Михаил молчал, обдумывая дурацкую ситуацию. Второй патрульный был совсем молод и смотрел на Михаила скорее заинтересованно, чем враждебно.
— Ты просто скажи, парень, куда путь держишь, — сказал он. — У нас задание такое — проверять. Понимаешь?
Что ж тут не понять?.. Патрульные, несомненно, принадлежали к одному из подразделений армии Молдовы. Если бы они его узнали, обошлись бы без вопросов. Значит, не узнали. Да и мудрено: на фотографии из личного дела, которую наверняка показали по телевидению, он выбрит и юн, а сейчас лицо покрыто жесткой щетиной, одежда гражданская. Спасение зависело от того, как и что он сумеет соврать, притом соврать вдохновенно.
— Ты долго молчать будешь? — рявкнул косоглазый.
— А ты не ори на меня, понял? Не ори, — ощерился Михаил. — Я тебе не солдат, ты мне не командир.
Он инстинктивно угадал в тощем волонтере труса и хама. На таких надо нападать, а не обороняться.
— Не лезь в пузырь, парень, — стушевался косоглазый. — Тут зона боевых действий. Мы поставлены проверять, а ты должен подчиниться.
— Военное положение не объявлено, — отрезал Михаил. — Свободным гражданам Молдовы ход всюду беспрепятственный. Я вот доложу твоему командиру, что патрули не блюдут законы суверенной республики...
— Вам бы представиться, гражданин, — вмешался юный патрульный, — и тогда никаких претензий...
— Вот и я говорю, — обрадовался косоглазый. — Покажи бумагу.
И тут то ли фантазии не хватило, то ли выдержка изменила, только в голосе ослабли повелительные нотки.
— Что ты, дядя, какие бумаги? Я с собой лишнее не таскаю, — сказал Михаил и понял: не то и не так...
— Беспачпортный, значит? Бродяга или беглый каторжник? — ухмыльнулся косоглазый, не зная, насколько он близок к истине. — Нынче человека без бумажки нет. Есть подозрительная личность.
Момент был упущен. Михаил это понял, когда косоглазый положил палец на спусковой крючок.
— Я ж к дивчине иду, братцы, — взмолился он. — Дивчина моя в Бендерах живет. Илона Нечай, на почте работает. Может, знаете?
Теперь он говорил правду, но последняя зацепка не сработала. Патрули девушку не знали. Да и вряд ли теперь косоглазого можно было уболтать.
— Кончай треп, — оборвал волонтер. — Пошли до командира, он разберется, что ты за гусь. — И мстительно подтолкнул в спину дулом автомата.
Михаил обреченно побрел по дороге. Сразу навалилась усталость. Сколько усилий затрачено, и все зря. Надо ж было так глупо влипнуть... В штабе его наверняка узнают и отправят в тюрьму, в камеру смертника.
Впереди у дороги стоял бронетранспортер, вокруг которого толпилось несколько человек. Машина была облезлая, колесная, с допотопной подвеской. Чуть правее из круглого окопа выглядывало рыльце миномета. На стволе его лишь кое-где сохранилась зеленая окраска. Еще дальше в кустах притаилась небольшая противотанковая пушечка. Черт знает что, не иначе музей ограбили...
Водитель БТРа, открыв крышки моторных люков, ковырялся в двигателе. Остальные шумно переговаривались, давали советы. При виде патрульных все уставились на незнакомца. И тут из минометного окопа выпрыгнул не первой молодости военный в новеньком комбинезоне с пистолетом на боку.
— Так что задержали, господин лейтенант! Очень подозрительная личность, — отрапортовал косоглазый.
Тот, кого назвали господином лейтенантом, ощупал Михаила пристальным взглядом и резко спросил:
— Дезертир?
Михаил вспыхнул, чуть было не сорвался, но косоглазый, спасибо, опередил:
— Очень похоже, господин лейтенант. А то зачем бы он от нас пытался тикать.
Второй патрульный дернул его за рукав. Врать по молодости он явно не выучился. Командир правильно оценил несогласие патрульных и повернулся к Михаилу:
— Значит, бежать не пытался?
— А зачем мне это? — ответил Михаил как можно беспечнее. Спасти его могла только выдержка. — Я никого не задевал, шел по своим делам, а эти, — кивнул он в сторону патрульных, — привязались.
— Какие, интересно, у тебя дела и где? — усмехнулся лейтенант.
— У меня сегодня выходной. Иду к подружке. Она живет в Бендерах, работает на почте. Кто родом из Бендер, возможно, ее знает. Имя могу сообщить, — Илона Нечай.
— И взаправду такая девка на почте работает, господин лейтенант, — отозвался какой-то солдат. — Красивая очень, чернявая, курносенькая...
Лицо командира заметно смягчилось. Он поглядел на задержанного не так строго и заинтересованно спросил:
— Сам-то где изволишь трудиться?
— Связист я. Специальность в армии получил.
— Работаешь в Кишиневе?
— Так точно, господин лейтенант, на центральном телеграфе.
Дело явно ладилось, гроза шла на убыль. Но тут из-за БТРа вышел худющий, черный, как жук, человек, от которого повеяло угрозой. Колючий взгляд отливающих стальным блеском глаз пронзил Михаила насквозь. Такое же впечатление, похоже, он произвел и на остальных, потому как сразу воцарилась тишина. Михаил подумал: типичный особист, нигде от них не скроешься.
— Что происходит? — спросил он властно. — Связист, говоришь? На центральном телеграфе? А господина Петрашку знаешь?
Михаил, разумеется, не знал, но вопрос мог быть провокационным. Есть на телеграфе Петрашку или нет — молчать нельзя. И главное, не волноваться.
— Я на работу недавно устроился. Со многими еще не знаком, — сказал беспечно. И хотя все внутри дрожало, внешне это не проявилось.
— Ну а директор телеграфа тебе известен? — спросил особист.
— Не имел чести быть представленным, господин... не знаю, как вас величать, — сказал Обут. — Вы случайно не подскажете имени первого заместителя министра связи Молдовы?
— А ты хам! — особист наклонил голову, точно собрался боднуть непокорного пленника лбом, и скомандовал: — Покажи руки! — И, поскольку Обут не поторопился выполнить распоряжение, знаком приказал сделать это патрульному.
Косоглазый схватил Обута за запястья, вывернул ладони кверху. Особист усмехнулся и едко сказал:
— Вот и ответ на все вопросы. Ручки-то у тебя интеллигентские, пайкой проводов и перетаскиванием аппаратуры не натруженные. А ведь на телеграфе, насколько мне известно, идет сейчас установка прибывшего из Румынии нового оборудования. Трудовых мозолей не натер, а заусенцы от пистолетного затвора имеются. Ну, что скажешь?
Обут молчал. Ничего путного в ответ на ум не приходило. Особист выпрямился и громко, так, чтобы слышали все, сказал:
— Провокатор это! Шпион, засланный к нам из Приднестровья. Расстрелять!
— Вы ошибаетесь, господин хороший! — разозлился Михаил. — Я, может быть, не тот, за кого себя выдаю, но и не враг!
— Собаки, когда им хвост прижмут, тоже воют, — захихикал косоглазый. — Разрешите, я этому типу быстро на тот свет дорогу покажу. — И, не дожидаясь команды, ткнул Обута в лопатку стволом автомата.
Наверное, можно было попробовать броситься на колени, умолять сохранить жизнь, обещая что угодно. Но все в Михаиле восстало против унижения, слизняком никогда не был и не будет. На него смотрели десятки глаз, дать втоптать себя в грязь на виду у этой публики российскому десантнику было немыслимо. Михаил повернулся и медленно пошел — значит, так тому и быть. Косоглазый последовал за ним.
Они обошли БТР. Солдаты молча провожали молодого мужика глазами. На лицах многих было написано сочувствие. Водитель, высунувшийся из люка по пояс, смотрел на пленника с жалостью. Перехватив его взгляд, Обут сказал:
— Контакты в зажигании зачисть и зазор проверь. И еще аккумулятор... Он наверняка подсел.
— Стой! — послышался за спиной голос лейтенанта. Командир подошел к Михаилу и, кивнув на БТР, спросил: — В моторах разбираешься?
— Приходилось.
— А ну, попробуй исправить...
Особист попытался вмешаться, но командир на сей раз отмахнулся:
— Не жми на меня. Расстрелять, что плюнуть... У меня нет ни одного толкового механика-водителя.
Появился шанс, другого такого просто не будет. Легко опершись о броню, Обут привычно вспрыгнул на машину и, скользнув в люк, уселся на место водителя. Проделал он это так быстро, что косоглазый конвоир глазом не успел моргнуть. А Обут уже распоряжался:
— Ключи давай! Инструменты!..
Теперь все зависело от него: сумеет найти и исправить повреждение — будет жить... Думал ли когда-нибудь Михаил, что навыки инженера по эксплуатации автотракторной техники, полученные в десантном училище, пригодятся при таких обстоятельствах?
Через полчаса двигатель БТР чихнул и завелся. Михаил вылез из машины. Вытирая паклей замасленные руки, постоял на борту, глядя в улыбающиеся лица. Он уже знал, что победил в схватке со смертью. Посмотрел на лейтенанта. Сейчас тот не показался пожилым. Лицо было живое, даже красивое. Особиста уже не было, исчез так же внезапно, как появился.
— Ну, ладно, — сказал лейтенант примирительно, когда Михаил спрыгнул на землю, — я все понял. Сознайся, что ты дезертир?
— Это что-нибудь меняет?
— Да, собственно, ничего, — согласился лейтенант. — Значит, танкист?
— Если хотите, десантник.
— Еще лучше, такие люди нам нужны. Считай, что сменил одно место службы на другое. Денег будешь получать столько, что в русской армии тебе и не снилось. Беру в свою роту. Согласен?
— Мне ничего другого не остается. Я ж не самоубийца, — ответил Михаил. — Деньги — дело десятое. Зачисляйте на довольствие, проголодался.
— Прикажу накормить, напоить. Как звать?
— Михаилом крестили, по батюшке Константинович, фамилия Степанчик. — Фамилию он назвал мамину.
— Добро, Степанчик, — сказал лейтенант, — на твоем попечении будет имеющаяся в наличии батальонная техника — три машины не первой молодости. Подшаманишь, проверишь их боеготовность — и вперед.
— Куда направимся?
— К твоей невесте, если не врал о существовании таковой, — улыбнулся командир. — Получен приказ министра обороны генерала Косташа идти на Бендеры.
6
Проверок на дороге было множество. Любая группа вооруженных молдаван, именовавшая себя заставой, крикливо требовала предъявить документы для опознания личности. Янош брезгливо смотрел на грязных, небритых людей, напяливших камуфляжную форму. Вряд ли эти вояки имели представление о воинской дисциплине, да и заставы настоящей никогда не видели.