Возможно, наркотики стали причиной непривычной любезности Снейдера.
Он взял Сабину под руку.
– Только без излишней доверительности, – предупредил он и стал подниматься рядом с ней по винтовой лестнице. – Если перейдете на мою сторону, у вас будут трудности. У меня не очень много друзей в БКА.
– Благодаря вам у меня их уже нет.
Он рассмеялся.
– Добро пожаловать в клуб.
Выйдя на улицу, Снейдер прислонился к стене дома под вывеской пивоварни и сунул себе в рот косяк. В это время Сабина вызвала скорую помощь.
Она убрала телефон в карман и спросила:
– Вам обязательно это курить сейчас, перед приездом врача?
– А когда же еще?
– Можно спросить у вас кое-что личное?
– Нет, я не пойду с вами на свидание.
– Жаль, – вздохнула она. – А я надеялась на настоящее рандеву.
Снейдер улыбнулся. Если он способен шутить, значит, с ним все не так плохо.
– Что вы хотели узнать?
– Как вы думаете, почему Эрик не говорил с вами о своих поисках?
– Если честно – я не знаю.
Они помолчали. Через несколько минут в узкий переулок въехала машина скорой помощи. Санитары помогли Снейдеру забраться в заднюю часть салона и сесть на кушетку.
– Ему нужны какие-либо стимуляторы?
– Точно нет, – ответила Сабина, которая осталась стоять перед машиной. – У него просто сильное обезвоживание.
Врач скорой помощи поставил Снейдеру капельницу, потом проверил его медицинскую страховку и присел на край кушетки.
– Меня зовут доктор Фишер. Вы состоите в родственной связи с голландским футболистом Уэсли Снейдером?
Снейдер открыл один глаз и взглянул на бейдж врача. «О боже», – подумала Сабина. Она знала этот уничтожающий взгляд.
– Я имею такое же отношение к Уэсли Снейдеру, как вы к пастилкам «Фишерменс френдс» или Серебряный Сёрфер[22]к столовому серебру моей бабушки.
– Спасибо, думаю, я понял, – перебил его врач и склонился над ним.
Снейдер чувствовал себя неуютно.
– Вы хотите на мне жениться?
Врач тут же отшатнулся, потом выбрался из кузова и, проходя мимо Сабины, бросил ей многозначительный взгляд.
Снейдер опять сделался таким, как прежде. Обидно. Дела у него шли не настолько плохо, чтобы отказываться от удовольствия оскорблять других.
– Он хочет вам помочь, а вы издеваетесь над ним, – напустилась она на Снейдера.
– Да, мать Тереза.
– Обаятельны, как всегда, – прошипела она.
– Знать меня – значит любить меня, – задумчиво произнес он.
– Да, эту фразу я знаю.
– Чего вы хотите? Я ко всем людям отношусь одинаково.
– Верно, – ответила Сабина. – С одинаковым презрением.
– Я ненавижу врачей.
– А кого вы не ненавидите? – возразила она. – У вас одни предрассудки!
Снейдер застонал.
– Вторую часть жизни мудрец занимается тем, что избавляется от предрассудков и ошибочных взглядов, которые приобрел в первой, – заключил он.
– Тогда у вас еще первая половина жизни, – с упреком произнесла Сабина.
Доктор Фишер взглянул на нее.
– К тому же он никакой не мудрец.
Сабина громко рассмеялась.
– Ха, смешно! – крикнул Снейдер. – Хотите пока сделать что-нибудь полезное? Сходите в подвал, выключите видеопроектор и заберите мои вещи. Затем проинформируйте экспертно-криминалистическую службу.
– Косяки тоже убрать? – спросила она.
– Не обязательно.
– Было бы разумно позвонить криминалистам до того, как вы загадили место преступления.
Снейдер покачал головой:
– Глупости, Белочка! Я должен побыть на месте преступления один, до того как заявятся коллеги в бахилах и разрушат всю атмосферу. А теперь идите!
– Слушаюсь! – Сабина направилась в подвал.
Только что Снейдер показал человеческое лицо, но, оказавшись на больничной кушетке и нуждаясь в помощи других, снова принялся хамить направо и налево. Вероятно, это были превентивные удары, которые он раздавал, прежде чем кто-либо успевал его обидеть.
Сабина позвонила в нюрнбергскую уголовную полицию и сообщила, где находится место преступления. Потом с фонариком Снейдера нашла видеопроектор, выключила аппарат, закрыла ноутбук и намотала на катушку длинный кабель, через который он был подключен к сети. Закончив, еще раз осмотрела с лампой пол в поисках вещей Снейдера. Какое-то сумасшествие! Это было против всех правил, которые Сабина когда-либо учила. Она нашла пиджак Снейдера, его телефон и несколько кассет для диктофона. На грязном каменном полу лежал листок бумаги. На нем угольным карандашом было написано одно-единственное слово. Должно быть, Снейдер накорябал что-то в самогипнозе. Когда она внимательнее рассмотрела написанное, по коже у нее побежали мурашки. Она сама лишь недавно думала об этом слове, но не увидела никакой связи.
Сабина собрала все в охапку и побежала наверх. Снейдер вел словесную перепалку с врачом.
– В вашем состоянии вам не следует носить оружие.
– Я не знал, что вы еще и эксперт-криминалист.
– Извините. – Сабина прервала дуэль, забралась в машину и сунула листок Снейдеру под нос. – Что это означает?
Он медленно прочитал слово:
– Капюшон…
У Мелани болели ноги, и она ощущала жжение в глазах. Было около десяти вечера, к тому же пятница – самое время ехать домой. Переступая с ноги на ногу, она ждала лифт в Федеральном ведомстве по уголовным делам. Если она сейчас снимет туфли на каблуках, то уже не сможет их надеть. Тогда придется идти к машине босиком.
Час назад она отправила Герхарду эсэмэску, чтобы он начинал ужинать без нее. Но Мелани слишком хорошо его знала, чтобы быть уверенной – он все равно станет ее ждать.
Наконец раздался звуковой сигнал лифта, и она вошла в кабину. Перед тем как двери снова закрылись, к ней успел протиснуться Хаузер. Его галстук был ослаблен, рукава рубашки закатаны, а лицо выглядело измученным.
– Поздновато, – заметила Мелани.
– Вы не даете мне расслабиться, – ответил он с усталой улыбкой. – Неплохо вы подставили Брайншмидта на допросе. – В голосе слышалось уважение. – Вы изучали руководство БКА по техникам допроса?
Она помотала головой:
– Женский инстинкт.
– Тоже неплохо. Некоторым нашим коллегам это не помешает.
– Напомните, чтобы я предложила вашему шефу пройти обучение.
Почему Хаузер стал вдруг таким милым? Все дело в результатах, которых они сегодня достигли? Однако она должна была признать, что Хаузер был не так уж плох, как она думала в начале расследования. Двери лифта открылись на первом этаже, и они прошли через вестибюль к выходу.
– Между прочим, Брайншмидт сломался на следующем допросе.
– Он еще угрожал адвокатом?
– Было уже не нужно. Он признался в убийстве матери Клары.
Через вертящуюся дверь они вышли на улицу. Снаружи было прохладно, и в воздухе стояла вонь от мусоросжигательной установки. Машины и автобусы проносились мимо них по площади Йозефа Холаубека. От трамвайных контактных проводов летели искры.
Мелани уставилась в ночь. Фары ослепляли ее, а в душе разливалась пустота. Если бы она не посвящала карьере столько свободного времени, а вместо этого поддерживала контакт с Ингрид, возможно, та была бы сейчас жива, а Клара не лишилась бы матери. Но зато у них имелось признание Брайншмидта. Слабое и одновременно горькое утешение.
– Я знаю, что вы сейчас переживаете, – сказал Хаузер. – Мне очень жаль.
– Спасибо. – Она заметила, как ветер холодит ее заплаканные щеки.
Хаузер смущенно посмотрел себе под ноги.
– Все-таки мы хорошая команда. Между прочим, мы проверили доктора Лазло. Один коллега еще занимается этим. Обсудим результаты завтра… или сейчас есть настроение? – Он взглянул на наручные часы. – Приглашаю вас в кофейню на чашку крем-какао.
– Спасибо, звучит заманчиво. – Мелани подняла воротник пальто. – Но мне еще час ехать до дому, и я мечтаю поскорее добраться до постели. Кроме того, вам нужно кормить ваших гекконов кузнечиками.
– Они очень неприхотливые. – Хаузер достал из кармана ключ от машины и повертел его на пальце.
Хаузер был прав. Несмотря на их различные подходы, они были хорошей командой, но кое-что ее озадачивало.
– Почему Брайншмидт просто не избавился от компьютера?
– Мы задали ему тот же вопрос, – сказал он. – После смерти Ингрид он немедленно спрятал системный блок в подвале. Хотел демонтировать магнетрон и выбросить на свалку, но после похищения Клары абсолютно забыл о нем – по крайней мере, Брайншмидт так утверждает. Но я считаю, он просто слишком самонадеян.
– Повезло нам, – пробормотала Мелани. Если бы Брайншмидт уничтожил все следы, то смерть Ингрид навсегда осталась бы необъяснимой загадкой. – После того как представим в суде доказательства его виновности в смерти Ингрид, подадим ходатайство на эксгумацию тела его первой жены. Возможно, ему придется ответить и за второе убийство.
– Думаете, он и тогда использовал магнетрон?
– Вполне возможно. И так как в прошлый раз легко отделался, решил от него не избавляться, – вслух рассуждала Мелани. «Может, он хотел воспользоваться устройством и в третий раз», – пришло на ум.
Она уже знала, что ее ждет бессонная ночь, полная сомнений и угрызений совести. Все-таки завтра она подготовит обвинительное заключение против Брайншмидта и тем самым разрушит не только его жизнь, но и жизнь Клары. Малышка, которая в настоящий момент находилась у матери Брайншмидта, попадет в детский приют для жертв насилия, и Мелани никак не могла это предотвратить.
Хаузер сунул себе в рот сигарету.
– В любом случае Брайншмидт никак не связан с похищением Клары или ее татуировками.
– Я знаю. – Мелани задумалась. – Это был другой.
– Мне кажется, он любит девочку, как родную дочь.
Это ей было особенно тяжело признать. Когда она вспоминала, как сильно Брайншмидт и Клара обрадовались встрече, как Клара бросилась ему в объятия и в каком ужасе был Брайншмидт, когда узнал, что Клара тоже пользовалась компьютером, напрашивался только один разумный вывод: он любил Клару! И видимо, она его тоже. Но все равно он убийца, возможно даже совершивший два преступления.