Майкснер не было видно. Наверняка она долго не выдержала пения в караоке-баре.
Гомез навязчиво подходил ближе.
Тина тут же захлопнула ноутбук.
– Отвалите, это только для девочек.
– Тельма и Луиза[18] хотят побыть одни, – пробурчал Шёнфельд.
– Вашей гениальности и юмора на сегодня с нас достаточно, – добавила Сабина.
– Понимаю. – Гомез коснулся ладонью лба в знак прощания. – До завтра. – И оба удалились.
Сложно поверить, что это будущая элита уголовной полиции.
– Какая нестыковка? – спросила Сабина, когда парни отошли подальше.
Тина не стала открывать ноутбук.
– Две даты пересекаются. В пятницу, двадцать четвертого сентября, три года назад, на берегу в Санкт-Петер-Ординге была убита студентка психологического факультета Катарина. Это произошло ровно в 18:52, когда прилив достиг высшей точки, – резюмировала она. – В тот же день около 19:00 по телефону была забронирована комната в частном пансионе Кильбурга в Айфеле за год вперед. В августе следующего года там был наполовину съеден тот самый телевизионный ведущий.
Сабина не понимала, что здесь не так.
– Ну и что? Один и тот же тип совершил убийство на побережье Северного моря и оттуда сразу же забронировал место своего следующего преступления.
– В том-то и дело, что нет! Очевидно, ты невнимательно изучила материалы по делу каннибала, – упрекнула ее Тина. – Потому что этот Эрик Дорфер кое-что выяснил.
– Что именно?
Тина внимательно посмотрела на нее:
– Откуда ты его вообще знаешь?
– Какая теперь разница?
– Нет, скажи!
– Мы раньше были вместе, – вздохнула Сабина.
– Мне очень жаль. – Тина выглядела подавленной. – Комната в Кильбурге была забронирована с предоплаченного телефона. Звонившего не смогли локализовать, но твой друг выяснил через резервное хранилище пользовательских данных, что в момент звонка мобильник был подключен к вышке сотовой связи в Висбадене. Убийца не мог одновременно совершить преступление на Северном море и девять минут спустя забронировать комнату из Висбадена.
Сабина ненадолго задумалась.
– Вот дерьмо!
– Именно, – ответила Тина. – Твоя теория ни к черту, и Белл прав. Речь идет минимум о двух разных убийцах.
– И один из них сидит в Висбадене, – пробормотала Сабина.
– Опишите мне ваше ощущение, когда вы до смерти захлестали того мужчину.
– Я не захлестал его до смерти.
– Верно – его убил яд. Но вы об этом знали.
– Да, если бы в ту ночь я действительно захлестал его до смерти, он не смог бы подняться с верстака и заплатить одноногой женщине гонорар.
– Он заплатил за эту услугу лишь в конце?
– Конечно. От него зависит, какие дополнительные услуги он захочет получить и когда пожелает остановиться.
– Что это было за чувство – мучить его?
– Разве в этой ситуации можно говорить о мучениях? Это была услуга.
– Но не обычная, какую вы оказываете каждый день.
– Откуда вы знаете?
– Вы впервые облачились в этот костюм и примерили на себя эту чуждую вам роль, чтобы осуществить определенный сценарий.
– Зачем мне это делать?
– Зачем? Да бросьте! Чтобы повесить убийство на другого, как вы всегда делаете.
– После того как я расчленил, а затем снова сшил целую семью, разрезал на кусочки женщину в море и почти наполовину съел мужчину, вы на полном серьезе спрашиваете меня, что я испытывал, размахивая нелепой плеткой?
– Да, меня интересует это уже потому, что вы постоянно уклоняетесь от ответа. Так какое это было чувство?
– Определенная эйфория присутствовала.
– Та же самая эйфория, какую вы испытали, когда крики берлинской семьи наконец-то затихли и вы смогли свободно развернуться?
– Да, примерно такая.
– Я вам не верю.
– Как знаете.
– Не хотите знать, почему я вам не верю?
– Нет.
– Вы снова уходите от темы. Именно поэтому я скажу вам. Я смотрел видео. Мужчина в маске лошади работал сдержанно и держал ситуацию под контролем. Это не было, как в Берлине или Санкт-Петер-Ординге, когда вы теряли контроль и впадали в состояние аффекта.
– Как вы можете это оценить?
– Вы прекратили пытку, когда пришла одноногая женщина, чтобы завершить ритуал. Это не был ни аффект, ни транс, ни эйфория. Это была сдержанная точная работа. Работа за определенный гонорар.
– Значит, так и было.
– Человек в костюме вовсе не вы, я прав? Ну конечно, вы стояли с камерой. Вы просто снимали происходящее.
– Нет, я…
– Вы лжете. Вы просто пропитали плетку рицином и предоставили другим убить Хорста Эккера.
– Разве этот выродок не заслужил смерть?
– Об этом речь не идет. Вы использовали другого, чтобы тот по незнанию убил Эккера.
– Нет, это я был в лошадиной маске.
– Костюм был с подплечниками?
– Конечно, нет. Это же видно на видео.
– Тогда вы не могли нести Катарину по деревянному причалу к морю во время шторма.
– Почему?
– Вы говорили, что молодая женщина соскальзывала с узкого плеча и вам приходилось ее постоянно приподнимать. Подозреваемый номер ноль, что-то в вашем заявлении не сходится.
– Я уже сказал вам, не называйте меня так!
– Вы правша, верно?
– Да.
– Берлинскую семью вы расчленили и затем снова сшили правой рукой. Но в Санкт-Петер-Ординге вы сделали разрезы левой рукой.
– У меня было растяжение правого плеча.
– И все равно вы взяли на себя труд и несли Катарину несколько сотен метров по деревянному причалу, а затем тащили через Ваттовое море?
– Я должен был сделать это в тот день.
– Вы? Или кто-то другой?
– Простите?
– Вы меня правильно поняли. Вы совершили не все убийства.
– Конечно, все! У вас же есть мое признание.
– Но оно ложное! Или в этих делах замешан второй убийца, или вы работали с сообщником.
V. Пятница, 6 сентября
Иногда мне кажется, что жизнь следователя – это долгое сладкое самоубийство.
Уже в шесть утра Сабина сидела одна в столовой, пила крепкий кофе и наблюдала за тонкой серебряной полоской на горизонте. Она отвратительно спала: ей постоянно мерещился подвал, в котором пытали Хорста Эккера.
Это был всего лишь пятый день учебы в академии, а у нее в голове крутилось столько разных теорий, что череп готов был вот-вот треснуть. В конце концов для нее существовало только одно разумное решение: «Или ты сконцентрируешься на занятиях в академии и прекратишь свои расследования, прежде чем окончательно спятишь, или продолжишь, рискуя головой».
Но могла ли она остановиться? Все-таки она единственная слышала последнее сообщение Эрика, а Снейдер был недоступен по телефону. Но, прежде чем говорить с президентом Хессом, Вессели или доктором Беллом о случившемся, Сабина хотела узнать больше. К тому же ее не покидало ощущение, что она не должна разговаривать об этом ни с кем, кроме Снейдера.
«Только с глазу на глаз!» – сказал он ей, и, вероятно, на то были причины. Все-таки один из убийц был из Висбадена.
Она взглянула на учебный план, который висел рядом с ней на стене. Сегодня с восьми до десяти психолог снова будет рассказывать об «опасностях рабочих будней». Сабина покинула столовую и просунула записку Тине под дверь.
«Не могу больше слушать доклады о коллегах, погибших на службе. Поеду в Вайтерштадт. К 10 вернусь».
Вайтерштадт находился примерно в сорока километрах к юго-востоку от Висбадена, не доезжая Дармштадта. Сабине потребовалось полчаса езды на машине, и около семи она добралась до исправительного учреждения.
Территория суперсовременной тюрьмы была окружена обширными полями. Утреннее солнце освещало одноэтажное вытянутое здание, в котором были даже спортивная площадка и бассейн для программы ресоциализации более тысячи заключенных. Однако в Вайтерштадте имелось также отделение с наивысшим уровнем безопасности для тридцати преступников мужского пола – и одного из них она хотела посетить.
Сабина свернула на машине к проходной и показала свое удостоверение. Рольворота открылись, и она въехала в узкий асфальтированный отсек. Когда ворота за ней опустились, открылись следующие, и она заехала на парковку, которая находилась под наблюдением множества камер. Сабина вышла из машины и направилась к входу в здание. У нее забрали служебное удостоверение и внесли ее в список посетителей. Лишь после этого спросили, чего она хочет.
– Я хотела бы допросить заключенного Йохана Белока.
Охранник нахмурил брови.
– В следующий раз предварительно позвоните в офис и договоритесь о встрече, коллега. Возможно, заключенный работает или лежит в медчасти.
– Вряд ли Белок моет сортир в это время.
Охранник оглядел ее.
– Вы комиссар-стажер уголовной полиции на первом семестре академии, – констатировал он. – Обычно коллеги по причинам безопасности приезжают по двое. Этот допрос вообще одобрен?
– У вас мое удостоверение, – спокойно ответила Сабина. Она уже слышала, что у сотрудников тюрьмы бывает легкая паранойя.
– Где второй коллега? И где ваш руководитель?
– Мой коллега задерживается. Это срочно, и я пока начну допрос Белока.
Сотрудник все еще преграждал ей путь.
– И я должен вам поверить?
Сабина сохраняла спокойствие.
– Он опасался, что вы это скажете. – Она вытащила из кармана второе удостоверение. – Как я уже сказала, мой коллега подъедет чуть позже.
Охранник взглянул на удостоверение.