может, чего и видели. Скажешь, что от меня, — помогут.
Советом старшины имело смысл воспользоваться, тем более что это было по пути. Лесопильню Янош решил обследовать так или иначе. В батальоне «Днестр» ребята действительно оказались приветливые. Они видели двоих в форме, часа два назад пробиравшихся вдоль берега. И девка с ними была... А не так давно там же какой-то хмырь проскочил. Один гвардеец его в бинокль хорошо рассмотрел: худосочный старлей, соплей перешибешь.
Взял-таки след собака Писарчук. Следовательно, и он, Янош, идет по правильному пути. Только бы успеть упредить старлея, а то натворит что-нибудь жуткое, и Янош придет к шапочному разбору.
Тропинка, петляя, вывела его к густому кустарнику, устилавшему склон. По рассказам ребят из батальона «Днестр», которых он расспросил, прежде чем отправиться в путь, отсюда до лесопильни всего ничего, рукой подать. Перемахнешь пригорочек, сказали, за ним будет овраг. Спустишься в него — и ты у цели.
Продираясь сквозь колючие кусты, Чепрага быстро поднимался по косогору. В небе, выискивая добычу, парили две черные птицы. Обстановка вокруг была спокойной, умиротворяющей и настраивала на благодушный лад. Не верилось, что идет война и льется человеческая кровь. Именно поэтому далекая автоматная очередь, нарушившая сонную послеобеденную тишину, заставила Яноша вздрогнуть. Стрельба донеслась оттуда, куда он направлялся. Неужели Писарчук?
Очередь повторилась, за ней еще одна. Потом заговорило сразу несколько автоматов. Наметанным ухом Янош различил: стучат не два-три ствола, а поболее, что не походило на дуэль Писарчука с Обутом.
Чепрага остановился. Стоит ли идти дальше и снова ввязываться в кровавые события, до которых ему нет никакого дела? И он собрался повернуть вспять, как услышал приглушенное мычание. Ломая кусты, Янош бросился вперед и наткнулся на связанную девушку. Лежа на земле, она извивалась всем телом. Исцарапанное лицо было в крови, во рту кляп. Янош приподнял ее, вытащил кляп и только тут узнал:
— Илона? Ты как здесь очутилась? Кто тебя?..
— Господи, Янушек, соколик, развяжи. Небо тебя прислало. А связал меня гадина Писарчук. Обещал вернуться, сволочь. Убьет ведь, а мне позарез нужно бежать...
— Куда ты спешишь, дивчина? Смерть по пятам следует, а ты от нее думаешь убежать? — Янош, приговаривая, развязывал веревки и ремень. — Старуху с косой не обманешь, проклятую...
— Не хорони меня, Янушек, я живучая. А бежать надо в батальон «Днестр». Оттуда передам по рации такое, что жуть берет. Одна банда готовит взрыв Дома советов в Тирасполе, другая нацелилась на уничтожение военных вертолетов.
— Вертолеты зачем? — спросил Янош, сбитый с толку.
Оправив платье, Илона стерла ладонью кровь с расцарапанного лица и с чувством расцеловала Чепрагу:
— Господи, спаситель ты мой! Как вовремя подоспел. Ну, я побегу.
— Подожди, дивчина, объясни, причем тут вертолеты? — попросил Янош, прислушиваясь к доносившейся перестрелке.
— Чтобы втянуть в конфликт армию и развязать руки Румынии. Понял?
— А за бугром кто воюет?
— Там опоновцы, полицаи. Они туточки место облюбовали для расстрелов и пыток, а мы напоролись... Ой! — глаза Илоны расширились. — Туда же Писарчук пошел. Он может напасть сзади, и наши окажутся между двух огней. Выручай, Янош!
— Кто это наши? — машинально спросил он. Только сейчас до него дошел ужас случившегося: возле горсовета он спас от смерти лютого врага, убийцу Агнешки. Сержант Степанчик есть не кто иной, как лейтенант Обут. А Илона его невеста или жена...
Это был удар ниже пояса. Янош обессилел. Обхватив голову руками, он опустился на землю и застонал. Вражина был рядом. С ним давно можно было расправиться, а он помогал ему выжить, рискуя собственной шкурой?! Идиот, деревенщина несчастная...
— Тебе плохо? — встревожилась Илона. — Ты не ранен?
Чепрага мотнул головой, промычал нечто нечленораздельное. В горле стоял ком. На душе — мрак.
— Тогда я побежала, — сказала Илона, — а ты поспеши. Ну пожалуйста, прошу тебя, миленький, задержи эту тварь Писарчука. Да встань же ты наконец!
Она подхватила Чепрагу под руки — откуда только силы взялись в хрупком девичьем теле.
— Янош, соколик, ты такой сильный. Ты смелый! — умоляла Илона.
Женские слезы — этого он перенести не мог. Избегая взгляда Илоны, Янош выпрямился.
— Иди, дивчина, — выдавил он. — Сделаю, что смогу. А ты беги. Держись берега, опасайся встречи с чужаками...
Провожая взглядом уходящую девушку, Янош подумал: как похожа на Агнешку, глаз не оторвать. Тяжело вздохнув, он медленно, словно на ногах были тяжелые гири, побрел вверх по косогору. На душе было мерзко. Куда он идет? Зачем? Что стоило ему прежде поймать Обута в прицел и нажать на спусковой крючок? Привычное дело, сотни раз изведанное. В Афгане человеческая жизнь порой не стоило и гроша... Давно бы выполнил поставленную перед собой цель и со спокойной совестью вернулся домой. Так нет, судьба уготовила ему встречу с вражиной лицом к лицу, а совесть велит выручать брата-афганца в бою. Да еще Илона. Или Агнешка... Все перепуталось, все сомкнулось.
Автоматные очереди, с новой силой ворвавшиеся в сознание, вывели Яноша из столбняка. Он вернулся в реальность, прибавил шаг. Но попасть под случайную пулю было во всех отношениях глупо, и Янош притормозил — решил передвигаться короткими перебежками, а то и вовсе по-пластунски — быстро и беззвучно.
На Писарчука Чепрага наткнулся внезапно. Не будь он столь искусным разведчиком, вполне мог проползти мимо. Старлей лежал в ямке, высунув из-за кустов острый нос. Его комбинезон цвета хаки сливался с травой. Конечно, старлея можно было легко убрать, но убивать просто так, без нужды и без злости, Янош не умел. И не его дело выносить человеку приговор. Пусть те, перед которыми он виновен, судят и карают. Ну а спеленать не грех...
Чепрага в прыжке упал на Писарчука сзади. Тот и пикнуть не успел, как был связан своим же брючным ремнем.
— Придушить бы тебя, гада, — сказал Янош, — да рук не охота марать о такую мразь. Час твой придет, помяни мое слово...
Поискав, чем заткнуть Писарчуку рот, Чепрага оторвал ворот от его комбинезона и с удовольствием заткнул пасть, изрыгавшую проклятия.