Искренности Обуту все же не хватило. Ротный это сразу почувствовал.
— Смотрите, Степанчик, как бы вам вновь не пришлось столкнуться с представителем спецорганов, — предупредил он. — Мне бы не хотелось терять такого отличного специалиста.
— Спасибо за предупреждение, господин лейтенант, и за доверие, — сказал Обут. Он действительно почувствовал признательность. Ротный прав: еще одна встреча с «особняком» добром не кончится.
— Не стоит благодарности, — возразил командир. — Я не только о вас забочусь. Без специалистов как прикажете воевать?
— Вы думаете, придется? — осторожно спросил Обут.
— Непременно, — твердо ответил ротный и поглядел на часы. — Теперь уже не имеет смысла скрывать. Через час сорок минут начнется артподготовка. Этой ночью приказано атаковать и взять Бендеры.
— Как — взять! У кого?.. — Михаил прирос к месту.
Ответить на вопрос было уже некому. Господин лейтенант, развернувшись, пошел по-учительски пожурить подчиненных, разлегшихся отдыхать на горячем асфальте, а Михаил никак не мог прийти в себя.
Война! Нужно заставить себя смотреть правде в глаза. Хочет того лейтенант Михаил Обут или нет — ему придется воевать. Значит, надо определить свою роль в последующих событиях, чтобы не плыть по течению. Волею судьбы он оказался солдатом вражеской армии, а там, за линией фронта, близкие ему люди. Четырнадцатая армия остается пока нейтральной. Но многие ребята из ее состава, демобилизовавшись, а то и просто драпанув, влились в ряды гвардейцев Приднестровья. Бывшие сослуживцы сидят сейчас в траншеях на той стороне, а лейтенант Обут поведет в атаку на них боевую машину?.. Этому не бывать. Но если отказаться сесть за рычаги, его просто расстреляют перед строем как труса. Для того ли бежал из-под стражи и перенес столько мучений?..
Ни один из пришедших на ум вариантов выхода из положения не выдерживал критики. Удрать из роты невозможно, с него не спускают глаз. Особенно бдит косоглазый, готовый при малейшем подозрении пустить пулю в спину.
— По маши-и-нам! — раздалась протяжная команда.
Михаила словно током ударило. Надо бежать к БТРу, а он так ничего не решил.
— Степанчик, не стой столбом! — крикнул кто-то.
Он очнулся. Будь что будет. В старом анекдоте сказано: из всякой ситуации всегда есть два выхода...
Рота в полном составе втиснулась в три машины. Теперь, когда началось рассредоточение войск для занятия исходного положения, подразделению предстояло действовать по определенному комбатом направлению.
На броне, прижавшись друг к другу, сидели солдаты. Внутри тоже набилось битком. Шоссе катило навстречу ровной серо-стальной полосой. Теперь оно было не так загружено, и чем дальше, тем больше пустело. Подразделения располагались в разные стороны, чтобы занять свое место в боевом порядке батальонов и полков. Свет мощных фар высвечивал асфальт до последней выбоины. Михаил, высунувшись из люка, пристально наблюдал за дорогой. Он решил, как только появится мост, «случайно» свалить с него машину. Такой вариант никому ничем не грозил. Люки открыты — ребята выплывут. Вода сейчас теплая, купание не повредит, зато удрать под шумок проще простого.
Однако речек на пути не попадалось. Мелькнула пара мостиков, но под одним было сухо, а под другим — узкая ленточка воды. В ней не то что утопить, застрять БТРу негде. И Михаил продолжал вести головную машину на прежней скорости, особенно не газуя, но и не медля. В роте уже поняли, что он классный водитель, и если будет тащиться, как сонная муха, чего доброго, в саботаже обвинят. А ему позарез нужно доверие окружающих, чтобы пользоваться хотя бы относительной свободой.
Впереди мелькнули и пропали за взгорком огоньки. Вскоре во всей полноте обозначился большой город с освещенными окнами многоэтажек, линиями перекрещивающихся улиц, пунктирно обозначенных фонарями.
Бендеры — вожделенный конец многотрудного пути. Здесь живет Илона. Через час с небольшим начнется схватка своих со своими, и Михаил окажется в эпицентре событий.
Бронетранспортер бойко катил по асфальту. Дорога шла под уклон, поэтому машина, даже перегруженная, бежала легко. Ровно гудел двигатель, ни рывков, ни выхлопов. От убаюкивающего покачивания клонило в сон. Так можно, не встретив препятствий, домчать не только до Бендер, но и до Тирасполя. Где же эти чертовы заставы гвардейцев Приднестровья? Беспечные дураки! Не организовали даже элементарной охраны ближних подступов в городу!
Откуда было знать лейтенанту Обуту, давно не читавшему газет, что как раз накануне Кишинев с Приднестровьем достигли договоренности о мирном разрешении конфликта. Поверив политикам, гвардейцы сняли с подъездных путей к Бендерам посты и отвели их в тыл. Дорога на город поэтому оказалась открытой, а Михаил терялся в догадках.
Вдали в свете фар на дороге мелькнули разбросанные в беспорядке бетонные плиты. Наконец-то!.. Наконец хоть какая-то преграда. Михаил подвел машину поближе и, остановив, заглушил двигатель. В уши хлынула тишина.
Шоссе было перегорожено огромными бетонными брусами. Между ними в прогалах можно проехать зигзагом: так, как правило, делали завалы на дорогах для проверки и контролируемого пропуска машин. Преодолеть узкий коридор можно было только на очень малой скорости.
— Ты почему остановился? — раздался в шлемофоне глуховатый голос ротного.
— Надо осмотреться, — ответил Михаил.
— Не надо. Давай вперед.
— Вы гарантируете, господин лейтенант, что из-за баррикады нас не раскурочат из гранатомета? — ехидно спросил Михаил.
— Пожалуй, есть смысл разведать, — озабоченно буркнул ротный.
— Вот именно, — подхватил Михаил. — Кто смелый — вылазь!
Никто не шевельнулся. Покидать надежное прикрытие и подвергаться неведомой опасности желающих не обнаружилось, а ротный почему-то медлил.
— Похоже, в разведку придется пойти мне. Разрешите, господин лейтенант? — Михаил произнес фразу с явной неохотой, но надежда затеплилась. На что, он еще не понимал.
— Отлично, Степанчик, дерзайте, — обрадовался ротный. — Будьте предельно осторожны.
— Постараюсь, голова мне еще пригодится...
Михаил схватил автомат и выскочил из люка. Баррикада враждебно молчала, и он, скользнув в кювет, пригнулся и побежал вперед. Броском преодолел расстояние, отделявшее от завала. Замер и огляделся. На баррикаде — ни звука. Подполз к крайней бетонной плите вплотную, осторожно выглянул. Никого. Решительно никого. В непроглядной чернильной тьме вообще не раздавалось ни малейшего шороха. Бог ты мой, неужто и тут пусто? Это же, можно сказать, последняя преграда перед городом! Уму непостижимо, как можно было отсюда уйти...
Бесшумно передвигаясь от одной плиты к другой, Обут прошел весь завал — баррикада была пуста. Баррикада не охранялась, но, может быть, заминирована? Вдруг подложили фугасы и где-нибудь неподалеку ждут не дождутся, пока на них подорвутся машины национал-армейцев?
Достав из кармана предусмотрительно захваченный с собой фонарик, Михаил, просвечивая, медленно пошел обратно по проходу, тщательно осматривая каждый метр асфальта. Никаких признаков минирования не обнаружил, а уж он знал толк в подобных делах: сам не раз в Афгане ставил минные поля... Итак, путь безопасен, но об этом никто не знает! Вот она — возможность. Единственная реальная возможность...
Вернувшись к БТРу, Обут доложил ротному, что завал не охраняется и это вызывает подозрение: дорога, похоже, заминирована. Господин лейтенант, нервно переминаясь с ноги на ногу, попыхивал сигареткой. Позади него тем же занимались несколько солдат. Чертовы разгильдяи, вояки долбаные — что командир, что подчиненные. По демаскирующим огонькам любой, имеющий оружие, не промахнется.
— Что будем делать, как думаешь? — неуверенно спросил ротный.
— Не знаю, как вы решите... Завал лучше всего обойти, меньше риска, — сказал Михаил. — Справа имеется ложбинка. По ней бы двинуться, а?
— Решение принято, — согласился ротный. — Сейчас скомандую — по машинам.
— Повремените, — возразил Михаил. — Всем нарываться нелогично, в ложбинке тоже могут быть фугасы. Личному составу надо, наоборот, покинуть БТР. Я, черт меня побери, поведу его сам, а вы, выдержав дистанцию, двинетесь следом точно по колее.
— Грамотно придумал, Степанчик, — радостно одобрил ротный.
Михаил забрался в машину. Руки привычно легли на рычаги. «Ну, броник, не подведи!» — мысленно сказал он.
Осторожно преодолев кювет наискосок, Обут медленно повел машину по ложбине. В одном месте остановился, будто что-то рассматривал, и хоть всем существом рвался вперед, заставил себя сдержаться. На карту была поставлена жизнь.
Объехав баррикаду, он так же неторопливо пересек кювет в обратном направлении, и, выбравшись на асфальт, жима-нул газ. Машина рванулась, как выпущенный из пращи камень, и, облегченная, на полной скорости помчалась к городу.
Свободен! Наконец-то свободен!..
8
Вспарывая зыбкую тишину улиц ревом двигателя, бронетранспортер стремительно мчался к центру Бендер. И не было силы, способной сейчас его остановить. Всякого, кто попытался бы это сделать, Михаил, не задумываясь, подмял бы гусеницами. Его родная четырнадцатая соблюдала строгий нейтралитет, ее солдаты сидели по военным городкам. Воинские формирования Приднестровья были давно выведены из города. Следовательно, заслоном на пути могли стать только молдавские волонтеры или нацармейцы, находящиеся на подходе к Бендерам или уже занявшие его. А Михаил не собирался больше иметь с ними дела. Он вырвался, и назад даже ценой собственной жизни его не заманишь. Более того, Михаил был готов сражаться на этой стороне. В час страшных испытаний, наступивший в Приднестровье, он сделал свой выбор.
Михаил вел БТР на предельной скорости. Высококлассный водитель, он к тому же очень спешил. Гнала мысль: успеть! Успеть предупредить приднестровцев о надвигающейся опасности!
Вначале Обут направил машину к горсовету, благо дорога была знакомой: Илона жила неподалеку, и они частенько тут прогуливались. Лучше всего, подумалось, доложить о готовящейся агрессии руководству города. Но по мере приближения к центральной площади решение это перестало казаться логичным. Гул мотора слышен за версту, вот уже полчаса он сотрясает улицы, БТР давно должны были за